Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 23

– Пришли, шалопаи? Ну-ка быстро руки мыть! И ноги! И шкаф! И полы! И уши! И уши соседа! И уши шкафа!..

Выглядела она не лучшим образом: прическа, которая еще полчаса назад была нормальной, превратилась в нечто почище «я упала с самосвала». Под глазами появились синяки и взгляд... Это не моя мать, это бес! Маленький, злобный. Сейчас ка-ак схватит! Мать действительно схватила меня и, зажав голову под мышкой, принялась от души шлепать.

– Опять с немытым шкафом пришел? Я тебя научу родину любить!

Силища шлепков тоже, кстати, была не женская. Еще парочка – и я вряд ли когда-нибудь смогу бегать. Я вывернулся и подло убежал. Серый с Танюхой – за мной.

Глава XIII

Что делать?

Мы сидели на лавочке во дворе хосписа. Танюха всхлипывала, Серый угрюмо чесал в затылке. Я поерзал-поерзал и встал. Не могу сидеть, больно. Пускай смеются, если захочется. Но им, кажется, не хотелось. Первым очнулся Серый.

– Родственники, хорош нюни распускать! – ткнул он Танюху локтем. – Что делать будем?

Танюха всхлипнула особенно смачно и пожала плечами.

Что делать? Хороший вопрос. Мы пытались скрыться от мумии, пытались скрыть, что мы чувствуем, чтобы он не поставил очередной дурацкий диагноз, который к тому же сбывается. Мы отказывались от визитов к врачу, мы пытались замуровать его в саркофаге...

А если наплевать на диагнозы и не скрывать от дока ничего? Он ведь чувствует то же, что и мы. Как он тогда говорил? «Ты только разбежался, чтобы потом лбом о стенку стукнуться, а мне уже больно». Только он старенький, и много ему не надо. Что я переживу, того не переживет он.

Я поделился своей мыслью с народом. Серый сказал:

– Камикадзе!

Танюха:

– Чем же ты заболеешь? Холерой? Чумой? А сам как будешь лечиться?

Я сказал:

– Сейчас много чего лечат, не то что в древности.

Серый оживился:

– Например?

– Ну-у... Говорят, раньше и от гриппа умирали...

– А он там был, грипп твой, в Древней-то Греции? – с сомнением спросила Танюха.

– Ну почему обязательно в Греции? Дупло ведь и в Египте был, он жил в римскую эпоху, и в раннехристианскую, и в позднехристианскую...

– Это как?

– Неважно. Короче: я приношу ОРЗ, Серега – грипп, ты – свинку.

– С ума сошел? – Танюха покрутила пальцем у моего виска. – Свинкой я болела!

– Вот и я про то. Тебе часто подкидывают посидеть соседского Егорку, а у него свинка. Возьмешь на ручки и принесешь – тебе ничего не будет.

– Кто ж мне его «навынос» даст?

– Я верю в тебя, сестра!

Танюха удовлетворенно кивнула. Нет, иногда с ней все-таки можно ладить.

– Тогда я пошел в поликлинику, за гриппом, – встал со скамейки Серый. – Потусуюсь пару часиков в очереди – может, подхвачу. Ты, – он кивнул на меня, – иди мороженое лопать под ледяным душем. Танюха пусть выяснит, какие там планы у Егоркиных родителей, и напросится с ним посидеть. Созвонимся.

И мы разошлись за спасительными болячками.

Лопать мороженое под ледяным душем вообще-то здорово, если бы... если бы не ледяной душ. Под ним не то что есть, а вздохнуть боязно, это я понял, стоя под струями, на первой же минуте. На второй сообразил, что так истязать себя не обязательно. Можно все делать не сразу, а по порядку: налопаться мороженого, потом принять ледяной душ, а затем постоять голышом на балконе, для надежности.

Я выбрался из ванной на кухню, стуча зубами, впихнул в себя полкило пломбира (вторую половину оставил Танюхе, чтобы жизнь медом не казалась, пусть поймет, каково мне было, помучается!) и пошел снова в душ. На свете полно сумасшедших, которые для здоровья обливаются ледяной водой каждый день. Я быстро понял, что сам никогда не буду таким. Мне здоровья не хватит на такой здоровый образ жизни, тут и мечтать нечего. Из ванной я вышел, как мамин автомобиль: синий, железно-холодный и дребезжащий. Теперь на балкон!

