Любовники и лжецы. Книга 2 - Боумен Салли - Страница 18

Когда Джини спустилась вниз, она чувствовала себя успокоившейся. С кухни доносились вкусные запахи готовящейся еды. Она была тронута, увидев, как Паскаль накрыл стол: два прибора, сервированные на французский манер, две горящие свечи в подсвечниках, крахмальная скатерть и маленький цветок в горшке, принесенный из другой комнаты. Темно-лиловые африканские фиалки. Сам Паскаль с гордостью смотрел на дело рук своих. Он суетился как только мог: открыл дверцу духовки и заглянул туда, долго и тщательно перетирал тарелки. Джини с трудом сдержала улыбку. Она отлично знала, что Паскаль не умеет готовить. Наконец он вытащил из духовки мясо бургиньон, которое продавалось уже готовым.

– Великолепно, – сказал он, когда они уже ели. – Оказывается, готовить гораздо легче, чем я предполагал. Открываешь духовку, суешь туда мясо – и пожалуйста.

– Готовить хорошо несколько сложнее, Паскаль.

– Правда? – спросил он с необычайной серьезностью. – А ты умеешь?

– Хорошо готовить? Надеюсь, что да.

– Прекрасно! А то мне свойственны некоторые французские предрассудки. Это хорошо, когда женщина умеет готовить.

– А если не умеет?

– Никаких проблем. Если, конечно, я ее люблю. А если я ее очень люблю, то готов сам брать кулинарные уроки. Или каждый вечер будем ужинать в новом ресторане. Или заказывать пиццу. Или голодать. В конце концов, если она будет рядом со мной, все остальное не будет иметь никакого значения. – Он встал из-за стола. – А теперь я приготовлю кофе. Тогда и поговорим. Ты расскажешь мне все с самого начала, Джини.

Паскаль сделал кофе, и Джини начала подробно пересказывать ему все события прошедших двух дней. Она рассказала про Фрэнка Ромеро и о пуговицах на его пиджаке, о своей встрече с Лиз и о том, что рассказала ей Мэри, о странной открытке от Макмаллена, подписанной «Якоб», и о той страшной и долгой ночи с понедельника на вторник.

Паскаль курил и внимательно, не перебивая, слушал. Когда она дошла до ночного телефонного звонка, его лицо побледнело от гнева.

– Ты взяла с собой эту запись? Давай ее сюда.

На то время, пока Паскаль прослушивал пленку, Джини вышла из комнаты. Вернувшись, она подумала, что впервые видит его в таком холодном бешенстве, но потом вспомнила, что один такой случай все же был. Он выглядел точно так же во время короткой – и последней – беседы с ней и ее отцом в отеле «Ледуайен» в Бейруте. Тогда в его глазах стояло такое же выражение отвращения и одновременно презрения, в голосе звучала такая же ярость.

– Кто этот мужчина? – изо всех сил грохнул он кулаком по столу. – Кто он? Хоторн? Я не узнаю этот голос. А ты?

– Нет, не думаю, что это Хоторн. По крайней мере, не уверена…

– Ты не должна была обсуждать с ним свою статью про телефонный секс. Ни за что не должна была! О чем ты только думала! Зачем ты говорила с ним об этом!

– Он спросил меня, над чем я сейчас работаю. Что же, я должна была рассказать ему правду? А соображать нужно было быстро, вот у меня и вырвалось. Кроме того, я подумала, что это не повредит, я хотела посмотреть, как он будет реагировать…

– Господи Боже! – Паскаль беспомощно развел руками, но потом постарался унять свой гнев. – Ну ладно, ладно. Все равно, сделанного не вернешь. Но если это не Хоторн, то кто же? Ромеро? Это может быть он?

– Ну откуда же мне знать, Паскаль! Я уверена только, что Ромеро во всем этом тоже участвует. В тот уик-энд, когда мы с тобой летали в Венецию, он был свободен от дежурства. Он тоже мог там быть. Пуговицы на его пиджаке точно такие же, как та, которую ты нашел в той квартире. Он работает на семейство Хоторнов уже много лет. Он служил под командованием Хоторна во Вьетнаме и… В чем дело, Паскаль?

– Ничего, позже объясню, – на лице его появилось странное выражение. – Продолжай. Расскажи мне, что произошло вчера, включая ужин, устроенный Мелроузом.

