Четвертый год - Каменистый Артем - Страница 38

Пацан указал рукой куда–то на север:

— Там они!

Стерший отвесил ему подзатыльник:

— Цыц недоросток! Старшие разговаривают!

Обернувшись к Максу, кшарг добавил:

— Он верно сказал. Все эти свиные отбросы, что здесь грабеж затеяли, вчера на север потянулись, к имперской дороге.

— Что за дорога? Где она? Да и откуда тут дороги?

Кшарг почесал затылок:

— Ну если по чести, то нет там, конечно, никакой дороги. Когда–то вроде бы была, кое–где, говорят, что если копнуть немножко, или мусор раскидать, можно увидеть мощеную камнем дорогу. Но давно ее забросили, очень давно. Сожрал ее наш лес. Одно название осталось — «Имперская дорога».

— Ясно. И далеко она отсюда?

— Да через Зеленушку переправится надо, и аккурат под холмистой гривой она вроде и шла раньше. Шакалы из королевств туда часто посылают своих солдат, чтобы хайтов пощипать в четвертый год. Говорят, если им здесь хорошую трепку задать, то они меньше разорения на востоке причиняют. Думаю, в этих словах правда есть — сил у них меньше остается, чтобы на восток посылать. Хотя, как по мне, так пусть их на востоке и встречают, у своих земель, а к нам не лезут. У этих барончиков да герцогов поход к Фреоне это вроде как прогулка. Украдут все, что успеют, снимут башку зазевавшемуся триллу, а потом четыре года у себя там песни поют, как они мир от нашествия Хайтаны спасли. Жабьи дети…

Кабан, подойдя к Максу, поинтересовался:

— Что это ты так заслушался?

— Эти кшарги говорят, что всадники эти на север ушли. Очевидно там их главные силы.

— Ну и хрен с ними, нам же проще. Пусть с ними теперь Монах там разбирается — это его проблема.

— Кабан — у Монаха теперь нет своих проблем… Почти все его проблемы автоматически становятся нашими… Да и дожди вот–вот зарядят… чую я… А с ними начнется самое главное… сам знаешь…

— Это пусть начальство думает, что дальше делать. Раз эти разбойники нашу землю покинули, нам назад надо идти. Не знаю как ты, а меня достала постоянная беготня по этим дебрям. Да и комары уже литра два кровищи высосали — морда от укусов так распухла, что при каждом шаге колыхается.

— К Кругу пойдем, или по тропе вдоль берега?

— Давай по берегу. Может наших рыбаков углядим, или еще кого–нибудь знакомого, да и пошлем на правый берег, чтобы нам корабль выслали. Эй, ребята, вырежьте конинки помоложе, на ужин!

Сплюнув, Кабан буркнул:

— Достала уже эта конина. Уходим быстрее, пока я на человечинку не соблазнился. Надеюсь, кшарги эту падаль зароют… А не зароют, так хрен с ней — воронам тоже чем–то питаться надо.

Проснувшись, Добрыня не сразу понял, что его разбудило. Может, просто кошмар приснился? Покосившись в окошко, затянутое пластиковой пленкой, увидел красные отблески. Сонливость как рукой сняло. Поспешно запрыгнул в штаны, напялил грубые кожаные чуни, так и выскочил за порог.

Огляделся, не сдержал облегченного вздоха — горело не в поселке, а где–то за стенами. От Хрустальной далековато, значит это не мельница, и грандиозные убытки островитянам не грозят.

От пожарища донесся грохот взрыва, в ночное небо взметнулось ярко–оранжевое облако огня. Только тут Добрыня понял, что взрыв уже не первый — именно это его и разбудило.

— Лом! Твою мать! Взорвал–таки свой сарай!

Народ выбегал из изб, кто–то уже тащился к пожару с ведрами и баграми. Дозорный в башне, наконец–то соизволил поднять тревогу — застучал по стальному диску. Заскрипели отворяемые ворота, не дожидаясь их полного открытия, Добрыня первым шмыгнул в щель, помчался к горящим руинам «Лаборатории передовых технологий».

На берегу ручья Лом деловито бил в морду Кислого. Товарищ его не сопротивлялся — очевидно, чувствовал себя виноватым и честно принимал кару.

— Хули ты туда опилки высыпал? Ты же конечный урод — по ним кристаллизация и пошла! Как затравки сыграли!

— Лом, да ты че, я же просто перепутал! По цвету они одинаковые!

— Ты тупое чмо! Для тебя что жопа, что лицо — все одинаковое!

— Лом, да я же не нарочно!

— Да хули ты оправдываешься, дятел — если бы я не заметил, что за херню ты учудил, нас бы вместе с сараем разнесло!

— Лом, да хватит!