Живем мы вообще-то высоко: на тринадцатом этаже, снизу меня не видно. Но все-таки на балкон голышом выбегать не следовало. Об этом мне поведала бабулька, живущая этажом выше. Она, видите ли, вышла на балкон полить цветочки, а тут я стою, порчу ей всю эстетику внешнего мира. А нечего было ей перегибаться через перила и пялиться! Поливала бы свои цветочки, и эстетика была бы цела. Я ей об этом и сказал. И тут же пожалел, потому что меня (видимо, сослепу) приняли за цветочек и немедленно полили. Какой-то густой коричневой дрянью, для своих цветов бабулька явно не жалела удобрений. Пришлось мыться опять.

Второй раз на балкон я вышел, уже завернувшись в полотенце, не потому что бабульки испугался, а потому что замерз. Мокрых волос на ветру вполне хватит, чтобы простудиться. Бабулька все еще тусовалась на балконе, и мое полотенце ей тоже не понравилось. Ну и что, что на нем нарисованы буржуйские покемоны? Полотенце с покемонами подарила мне мама пять лет назад. Я с тех пор, конечно, малость подрос, но продолжаю им пользоваться. И вообще – кого штормит чужое море? Какое бабульке дело в конце концов! Впрочем, когда она снова взяла в руки лейку, я поспешил смотаться: лезть под душ в третий раз было выше моих сил. Я стоял в комнате у раскрытого балкона (сюда не достанет бабулькина лейка) и надеялся, что у меня все получится.

В прихожей зашебаршились – пришла Танюха. И сразу стала делиться своими новостями.

– Я договорилась с соседями, что с Егоркой посижу завтра. Только у нас дома, потому что у меня здесь компьютер с рефератами. А на городской телефон нам звонить не надо – его отключили за неуплату. Так что – завтра в клинику. Слышишь? Завтра чтоб ОРЗ у тебя было! И Сереге передай, он тоже при гриппе обязан быть.

– Угу. – Откровенно говоря, я уже сейчас стоял на ватных ногах и не сомневался, что завтра ОРЗ будет со мной как штык. Сереге вечером позвоню, хотя думаю, что и у него все будет в порядке: наша поликлиника гриппами богата, не подцепит только привитый.

Серега скоро позвонил сам и спросил, какой у гриппа инкубационный период.

– От нескольких часов до полутора суток, – отчеканила Танюха, когда я передал ей Серегин вопрос.

Интересно, откуда она знает? Неужели сама специально ходила в поликлинику «за гриппом», чтобы контрольную не писать? То-то моя сестрица имеет способность так удачно заболевать к концу полугодия, когда контрольные почти каждый день!

– Значит, еще можно подождать. Я просто ни в одном глазу, – поделился Серега.

– А я простуду точно подцепил! Не боись, что-нибудь его да свалит!

Спать я лег раньше обычного – мерзкая болячка ОРЗ. И провалился в сон, едва успев прилечь.

А утром едва разлепил глаза: что, надо вставать? Надо идти сражаться с мумией? Пусть лучше этот доктор-мумия напишет мне справку об освобождении от уроков...

В комнату ворвалась Танюха.

– Как ты? – Она потрогала мне лоб. – Вижу, что постарался. Слушай, поторапливайся. Имей совесть, мама там совсем одна! Ну, еще эти твои сопалатники...

Это да. Но легко сказать: «Вставай!» Я, как мог, по частям собрал себя с кровати и даже влез в джинсы. Можно я еще полежу, а? В комнату опять ввалилась Танюха и кинула в меня рубашкой:

– Одевайся, сейчас Серый придет. Егоркины родители уходят через полчаса. Я наврала им, что у меня первые две «физ-ры», от которых я освобождена. Они обещали вернуться так, чтобы отпустить меня к третьему уроку. Нам нужно успеть.

– Угу.

Пуговиц на рубашке было до безобразия много. Они выскальзывали из пальцев, не хотели попадать в петлю, а то норовили застегнуться неправильно...

– Резвее, копуша! – поторапливала Танюха. – Прикажешь тебя одеть, как десять лет назад?

– Иди ты...

В дверь позвонили: Серый. Я не стал выходить: Танюха сама откроет. Серега ввалился в мою комнату на полусогнутых, и я понял: грипп он таки добыл.

– Как ты?

Серега оценивающе глянул на меня и ответил:

– Ну, примерно так же, как и ты. Только заразный.

В дверь позвонили опять, на этот раз Егоркины родители принесли Танюхе свое свинозное сокровище, уверяя: