Зеркало Сен-Жермена - Акунин Борис - Страница 9

Хрустальный звон. Свет гаснет. Почти сразу же вспыхивает мерцающеесияние и повторяется.

Театр Теней.

Вован и Томский лезут навстречу друг другу, толкаясь и пыхтя. Происходит заминка: материальные предметы (картина, монитор, сумки) будто рвутся из рук.

Вован: Куда? Не пущу! Легче, Костян, мишек порвешь!

Томский: Нет, ты мой! Сударь, вы зацепились за монитор!

Потом полная темнота. Звук тикающих часов.

Наконец свет зажигается в правой половине сцены, в левой же по-прежнему темно.

Правая половина сцены

За время затемнения на стене вовановского кабинета появились большие плакаты: реклама «Новое поколение выбирает Пепси», реклама сигарет «Ночь твоя добавь огня», портрет президента Путина, афиша с Киркоровым. Играет вкрадчивая китайская музыка. В окне вместо сталинского небоскреба подсвеченная многоярусная пагода.

У двери в кресле сидит Хранитель Музея, но он неподвижен и внимания зала к себе не привлекает.

Вован (тот актер, который играл Вована первоначально) стоит спиной к зеркалу. У него под мышкой монитор с клавиатурой, через плечо сумка «Адидас».

Вован: Полный облом! Ни шиша хреновича не надыбал. Эх, картину жальчей всего! Полета империалов отвалил! Думал, на даче повешу. (Замечает Хранителя Музея. Тот в черной шапочке и черном же шелковом халате до пола, с длинной и узкой седой бородой.) Дед, ты че здесь? Ночным сторожем, что ли? А пацаны где? Я Вован. Слыхал про такого?

Хранитель встает и молча кланяется. Когда он говорит, то рта не раскрывает, лишь слегка кивает головой. Голос мягкий, неспешный доносится сверху, из динамика.

Хранитель: Здравствуй, почтенный старец Во-Вань. Я ждал тебя.

Вован: За «старца» ответишь. Мочалку оторву! Мне токо-токо тридцатник стукнул!

Хранитель: Тебе не тридцать лет, а сто тридцать, ведь если считать по старому, западному летоисчислению, ты попал в 2102 год.

Вован: Ё-мое! Я че, на сто лет дальше просвистел?

Хранитель: Да, ты попал на один век вперед как и просил. Ты пожелал перенести в будущее материальные предметы (показывает на монитор). Но они тяжелее души и утянули тебя за собой, на сто лет вперед. Беда людей западного мира в том и заключалась, что они слишком крепко держались за материальное.

Вован: Ну я козел! Надо было сказать: «Хочу попасть в свое время!» Теперь мотай тут у вас двенадцать месяцев до Нового года! (Оглядывается по сторонам.) Слышь, дед, а че тут у вас? Какая власть-то? Ты воще кто, китаец?

Хранитель: На Земле теперь живут сплошь одни китайцы, подданные великой державы СПП.

Вован: Эспепе?

Хранитель: Да, Соединенные Провинции Поднебесной. Повсюду мир и покой. Никто не воюет. Нет голодных и нет сытых. Нет оборванных и нет нарядных. Все трудятся в поте лица, сочиняют стихи в честь времен года и почитают стариков. Будут почитать и тебя, старец Во-Вань.

Вован: Но я же, блин, не китаец!

Хранитель: Теперь все люди китайцы, каков бы ни был их цвет кожи и разрез глаз. Поверь мне, почтенный Во-Вань, когда пройдет год, ты не захочешь возвращаться в свое нецивилизованное время. Что ты принес мне? Окуляр от старинного компьютера? Превосходно! А что в суме?

Вован: Хрен его знает, не я укладывал. (Достает бижутерию, плеер и прочее.) Ну Костька, дурила позорный, нарыл цацек!

Хранитель: Спасибо тебе, почтенный Во-Вань! Твое имя будет высечено на нефритовой табличке! Ты принес столько бесценных экспонатов для этого зала!