Добрыня, подбежав к химику, ухватил его за плечи, оттащил:

— Хватит кулаками махать. Что у вас тут случилось?

Кислый, утирая кровавые сопли, истерично проржал:

— Дяденька Добрыня, у нас тут сарай немного сгорел.

— Ну это я уже заметил. Химики… Хорошо, что живые остались. Там ничего ценного не было?

— Шалы мешок, — мрачно буркнул Лом.

— Чего?!

— Ничего. Этот урод банки перепутал. Там боеголовка для торпеды осталась, хорошо, что не успел взрыватель вкрутить, или не сдетонировала — в поселке бы крыши посрывало нахрен. Селитры пара мешков там же… вон как пламя ревет…

В огне что–то протрещало пулеметной очередью. Добрыня инстинктивно пригнулся, покачал головой:

— Новый сарай поставим тебе подальше от стен. Неровен час, взорвешь поселок… опять что–то перепутаете.

— Я–то не перепутаю. А вот за других не ручаюсь.

Добрыня зычно проорал:

— Народ! Бросай тушить это дело! Пусть само сгорит, все равно нечего уже спасать.

— Мля… Кислый, я тебе эти опилки никогда не забуду! Вся посуда накрылась, все реактивы. Считай заново все делать!

— Да я же не хотел!

— Лом, да хватит его гноить! Ты скажи, что там по торпедам — успеете подготовить?

— Вряд ли. Взрыватели все там были, заново надо делать. И шесть двигателей накрылись. Что успели сделать, то сделали, а новых теперь ждать придется.

— Эх… это плохая новость… похуже сарая… Ладно, пошлите в поселок, все же поспать надо.

Впервые за целый год Добрыня смог собрать всех островитян в одном месте. В рыбацком поселке не осталось никого, оба лагеря охотников так же опустело. Никто не бродил по лесам в поисках грибов–ягод, или выслеживая пчелиное дупло. Замерла работа у старателей — вода медленно заполняла шурфы и ямы. Все, от мала до велика, собрались перед воротами.

Многое изменилось за этот год — если раньше на такой сбор выходило сотни полторы–две островитян, то сейчас народу набралось под полторы тысячи. Да и не островитяне они уже — давно уж живут на «материке». Добрыне и самому эта толпа казалось на удивление огромной. Неудивительно — ведь в самом поселке сейчас жило не более трети населения. Остальные расселились по окрестностям, расширяя человеческую территорию. Пожалуй, даже Кругу не удастся собрать толпу побольше этой. Теперь ясно уже, кто на юге главнее.

Взобравшись на стопку известняковых блоков, Добрыня обвел толпу тяжелым взглядом, и без предисловий начал:

— «Варяг» завтра будет готов к бою, а «Находка» уже готова. Северяне очень просят помощи — срочно просят. Мы тут посовещались, и решили не дожидаться, когда закончатся работы на «Арго», и послать сейчас вверх два корабля. Кшарги говорят, что до дождей дней десять осталось, вот тогда и пошлем основные силы. А собрал я вас по двум причинам: хотел взглянуть на всех вас сразу; и хочу набрать экипажи добровольцев на эти два корабля. Повоевать нам придется серьезно, а эти ребята оружием махать начнут раньше всех. На «Варяг» нужно тридцать пять человек, на «Находку» двадцать пять. Часть уже набрана — опытные ребята, это будет костяк команд, но нужно еще сорок набрать. Предпочтение отдавать будем тем, кто уже ходил в походы по реке. Остальных, кто сильно рвется, в отряд Кабана пристроить можно — наш боров будет на берегу партизанить — это у него здорово получается. С ним так же кшаргов с луками группа будет. Но действовать Кабан будет отдельно от флота. В общем так: кто желает вступить в драку пораньше — подходите ближе.

Толпа некоторое время сохраняла неподвижность — никто не решался выйти первым. Но тут вперед выбрались сразу трое лихих ребят — первые поселковые хулиганы. Следом по одному и мелкими группами потянулись еще и еще. Добрыня не сдержал довольной улыбки — все же за прошедший год земляне здорово закалились, и панического страха перед хайтами уже не испытывали. Да и народу откровенно скучно — даже война многим кажется развлечением. Монотонная работа, тупая, однообразная, не обременяющая мозг. Редкие счастливчики заняты чем–то по настоящему интересным, или хотя бы разнообразным, а везунчиков, попадающих в походы на юг и к разлому, еще меньше. Прополка полей, полив полей, уборка урожая, затаскивание блоков на строящиеся стены… Народ откровенно тупел от примитивности нынешней жизни. Особенно сильно это касалось непоседливую молодежь — уже несколько ребят тупо бросили поселок, подавшись в поисках приключений на север.