Блондинка в футляре (Простушка и трубочист) - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 29

– Хорошо, Хоботков, ваш дом действительно рядом с интернатом. Кто может подтвердить ваше алиби?

– Я… – вяло ответила Варя.

– А вы как оказались на пожаре?

– Она была со мной, – лаконично пояснил Евгений под звук закрывающейся двери. Это из палаты выбежал Леонид.

Глава 21

Варваре ничего не оставалось, как уже по доброй воле вернуться в дом господина Хоботкова к детям, которых он там приютил. Только одно ей грело душу, что самого хозяина не будет, сам он еще лежал в больнице. Варю поразило то, что он свой огромный дом целиком и полностью отдал в распоряжение детей, совершенно ничего в нем не пряча, не убирая. Навестив его в больнице, Варвара указала на этот факт, на что Евгений, как всегда, только отмахнулся.

– Слитков золота там нет. Это не основное место обитания… так – дачный вариант. Свое добро я храню, Ландышева, в швейцарских банках. Туда вам не добраться. К тому же, учти, за каждую разбитую вазу или испорченный ковер ручной работы я буду забирать жизнь у одного ребенка. Идет? Почему ты, Ландышева, все время думаешь, что я шучу? Я абсолютно серьезен. Чем больше вы испортите мой дом, тем больше я потом заберу у вас через суд. Смейся, смейся, потом смеяться буду я. Кстати, Ландышева, я тебе очень благодарен. Знаешь за что? Не знаешь! А я скажу! Я всегда говорю что думаю. Что? Ты заметила? Я рад! Так вот… как ты успела заметить, я не отличаюсь особой красотой и привлекательностью и, если честно, сейчас я скажу самую страшную тайну. Я никогда не пользовался успехом у женщин.

– Да что вы? – решила подыграть ему Варя.

– Честное слово. Никогда. Сам не понимаю почему. Такой колоритный мужчина – и в полном ауте… Только за деньги, а так чтобы по душам… Ни-ни… Может, у вас, у женщин, нет души?

– Есть, просто такие, как вы, извините, не там ее ищете, – заверила его Варвара, ставя на сервировочный столик соки и фрукты.

– Мне бы такую умную, как ты, встретить, так нет… Не смотри на меня так, Ландышева! Не надейся, ты не в моем вкусе, намотай себе на ус. Поняла? Я люблю женщин посексуальнее, таких опытных, в теле… Да что там говорить! – сокрушенно махнул он рукой. – Все равно тебе не понять! Но, кажется, я отвлекся. Я что хотел сказать, что впервые почувствовал себя Элвисом Пресли, когда такой ловелас, как Леонид, приревновал тебя ко мне. Это мне очень польстило, но, кажется, испортило ваши отношения. Что я могу сделать для тебя, Ландышева? Позвонить ему и добить разговором, что между нами ничего не было?

– Нет, не стоит… Он мне, в принципе, никто. Я не должна перед ним отчитываться, – она задумалась.

– Ага, и при этом тоскливые глаза, как у дворовой собаки в дождь на улице… В общем, я уговаривать не буду… Мое дело предложить.

– Я это оценила, – улыбнулась Варвара.

– А детей все равно буду вешать… не люблю я их, своих у меня нет… – поджал губы Евгений.

Варвара вспомнила этот разговор, подъезжая к дому Евгения. Леонида она больше не видела, и почему-то от этого ей не становилось веселее; всю бухгалтерию он подвел к общему знаменателю и уже начал ремонт обгоревшего крыла интерната. То есть, ремонтировал, конечно, не он, а бригада рабочих из уважаемой строительной фирмы, работу которых оплачивал он. Варваре он представлялся этаким Робин Гудом, делающим добрые дела, но предпочитающим оставаться в тени.

«Что он мог подумать обо мне? – спрашивала себя Варвара и сама же отвечала, – да ничего хорошего. Я в его глазах оказалась всего лишь любовницей Евгения Хоботкова. А как иначе я могла оказаться у него дома вечером? Зашла поругаться? Конечно, нет. Так он и подумал… поэтому, вряд ли я теперь увижу Леонида у себя на работе. Он потерял ко мне интерес, и мне бы радоваться. Что мне до него? Пусть думает, что думает. Но почему, черт побери, мне совершенно не хочется, чтобы он так думал обо мне? И что я могу изменить? Как мне его увидеть и рассказать правду? Ведь Леня больше не придет ко мне… неужели мне надо ехать к нему? И что я скажу? Как объявлюсь? Почему я должна оправдываться перед ним и что-то доказывать? А поверит ли он? Это же бред, меня усыпили, связали и требовали продать интернат с землей ему, то есть Хоботкову. Леонид никогда в жизни не поверит мне, ведь если бы это было так, то я обязательно должна была заявить в милицию. А я этого не сделала, хотя Леонид пришел в больницу со следователем. Значит, я не хочу вреда своему любовнику. И все-таки я найду способ сообщить правду Леониду, чтобы успокоить в первую очередь себя», – твердо решила Варвара.

Ни о каких занятиях не могло быть и речи, дети находились под впечатлением нового жилища. После довольно аскетичного интерьера интерната они попали в такой роскошный дом с мягкими диванами, зеркальными шкафами, обилием техники и других интересных вещей. Дети расползлись по всему дому словно тараканы, а вели себя, как саранча. Они брали все подряд, лезли во все дыры, играли, смеялись, веселились, шутили и совершенно не слушались. Людмила Кузьмина ходила мрачнее тучи. Она была в ярко-синем с восточными мотивами халате, явно позаимствованном из гардеробной Хоботкова.

– Просто не знаю, что с ними делать, – развела она руками с широкими рукавами, словно Царевна-Лебедь.

– Не обращай внимания, дай им время на адаптацию. Сама понимаешь, первый раз в жизни в таком месте.

– Сама поражаюсь, – понизила голос Людмила, – такие хоромы! Обалдеть! Кругом хрусталь, мрамор…

– Древесина редких пород, – продолжила Варя, улыбаясь.

– Вот-вот! А кухню ты бы видела! Хотя ты наверняка видела, – стрельнула в нее глазами Люда, – тихоня… а что творишь? Такой красавец все бегает к ней, а она отказывается, рядом тусуется, прямо неподалеку от работы.

– Ты-то откуда знаешь? – удивилась Варвара.

– Птичка на хвосте принесла.

– Все не так, как ты себе представляешь.

– Рассказывай сказки. Хотя это не мое дело, в таком гнездышке и я бы пожила, – осмотрелась Людмила.

Варвара рассмеялась.

Весь день они бегали за детьми и пытались внушить им уважение к чужим вещам. Объяснить, что эти вещи – не их коммунальная собственность.

– Хорошо, что хоть не рисуют на картинах, – сквозь зубы отметила Людмила.

– Типун тебе! Они у него все подлинные, – испугалась Варвара, понимая, что работы у них прибавилось выше крыши.

У Евгения в доме были бассейн, сауна, джакузи, боулинг. И везде уже лазили дети. Их просто трясло от вида бассейна, и надо было не иметь сердца, чтобы не разрешить им поплескаться там, иначе они попрыгали бы туда в одежде. Учитель Савелий Борисович напоминал спасателя на пляже. Он сидел на пластиковом стуле на фоне белого мрамора и неотрывно наблюдал за детьми в бирюзово-синей воде бассейна.

– Ну что, дамы? Я себя чувствую, как на курорте в Чехии. Такую красоту и комфорт видел только в Карловых Варах, – сказал он женщинам. – Совсем этот мужик без башни. Допустил сюда детей… да они его дом по кирпичику разнесут!

– Ты смотри, Варя! – толкнула коллегу локтем Людмила. – Может, он специально? Потом будем ему страховку за жилье выплачивать. Или шантажировать начнет. Я, мол, закрою глаза на поломку дорогущей техники, а вы проваливаете отсюда? – предположила она.

– Я понимаю, почему ты так говоришь. Я сама бы так думала. Мало того, я бы заподозрила его в поджоге, а чтобы обеспечить себе алиби, он похитил меня. Но я видела, как он спасал детей, – сказала Варвара и помахала рукой плавающей в бассейне Эле в красном купальнике и оранжевой шапочке.

– Все правильно! Он просто хотел припугнуть, а когда понял, что может быть обвинен в массовом убийстве, испугался и кинулся спасать детей, – прищурилась Людмила.

– Все верно говоришь… только…

– Что?

– Не видела ты его тогда… в тот момент его глаза… Не мог такой человек поджечь дом со спящими детьми ради того, чтобы припугнуть.

– Очень уж ты доверчивая и романтическая особа, Варечка. Как ты живешь? То-то у тебя твой бывший со своей новой пассией в квартире живут.