Вован: Какого, блин, зала?

Хранитель: Прости и не сердись. Я не успел тебе представиться. Меня зовут старец Те Гуанцзы, я Хранитель Музея Древностей. В этом зале собраны артефакты столетней давности из страны Эр-Фэ. Я прочел в волшебной книге, написанной триста лет назад моим мудрым собратом Сэн-Жэнем, что сегодня, в первый день нового года, сюда прибудешь ты, почтенный старец Во-Вань, гость из прошлого.

Вован: Да откуда ему было знать, твоему братану, че будет через триста лет?

Хранитель: Он мудр, а мудрым известно не только прошлое, но и будущее. Ты устал после долгой дороги, тебе нужно поспать. А утром я научу тебя говорить по-китайски, это очень просто.

Делает рукой волнообразные пассы. Вован покачивается в такт этим движениям. Свет медленно гаснет. Занавес столь же медленно задвигается справа до середины сцены. Снова звучит китайская музыка. В нее начинает вплетаться клавесин сначала незаметно, потом заглушая, и, наконец, звучит уже только он один.

Левая половина сцены

За время затемнения интерьер комнаты изменился, остались только портрет на стене, зеркало и напольные часы. Вместо стола XIX века стол рококо на золоченых ножках. Соответственно изменились и кресла. В одном из них, точь-в-точь в такой же позе, как ранее Те Гуанцзы, сидит человек в парике вылитый Неизвестный с портрета. Но в то же время это все тот же старец Те Гуанцзы зритель должен это сразу понять (м.б., несмотря на камзол и букли, останется китайская бороденка). Однако за время, пока задвигалась правая половина занавеса, актер должен успеть сбросить китайский халат, снять шапочку, надеть парик и переместиться на левую половину.

Томский (он держит в руках холст, по-прежнему повернутый к залу задником, и саквояж Вована): Слава Богу! (Оглядывается по сторонам.) Зизи сменила убранство? Мило! Я всегда любил мебель «Луи-Сез». (Замечает сидящего.) Сударь? Кто вы и почему так странно одеты? (Смотрит на «Портрет неизвестного», снова на человека в парике.) Не может быть! Вы граф Сен-Жермен?! Monsieur le Comte!

Человек в парике: Говорите по-русски, Константин Львович. Я предпочитаю изъясняться на языке той страны, в которой нахожусь в данное время.

Томский: Но… как вы очутились здесь, у меня? О, какая честь принимать такого гостя!

Человек в парике: Я гощу вовсе не у вас, а у вашей прапрабабки графини Анны Федотовны, моей давней приятельницы.

Томский: Вы шутите. Анна Федотовна скончалась в 1833 году!

Человек в парике: А сейчас первое января 1802 года. Вы высказали пожелание попасть на сто лет назад и попали. Ровно на сто лет раньше вашего истинного времени. Маленькая оплошность, едва заметная в масштабах вечности. Но, с другой стороны, ежели бы не она, я не имел бы удовольствия с вами встретиться. (Учтиво кланяется.)

Томский (растерянно): Простите, граф, что говорю о неприятном, но, даже если сейчас и в самом деле 1802 год, ваше присутствие здесь невозможно. Если мне не изменяет память, вы умерли в 1784 году, то есть тому восемнадцать лет.

Человек в парике (доставая из кармана табакерку и нюхая табак): Что значит «умер»? Просто устал от жадного внимания толпы. Теперь путешествую инкогнито, приватным образом. Навещаю старых друзей. Вот к Анне Федотовне заглянул поболтать о версальских временах. И заодно уж посмотреть на вас, человека из будущего. Про ваш сегодняшний визит я прочитал в старинном китайском трактате, автор которого мудрейший Те Гуанцзы, тот самый, что открыл тайну бессмертия. Ап-чхи!

Томский (растерянно): Доброго здоровья. Но… но что же мне теперь делать? Моему дедушке, генералу от инфантерии Павлу Аполлоновичу, всего три года! Как мне с ним держаться? Нам обоим будет неловко.