Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 1

Мария Некрасова

Большая книга ужасов-10

Месть крысиного короля

Глава I

Как меня выгнали с урока, а потом перевели из восьмого класса в десятый

Липатов маньяк, и тому есть документальные подтверждения. Записочки типа «Лебедева дура» я получаю по три раза за урок. Да чего там! Этот ненормальный до сих пор бы дергал меня за косички, если бы я не подстриглась два года назад под свою любимую Тутси; до сих пор клал бы мне на стул кнопки, если бы я не купила на зиму ватные штаны; до сих пор отвешивал бы мне подзатыльники, если бы я не записалась в секцию карате. А ведь мы уже в восьмом классе! Я понимаю, он влюбился и не знает, как привлечь мое внимание, но от этого не легче.

Мама говорит, что из таких упертых маньяков вырастают великие ученые и политические деятели. Насчет ученых сомневаюсь – Липатов двоечник, а насчет политиков – что ж, он действительно отлично умеет портить людям жизнь.

В этот свой день рождения я не ждала ничего особенного. Уже не маленькая, знаю: люди старше двенадцати лет редко получают в подарок то, чего хотят больше всего. Потому что хотят многое. В классе мне надарили бесполезных мягких игрушек, тонну безвкусной бижутерии, гору ластиков-ручек – в общем, никто не соригинальничал, кроме, конечно, Липатова. Ни за что не угадаете, что он мне подарил!

КРЫСУ! Живую! Рыжую, как морковка, и без клетки. Что тут началось! Девчонки с визгом полезли на парты, мальчишки заржали, короче, праздник сразу стал веселым. Я стояла с крысой на плече и не знала, благодарить его или, может, по шее съездить? Крыс-мышей я не боюсь, так что сделать гадость у Липатова не получилось. Но, как говорит бабушка, «Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь». Так что по шее я ему съездила, но крысу взяла – отдашь, он ее, пожалуй, замучает или подложит кому-нибудь из учителей, что, в общем, одно и то же.

Пришла физичка, оценила обстановку и выгнала нас с крысой. Это был последний урок, так что я особенно не возмущалась. Липатов, хотел он этого или нет, одно благородное дело сделал – отпустил меня пораньше домой. Сам выскочил следом.

– Светка! Подожди! Ты че, обиделась, Свет? – закричал он.

Я цапнула в раздевалке свой тулуп и выскочила на улицу. Липатов за мной. Он шел рядом, потупившись.

– Я думал, ты любишь животных... Извини, Свет.

Крыса на моем плече сопела мне в ухо. В голову лезли положенные в таких случаях вопросы: как ее назвать, чем кормить и что скажет мама? В том, что ругаться она будет, я не сомневалась. Мама терпеть не может животных в доме. Я пробовала в детстве притащить котенка – что было! Мне припомнили все грехи, от пролитого на ковер варенья до герани, съеденной в несознательном возрасте. На котенка повесили всех собак: и блохастый он, и лишайный, и царапучий, и мебель портит... Котенка папа отвез на «Птичку», а я с тех пор больше не рисковала.

– Я-то люблю, – буркнула я Липатову, – мать не любит.

Липатов виновато покосился на крысу и выдал:

– Правило знаешь? Дареное не возвращают.

Я сказала, что и не верну, будь спок, и он заметно приободрился. Порылся в рюкзаке и достал диск группы «Гимназия»:

– Вот еще. Твоя любимая Тутси.

Я взяла и молча кивнула. Тутси – солистка группы. Я ее не люблю. Да я ее ненавижу просто! Она старуха, ей двадцать четыре – я на десять лет моложе. Она толстая, обхват бедер – девяносто пять! У меня девяносто. Она поет под «фанеру»! И двигаться не умеет! Я пою и танцую дома перед зеркалом без всякой «фанеры» в сто раз лучше этой Тутси. Но при этом она – звезда, а я рядовая восьмиклассница, каких полно на необъятных просторах нашей родины. Где справедливость?

– Ну хочешь, я твоей матери объясню? – наседал Липатов. – Крысы, они хорошие, умные, умнее кошки. И не кусачие вовсе, если правильно воспитывать.

Я подумала: почему нет? При Липатове мама точно не будет ругаться. И согласилась.