Джини подробно рассказала ему о предыдущем дне, о своем разговоре с бывшим научным руководителем Макмаллена доктором Энтони Ноулзом, об открытиях, сделанных ею в эскорт-агентстве, о замечаниях в адрес Хоторна, сделанных Джейсоном Стейном, о присутствии на ужине С.С.Хоторна и о выступлении его сына.

– Значит, в своей речи он упомянул Вьетнам? Мне сказал об этом Дженкинс. Что конкретно он сказал?

Удивленно посмотрев на Паскаля, Джини пересказала ему слова Джона Хоторна.

– И он заявил, что журналисты, освещавшие эту войну, помогли положить ей конец. Он сказал, что это изменило Америку… Почему ты об этом спрашиваешь, Паскаль? Почему тебя заклинило на Вьетнаме? Война закончилась уже двадцать лет назад, она не может иметь ничего общего с этим делом.

– Может, и не имеет…

На его лице вновь появилось прежнее настороженное выражение. Джини не стала расспрашивать его и продолжила свой рассказ, остановившись только тогда, когда дошла до своего возвращения домой. Снова представив себе мертвого Наполеона, она не захотела еще раз переживать все это.

– Вот так, – закончила она. – Я уверена, что в парке и в музее был именно Макмаллен. Наверное, он хотел поговорить со мной, но там был и Фрэнк Ромеро. Телефонный номер, который он мне дал, оксфордский. В какой-то момент мне показалось, что это тот самый номер, по которому я звонила доктору Ноулзу, но оказалось, что нет. Сегодня вечером я проверила. Только две цифры различаются. Как я хотела бы разгадать все эти его послания: книги, открытку… Но я не могу. Впрочем, мы можем позвонить завтра в полдень по этому номеру. Я уверена, скоро нам удастся с ним поговорить или он сам на нас выйдет. Хоть какой-то прогресс.

– Что да, то да, – задумчиво протянул Паскаль. – Успехов у тебя хоть отбавляй. Мне кажется, я начинаю видеть контуры всего этого дела. Точнее, два его очертания: одно правдивое, а другое – его отражение, предназначенное для того, чтобы ввести нас в заблуждение и в конечном итоге одурачить. – Он поднялся и, посмотрев на Джини, протянул ей руку. – Пойдем, – сказал он, – посидим у камина, ты выглядишь усталой. Но если нам действительно удалось подобраться близко к Макмаллену, если вскоре нам удастся с ним поговорить, ты должна прежде кое о чем узнать.

– Он не тот, за кого мы его принимали?

– Нет, – медленно покачал головой Паскаль. – Думаю, нет. Кое-что из информации, полученной Дженкинсом, на деле может оказаться дезинформацией. Пока трудно сказать. Но одна вещь кажется очевидной. Макмаллен вовсе не является добровольным и благородным защитником Лиз Хоторн. Он солгал Дженкинсу. Макмаллен может оказаться гораздо более опасным и хитрым человеком, нежели мы предполагали.

Оказавшись наверху, Джини села и приготовилась слушать. Паскаль говорил несколько минут, а когда он закончил, девушка вздохнула.

– Теперь я начинаю понимать, – сказала она. – Глупый Дженкинс! Ну почему он не был с нами искренен с самого начала!

Паскаль пожал плечами.

– Да будет тебе, Джини, ты же знаешь, какой он. Впрочем, сегодня я пересмотрел свое мнение о нем. Может, я и не стал любить его больше, чем всегда, но увидел, что он может быть решительным и он далеко не дурак. Хотя ему и следовало бы быть поосторожнее.

– Ну хорошо, пусть я ошибалась, пусть он не такой холуй, каким я считала его раньше. Но почему он не признался в том, что именно Эплйард первым дал ему эту наводку? Ведь я прямо спросила его, а он все равно продолжал это отрицать.

– С его точки зрения, это не было чистой ложью, – сухо улыбнулся Паскаль. – Когда в конце прошлого года он в первый раз говорил об этом с Эплйардом, тот всего лишь собрал для него кое-какие вашингтонские слухи. Он слышал, что у Лиз Хоторн проблемы со здоровьем, пытался разнюхать об этом у ее лондонских врачей, но так ничего и не узнал…

– Это не все, Паскаль, – перебила Джини. – На самом деле Макмаллен вышел сначала на Эплйарда. Это была тема Эплйарда, а он непредусмотрительно рассказал о ней Дженкинсу, и Дженкинс ее украл. Это было самое настоящее воровство…