Контакт первой степени тяжести - Горюнов Андрей - Страница 19

– Мне нужно купить одну штуку для машины. Деталь. У моего отца сестра в Кировской области живет, в деревне. Написала, просила купить в Москве какую-то шаровую штуку для «жигулей», для машины Алексея, свояка соседки сестры отца. Шаровую для этой модели. Здесь только цифры одни. Вот, видите? Не знаю: что, правда есть такая модель?

– Есть.

– Ну, слава богу! А то отец у меня вечно занят, спихнул на меня это дело, а я и понятия не имею, что за шаровая и как она выглядит. Вы в этом разбираетесь?

– Ну, разумеется!

– Она хоть на что похожа?

Белов хотел было показать ей рукой: нужная шаровая лежала на витрине прямо у нее под носом, и, мало того, на ценнике было написано стометровыми буквами – как это называется и для какой модели. Однако в последний момент Белов спохватился:

– Вы знаете, здесь нет этой штуки. Ее нужно искать. На Каховку можно было бы съездить. В Чертаново. Там заодно и на Москворецком рынке есть много палаток с запчастями.

– О-о! Я даже не знаю, где это. Это далеко?

– Вам повезло: я как раз сейчас туда еду. Совершаю круиз по автолавкам. Могу взять с собой. Объедем все подряд и обязательно найдем вам эту шаровую.

– Ой, если вы будете столь любезны!

– Я непременно буду столь любезен, – подтвердил Белов.

Сели. Поехали. Познакомились. Ее звали Лена. Она окончила школу и два раза неудачно поступала во ВГИК.

В настоящее время она готовилась, как она сама выразилась, к третьему неудачному поступлению.

– А вы кто по профессии? – поинтересовалась Лена, устраиваясь в роскошном кресле ВМАДГ семисотой серии.

– Я гинеколог, – неожиданно для самого себя ляпнул Белов. – Заслуженный гинеколог Российской Федерации...

– Ну, вас мне просто Бог послал! Я давно хотела показаться. Но как-то я вообще врачей боюсь. Любых врачей. Даже терапевтов, хотя я понимаю, что они самые безобидные. Но все равно: мне и они кажутся ужасно противными! А с вами, я сразу почувствовала, говорить можно свободно. Вы, кстати, совсем не похожи на гинеколога!

Вот влип– то! – мелькнуло в мозгу у Белова.

– Не похож? – он пожал плечами. – Действительно: ни рогов, ни копыт! Даже хвоста у меня нет.

– Вы вот смеетесь, а мне действительно надо бы посоветоваться. Вы в какой больнице работаете?

– Я не в больнице.

– Ну, в поликлинике – в какой? Надо было срочно выкручиваться.

– Видите, в чем дело... – он осторожно начал уклоняться от темы, показавшейся ему теперь опасной. – Я, к сожалению, в настоящий момент в отпуске.

– Ну, это совсем не страшно! Вы же, наверно, имеете частную практику?

– О да! – согласился Белов. – Частная практика у меня – хоть куда.

– За месяц, наверно, записываются на прием?

– За год, – уточнил он, считая, что этим поставлена точка.

– А я вам вдвое заплачу! – мгновенно отреагировала Лена.

– Спасибо большое, но дело еще и в том, что, пока я в отпуске, мой кабинет поставили на ремонт, все зачехлили, красят, штукатурят. Мне и принять-то вас сейчас негде.

– А дома? Нет? Или у вас жена жутко ревнивая?

– Я не женат.

– Ну, так тем более!

– Чего – «тем более»? – выдавил из себя Белов, а сам в ту же минуту подумал: «Что же это я дурак-то такой стал? Иль старость подступает? Само в рот плывет ведь. Давай, давай, Белов! Осталось „ам“. Глаза страшатся, руки – делают». Он глянул мельком вправо, на Лену. В голове мелькнуло: «Ага!»

Вслух же, вопреки своим агрессивным намерениям, он тут же залепил очередную глупость:

– Я за осмотр сто баксов, не меньше, беру.

Однако это сообщение только раззадорило Лену.

– Внушает уважение. Вдвое – это двести, верно? Ну, так решили, значит. Без проблем!

Вот и допрыгался, подумал Белов.

Лена действительно ему нравилась, причем с каждой минутой все больше и больше.

Нужную шаровую купили на Чертановской, после чего покатили к нему домой.

Лена пришла в восхищение от множества картин, висящих всюду, от моря статуэток и прочих художественных безделушек. Картины были в основном свои, а статуэтки и безделушки – даренные по разным поводам.

