Тюрьма особого назначения - Горшков Валерий Сергеевич - Страница 20

– О да, отец Павел, я грешен! – вдруг взревел Маховский, бросаясь ко мне и звеня цепями. – Я настолько грешен, что Господь вряд ли простит мне мои страшные грехи! Так почему же не взять на душу еще один?..

Что-то тяжелое и тупое неожиданно ударило меня прямо в лоб, отчего голова загудела, как упавший с башни собора колокол. Тут же, не дав мне опомниться, Маховский своей огромной ручищей схватил меня за плечо и рывком развернул на девяносто градусов.

У меня потемнело в глазах, дышать стало почти невозможно. На все это действие зэка не потребовалось и трех секунд, а если прибавить такой немаловажный факт, что в живот мне уперлось что-то острое, то ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. По крайней мере, сейчас. Стоило громиле лишь слегка надавить на свое оружие, и мои внутренности вывалятся наружу. А если он покрепче согнет руку, обхватившую мою шею, то переломает мне позвоночник. В общем, я вел себя именно так, как мне позволял мой душитель. То есть стоял спиной к нему и лицом к двери, едва дыша и не шевелясь, и напряженно смотрел на дверной «глазок».

– Эй, собаки! – заорал Маховский, заметив мелькнувшую в «глазке» тень охранника. – Вы опять облажались, и теперь уже капитально! Поп у меня в заложниках! Приказываю немедленно открыть камеру и бросить оружие на пол, иначе я расковыряю ему всю печенку!

Насчет моей печенки он явно погорячился, подумал я в тот момент. Железяка, видимо отломанная бывшим чемпионом ринга от кровати, упиралась мне аккурат в углубление под ребрами, чуть выше живота. Хотя вздумай Маховский пырнуть именно в это место, исход вряд ли был бы более благополучным, чем если бы железяка вонзилась мне в правый бок.

– Я сказал: немедленно откройте камеру! – зарычал убийца, напрочь лишив меня способности слышать одним ухом. – Через секунду я проткну этого попа насквозь!

Где-то в коридоре отчаянно взвыла сирена. Сейчас рядом с камерой номер семьдесят два соберется целый взвод парней в черной униформе, а снятые с предохранителя короткоствольные автоматы вряд ли будут иметь в магазинах почти безобидные резиновые пули. Если же посмотреть на вещи не глазами обезумевшего уголовника, а глазами профессионала-спецназовца, то нетрудно было сообразить – у Бориса Маховского не было ни единого шанса. Хотя и свои личные шансы в настоящий момент я оценил бы как пятьдесят на пятьдесят. Лучше уж недооценить, чем переоценить, а потом скончаться на хирургическом столе, со сломанной шеей и продырявленной диафрагмой. Хотя я надеялся, что до этого не дойдет.

– Открывай!!! – снова заорал Маховский, практически одновременно с распахнувшейся дверью. – Вперед, падла!

Он ткнул меня в живот острой железякой и потащил к выходу из камеры, прикрываясь мною, словно живым щитом. Я молниеносно оценил обстановку и пришел к выводу, что в узком пространстве камеры мои старания могут не принести желаемого результата. Когда зэк и я оказались в дверном проеме, я, как мог, огляделся по сторонам. По обе стороны от камеры уже находились четверо кедровцев с оружием наперевес и еще несколько – судя по грохоту ботинок – мчались сюда со всех ног. Где-то справа мелькнуло лицо полковника Карпова…

– Положить оружие! Я сказал: всем положить оружие!!! – истошно орал мне прямо в ухо Маховский. Он так крепко прижимал меня к своей груди, что я чувствовал спиной бешеный стук его сердца.

– Отпусти священника! – на удивление спокойно приказал начальник тюрьмы. – И обещаю, что тебе ничего не будет.

– Заткнись, сука! Считаю до трех, потом я выпущу ему потроха. Раз!..

– Оружие на пол, – приказал Карпов своим бойцам. Они незамедлительно исполнили его приказание. – Никому не двигаться.

– Я требую машину, автомат с десятью комплектами патронов и водителя! Немедленно! Я жду ровно минуту!!! – продолжал орать Маховский.

Немного поколебавшись, полковник включил рацию и передал:

– Приказываю приготовить автомобиль, автомат и десять комплектов патронов. И чтобы был водитель. Машину подогнать к выходу из главного корпуса. – А потом посмотрел на террориста: – Видишь, я выполнил все твои требования. Отпусти священника.

– Не раньше, чем я переберусь через мост и достигну леса! – Похоже, Маховский был чрезвычайно доволен быстрыми результатами переговоров. Он позволил себе сделать еще полшага вперед. И тогда я решил, что пришло время решительных действий.

Конечно, захватывая в заложники, как ему казалось, хилого и беспомощного священнослужителя, Маховский не мог знать, что когда-то этот священник служил в спецназе и весьма неплохо знал, как вести себя в ситуациях, подобных этой. Если капитан «Белых барсов» не способен выйти победителем из такого стандартного захвата, каким держал меня озверевший убийца, то ему просто нечего делать в таком элитном подразделении.

Правда, ситуация несколько осложнялась прижатой к моей грудной клетке железякой и отсутствием должной практики в последние несколько лет. Впрочем, есть вещи, которые, будучи заученными однажды, остаются в рефлекторно-двигательной памяти навсегда. Как умение плавать. Именно на эту самую память я сейчас и рассчитывал.

Для начала слегка присел, насколько позволял обхвативший мою шею локоть Маховского. Острие оружия теперь упиралось мне точно в грудную кость. Потом практически одновременно сделал два движения – рукой схватил сжимавшую меня руку Маховского за толстые пальцы и с силой вывернул их назад, а правой ногой быстро и точно подсек его ногу. И тут же, не задерживаясь на достигнутом, провел не слишком красивый, но достаточно эффективный бросок.

Надо отдать должное и Маховскому – падая, он успел все же царапнуть меня своей железкой. Но исход поединка был уже предрешен. Едва огромная полосатая спина бывшего боксера успела приземлиться на каменный пол коридора, как я дважды резко ударил его в переносицу, тем самым показав наглядный способ экономии на общем наркозе.

Результат получился вполне убедительный. Покончив с «террористом», я опустил взгляд на свою грудь и обнаружил небольшую прореху на рясе и поцарапанный крест. Обидно.

Когда на запястьях все еще пребывающего в прострации Маховского громко щелкнули стальные «браслеты», чья-то ладонь легла мне на плечо. Оказалось, полковника Карпова.

– Неплохо для священника, отец Павел, а? – как-то странно, я бы сказал – озабоченно, произнес начальник тюрьмы. – Неужели вас в духовной семинарии обучили таким приемам?

– Сам не понимаю, как такое получилось, – с усмешкой произнес я, разводя руками. – Наверное, мне просто очень не хотелось умирать. Кстати, я еще не опоздал на автобус, отправляющийся в Вологду?..

Глава 11

Новости, как известно, имеют обыкновение распространяться со скоростью звука. Особенно если они носят сенсационный характер. Пока я переодевался, готовясь к поездке в город вместе с доктором, весь персонал тюрьмы уже знал о том, что мне в считаные секунды удалось обезвредить самого грозного и опасного из заключенных.

Когда я с портфелем в руке вышел из домика настоятеля и подошел к припаркованному возле «шлюза» микроавтобусу, там стояли майор Сименко, тюремный врач Семен Аронович, два сержанта и парень в штатском, видимо шофер. Командир «Кедра» не стал тянуть быка за рога, а сразу же подошел ко мне и спросил:

– Отец Павел, если я скажу, что такие приемчики, какими вы только что вырубили Маховского, случайно еще ни у кого не получались, то вы со мной будете вынуждены согласиться…

– Соглашусь, – кивнул я, закидывая портфель на ближайшее к открытой двери сиденье автобуса. – А вы, майор, как вижу, удивлены?

– Разумеется, я никак не ожидал от священника такого мастерского владения приемами рукопашного боя. Может, поделитесь секретом, в какой семинарии тренировки в спортивном зале занимают столько же времени, как и изучение церковных наук? Я бы похлопотал, чтобы кое-кого из моих парней отправили туда на краткосрочную стажировку. Как думаете, не откажут?

– Думаю, это будет весьма проблематично, – совершенно серьезно ответил я. – Надеюсь, вы понимаете, майор, что я не с самого детства являюсь священником. Сначала была спортивная школа, потом – армия… Если вы когда-нибудь читали церковную литературу, то должны были заметить – ни в одной православной книге не написано, что культовому служителю запрещено заниматься спортом.