Мы шли через парк. Вообще, парк – сильно сказано. Зеленый пятачок среди шумных улиц. Смех, а не парк! К тому же половину пятачка занимал особняк академика Александринского.

Как я ненавидела Тутси, так академика Александринского ненавидел папа. Они защищали диплом в одном институте на одной кафедре, только с разницей в двадцать лет. Когда академик был академиком, папа еще топтался в кандидатах наук. Тогда им и раздавали квартиры на нашей улице. Александринский получил особняк, профессоры переселились в кирпичные новостройки, а папе досталась двухкомнатная в пятиэтажке.

Если бы квартиры раздавали сейчас, папе дали бы не двухкомнатную, а двухэтажную, и не в пятиэтажке, а в пентхаусе. Оттуда один шаг до особняка (конечно, в переносном смысле. В прямом – побольше и больно падать). Но сейчас ученым платят мало, а квартир совсем не дают. Александринский был виноват только в том, что раньше родился, папа это понимал, но все равно чувствовал себя обиженным.

Я посмотрела на плечо – крыса шевелила усами, подергивала маленьким розовым носиком. А она красивая, не чета подвальным. Ярко-ярко-рыжая, как будто выкрашенная хной, с розовыми ушками, лиловыми глазами... словно из волшебной сказки. Нет, теперь я нипочем не отдам ее Липатову!

Чудеса начались, как только мы переступила порог квартиры. Мама возилась на кухне, но, увидев нас, все бросила и с умильным лицом выбежала навстречу:

– Ты моя красавица!

Я думала, это она мне, поздравляет с днем рожденья. Но фигушки! Проигнорировав меня и даже не поздоровавшись с Липатовым, мама схватила на руки крысу и, сюсюкая, утащила ее на кухню.

– Какая ты красивенькая, какая рыжая, пойдем, я тебе вкусненького дам...

– Животных не любит, говоришь? – с ехидцей спросил Липатов.

Я кивнула: да, не любит.

– Не понравилась, так и скажи! – обиженно шикнул Липатов. – Чего на мать-то валишь?!

– Правда...

Он не верил мне, а я – своим глазам. Мама, что ли, успела полюбить животных, а я и не заметила?

Мама посадила крысу на стол, выловила на блюдечко из кастрюль по кусочку того-другого и поставила перед зверем:

– Кушай, рыжик.

– Ты бы нас покормила, что ли! – возмутилась я.

Мама только плечами пожала:

– Садитесь, готово, кто не дает! – И ни слова на тему «Поздравляю с днем рождения и все такое».

Липатов разобиделся окончательно. Буркнув «До свидания», он отвалил, не замеченный и ненакормленый. Ну и пусть.

Я пристроила свою тарелку рядом с крысой и села обедать. Мама суетилась рядом, подкладывала крысе еду в блюдечко. Что-то зверь подозрительно много ест! И пузо у нее толстое. Сама худенькая, а пузо толстое, как будто апельсин проглотила. Я подумала, что надо спросить у Липатова, сколько едят крысы и какое у них должно быть пузо. И заодно – чем ее кормить, а то мама накидала и мяса, и картошки, и подливки – может, крысе вредно?

Меня отвлек телефонный звонок. Трубку взяла мама:

– Да... Здравствуйте, Сан Саныч...

Я поперхнулась, цапнула со стола тарелку и ушла к себе. Сан Саныч – мамин начальник. Лысый и мерзкий. Мама у меня обозреватель в журнале. Обозревает раз в неделю Интернет, не выходя из дома, работает за компьютером. А Сан Саныч звонит ежедневно примерно раз в три часа и спрашивает, готовы ли обзоры. По-моему, он маньяк, вроде Липатова, только Липатов в меня влюблен, а Сан Санычу нравится издеваться над мамой. Папа каждый раз грозится спустить его с лестницы, но все никак не дождется подходящего случая – Сан Саныч не ходит к нам в гости.

Я сидела у себя в комнате, дожевывала обед. Из-за двери доносились обрывки разговора:

– Нет, ведь я должна их сдать только в пятницу, а сегодня вторник... Сан Саныч, ну кому будет интересно читать в понедельник новости прошлого вторника?!

Сейчас мама поругается с лысым, потом будет пить валерьянку. Через часик отойдет, сядет за компьютер. Поработает немного, а потом Сан Саныч еще разок позвонит и – смотри выше... Вот, мама начала заводиться: