На пути Орды - Горюнов Андрей - Страница 60

– Может быть, более «перспективным» является не само жилище Трувора, а окрестная территория ближайшего к его жилищу подворья?

– Но как определить, где эти места? И насколько протяженными были они? Перекапывание больших территорий потребует много тысяч человеко-часов… Тем более если учесть, что за тысячу триста лет никаких следов дворовых строений и изгородей не сохранилось. А вот, кстати, – вспомнил Алеша. – Помню, в прошлом году мы с отцом грибы искать ездили… Есть такая роща со странным названием «Жуть Новогрудская». И на поле, недалеко от нее, стоят три каменных древних креста. Но не христианские, а имеющие явно языческое, причем не славянское происхождение.

– В том месте копали много и в разные времена, – кивнула Дороня Вячеславна. – Особенно ближе к крестам, у подножия холма, называемого в народе Предатель…

– Почему Предатель? – удивилась Катя. – В честь предателей холмы не называют!

– Да, я смотрел на карте, когда с отцом грибы искали, – кивнул Алеша. – Запомнил тоже это название, – именно потому, что название холма напечатано с ошибкой: «Придатель»… Через «и». Я ручку взял, исправил, помню…

– Название холма свидетельствует о какой-то более поздней истории, связанной, видно, с захватническими войнами литовцев в этих местах в раннем средневековье. На холме, может, наши какого-то предателя казнили, вот и пошло… – объяснила Дороня Вячеславна. – Это я в районе, в библиотеке лет десять назад вычитала. И в краеведческом музее с директором разговаривала. Литва в эпоху раннего средневековья была совокупностью языческих племен. «Кресты», а точнее, крестоподобные каменные глыбы могли быть водружены представителями одного из литовских или жмудских племен и поставлены в качестве тотемных изваяний. Историки и археологи, осмотревшие их, не смогли прийти к единодушному выводу относительно происхождения и принадлежности этих каменных сооружений. Кстати, и на вершине холма Предатель тоже есть остатки каких-то сооружений…

– А там копали, наверху?

– На моей памяти – нет. Там место очень открытое. Высокое. И тогда – тысяча триста лет назад – такое же было, холм не сто лет назад ведь вырос. А клады-то прячут в местах укромных, сумрачных… Я лично копала сама, там же, недалеко, возле родников «Святая утварь», в самом северном конце долины родников. Там, как стало известно в наше время, бьют радоновые ключи, и каждый мужчина, рискующий там бывать, может лишиться мужской силы. Ясно, что женихам лучше бы там не показываться вовсе.

– Ну-у-у… – саркастически хмыкнул Алеша. – Эта версия не выдерживает никакой критики. Эффект влияния природного радона слишком слаб и растянут во времени. Едва ли в девятом веке такое заметили бы!

– А почему нет, ты уверен?

– Уверен! Средняя продолжительность жизни простолюдинов в те времена была около двадцати лет, – мальчик едва успевал вырасти, как сразу погибал на охоте либо в бою, либо умирал от простуды, от зуба, от заражения крови, – да от чего угодно! Все, так сказать, «возрастные» болезни были тогда неизвестны. Если кто и доживал до инсульта, до инфаркта, то вызывал уважение, – смотри-ка, до сорока пяти дотянул! Да, могучий мужик был… Мне бы так – от инсульта бы – в сорок пять!

– А может, поискать в Белоглазовском женском монастыре? – предложила Катя. – Ни одному из женихов не пришла бы в голову мысль искать приданое среди монашек. Они же «невесты Христовые».

Бабушка Дороня и Алексей дружно расхохотались.

– Речь идет о девятом веке, Катя, о дохристианских временах на Руси. Ни женского монастыря, ни «невест Христовых» на языческой Руси быть не могло. Перун был, Стрибор, Дажьбог, Хорс.

– И Лада была – богиня любви…

История иссякла, долго ехали молча.

– Что скажешь, Аверьянов-младший? – прервала затянувшуюся паузу Катя.

– Я вот что скажу… Надо посмотреть в краевой библиотеке, в музее старые карты нашей местности. Начала двадцатого века, девятнадцатого века, и еще более древние, если удастся такие найти. Сделать запрос по Интернету… В архив Института картографии… Или как он там называется… Если холм и впрямь называется Придатель, через «и», то клад надо искать на его вершине, внутри останков каких-то строений, которые там усматриваются, как вы говорите. А если это просто опечатка в последнем издании карты охотника-рыболова-спортсмена и холм называется Предатель, через «е», то этот клад мы с вами не найдем. Потому что в этом случае район поиска легендой не определен.

– У меня дома есть много старинных карт… – сообщила Дороня Вячеславна. – Есть даже копия карты восемнадцатого века! А начала двадцатого века – есть две карты подлинные!

– Ну, стало быть, – кивнул Алексей, – через двадцать минут все и решится…

Наконец-то Коля Аверьянов выбрал подходящую поляну.

Спешившись, он снял с коня снайперскую винтовку с глушителем, а также большой, но не тяжелый чемодан.

Тихая ночь, совсем еще юный месяц вполне способствовали задуманному.

Конечно, он был уверен в том, что с пятидесяти, даже со ста метров он с первого же выстрела уложит Батыя. Бесшумно. Но удастся ли потом тихо уйти?

Проблема также состояла и в том, как подобраться к Батыю на пятьдесят, на сто хотя бы метров. Вот для того-то и нужен был этот громоздкий, но легкий чемодан. И подходящая поляна.

Николай не любил летающие радиоуправляемые видеокамеры, созданные по вертолетной схеме, – такая штука неизменно трещала, привлекая внимание. На поле боя, среди грохота взрывов, лязга гусениц, воя мин и криков, – вертолетик можно было бы признать полезным, но при ночной разведке в лесу он был совершенно непригоден.

Иное дело – планер с мотором. С ним можно работать. Наберешь на подлете к объекту метров пятьсот высоты и, отключив двигатель, плавно снижаешься. Бесшумная черная птица с полуметровым размахом крыльев. В капсуле вращается глаз объектива. Направо, налево… Наезд трансфокатором. Оптический zoom, цифровой…

Коля открыл чемодан.

До ставки Батыя было отсюда километров пятнадцать, побольше, пожалуй, но уж никак не больше двадцати. Или стоит переместиться поближе к ставке Батыя? Это опасно – приближаться к ставке, – но это сильно снизит расход топлива на подлете разведчика. Штатной заправки – литра спецгорючего, приданного мотопланеру, – вот оно, в специальном баллоне, – должно было, судя по документации, хватить на час работы микродвигателя на средних оборотах. Хватить должно, но – тютелька в тютельку. Ага. А это спецмасло. Нет, ближе подбираться не надо…

Через пять минут, разбежавшись, птица оторвалась от земли и, разогнавшись над оставшейся частью поляны, резко взмыла, скользнув над макушками елей.

Прислонившись к ели спиной, Николай наблюдал на ЖК дисплея пульта управления, как приближаются бесчисленные россыпи огней стойбища Батыевой орды.

Предстояло обнаружить расположение ставки: шатер, наземные ориентиры, пути подхода, хорошее удобное место для стрельбы. И вот еще – где, в каком месте оставить коня? Недалеко должно быть. Но безопасно. Самое трудное тут не подобраться и не замочить. Самое сложное тихо уйти, сделав дело.

Внезапно его поразила простейшая мысль, не приходившая в голову раньше: ну, хорошо, Батыя уложу, – а толку-то что?

На место убитого хана тут же сядет кто-то еще, кто следующий: сын, брат, зять, советник. Машина агрессии не остановится – она будет катиться и дальше без остановки. Еще с большим остервенением. Ее, эту машину, сразу же толкнет вперед после короткой грызни за войлок власти.

Один выстрел – Батый готов. Упал, обливаясь кровью. Истерика: Великий хан мертв! Причина? Она на виду: дырка во лбу. Пулевое ранение, несовместимое с жизнью. Такая же рана, какую получили десяток воинов у Берестихи.

Колдун?! Да! Без сомнения. И вся орда со всей силой прикатится через десять-пятнадцать часов сюда. Зимой Батый взял Киев… Киев был немаленький город – восемь рынков и четыреста церквей, как говорят. Так вот при осаде в Киеве не слышно было голоса человеческого от скрипа телег Батыевых и рева верблюжьего… Что может остановить накат десятков тысяч озверелых всадников? Полк? Едва ли. Дивизия? Тактический ядерный удар? Да что гадать! Здесь нет ни первого, ни второго, ни третьего!