– Неплохо гинекологи живут, – вздохнула Лена.

– Да, пациентки дарят, зная мою слабость к изобразительному искусству.

Попили кофе. Поговорили о том, о сем.

– Ну, хорошо... – сказал наконец Белов, чувствуя, что пора кончать тянуть резину. – Самое время приступать, если вы морально готовы. Вот вам душ. Вот полотенце, вот стерильные салфетки. Вот вам, Лена, чистый халат. Все ясно? Действуйте! А я тем временем сосредоточусь на инструментах.

Пока Лена шумела в душе водой, Белов осмотрел свой нехитрый инструментарий: кисти, шпатели, стамески, четыре набора резцов – для дерева, металла, кости и линолеума. Нужно отобрать только то, что не вызовет большого сомнения, но вызовет страх, а значит, и уважение.

Так. Долото? Годится. Профильный фуганок? Пойдет. Миниатюрные стамески, зубила, шлифовальные кружки, просто сапожные заточки из высокоуглеродистой стали – в прошлом он много занимался гравюрой и ювелирными поделками... Нормально! Все это должно впечатлять. Ага! Пульверы трех типов, валики, тампоны. Превосходно. Трафареты? Нет, трафареты не нужны. Резак и пломбир – поставить пломбу, что ли? Нет, это спрячем до поры. Достаточно пинцетов с огнеупорными губками! А в этих банках что? – Толченое стекло для изготовления эмалей. Выглядит красиво – искрящиеся разноцветные порошки. Пригодится! Ага! Вот и щипцы для извлечения керамики из муфельной печи, штангель-циркуль – все, теперь достаточно!

Раскладывая инструменты, он вдруг ощутил небывалый прилив возбуждения. Так. Все разложили рядами! Готово.

Как же – готово? А свет?

Торшер, что ли, на бок класть? Или настольную лампу пододвинуть? Нет, не пойдет!

Он поспешно достал с антресолей фонари: старый сигнальный, который возил раньше с собой в автомобиле, фонарь отличный, марсианских форм, снабженный режимом мигания и звуковым сопровождением – сиреной трех типов – непрерывной, квакающей и завывающей. Второй фонарь для ночной подводной охоты – бьет смертельно – от Москвы до Якутска, и третий, сувенирный, китайский – фонарь-авторучка. Прекрасно. Есть. Да будет свет!

А это что такое? А-а, перчатки! Это кстати. Резиновые, монтерские – толстые, с раструбом – ни кислотой, ни щелочью их не возьмешь. И цвет хорош: истошно сизый с черными разводами! Цвет просто превосходен! Жалко, конечно, что тонких нет. О господи! А про стерилизацию-то он забыл!

Конечно, это лабуда все, стерилизация... Но показуха же быть должна!

Быстро сметя весь инструментарий в кучу, он понесся на кухню. Все это железо войдет только в его самую большую пятилитровую кастрюлю. Где же она? Ага, в холодильнике – он же в ней наварил себе щей до среды. Щи – в раковину. Р-раз! Ох, идиот: капустой забил слив! Руками, быстрей – в помойное ведро капусту! Эх, не успел. Забило, засор. Ничего, мы воду выключим. Потом прочищу!

Кастрюлю надо бы ополоснуть от щей. На стенках кастрюли – сальный ободок. Можно просто вытереть – сначала половой тряпкой, потом чистым посудным полотенцем. Так. Клево! Чистяк, считай. Воды в нее теперь, аккуратно. И на огонь. Вот будет стерилизация! Все как в аптеке...

– У меня вода перестала сливаться в ванной! – донесся до ушей Белова голос Лены.

– Ничего! – крикнул с кухни Белов. – Все по плану. Такое бывает, когда я стерилизатор к системе подключаю!

– Ой, Николай Сергеевич, а у меня из стока в ванную муть какая-то с капустой пошла!

– Сейчас! – закричал ей в ответ Белов. – Это специально устроено! Это не капуста, а взвар! Особых морских водорослей! Целебных! Для ног! – он вспомнил, что сифон-прокачка находится, слава богу, в туалете, а не в ванной. – Немного надо потерпеть, даже если неприятно! Скоро кончится!

К счастью, в тот же момент в трубах булькнуло, протяжно захрипело, и вода с жадностью стала засасываться в слив.

– Уходит! – в голосе Лены присутствовала смесь страха и глубокого уважения к передовой технике.