Блондинка в футляре (Простушка и трубочист) - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 19

Интернат для детей с ограниченными возможностями, где она работала, находился в ближайшем Подмосковье. Двухэтажное здание располагалось в старом липовом парке. Некоторые дети были из вполне благополучных семей, их родители, как могли, помогали интернату. Помощь от государства была мизерная. Учителя работали на голом энтузиазме. Варя остановила свою колымагу в непосредственной близости от полуразрушенного каменного забора и вышла из нее, с силой захлопывая дверь, так как по-другому она просто не закрылась бы. Такой красиво-ржавой машине, в принципе, не требовалось и противоугонное устройство, так как вряд ли на нее кто-то позарился бы. Варя прошла по мелкому и обледенелому гравию и вошла в здание интерната. Сторожа здесь были из местных жителей, лет по восемьдесят каждому, радующихся любой работе. Можно было сидеть в теплом месте, смотреть телевизор, питаться в школьной столовой бесплатно и спать, когда дети сидят на уроках и не шумят. Вот один из таких сторожей – дядя Боря вздрогнул от звука хлопающей двери, вытянулся в струнку и часто-часто заморгал глазами.

– А? Что? Кто? А! Варвара Викторовна, здравствуйте!

– Доброе утро, Борис, – ответила она, скрывая улыбку и стуча каблуками по пузырившемуся линолеуму.

– Варвара Викторовна, вас срочно просила зайти к себе Вера Сергеевна! – окликнул ее дядя Боря.

– О’кей, – ответила она.

– Что? – не понял охранник.

– Хорошо! – громко повторила она.

Вера Сергеевна была директоршей этого интерната, женщиной очень доброй и умной и при этом весьма рассеянной. Вот и сейчас она сидела у себя в кабинете за столом, подперев голову руками и застывшими глазами рассматривая какой-то документ, словно он был написан на неизвестном ей языке.

– Заходи, Ландышева, – сказала она, не поднимая головы.

– Здравствуйте. Как вы поняли, что это я? – спросила Варя.

– Да ты же среди нас самая молодая! Только ты каблучками стучишь, мы же все в тапочках ходим.

Варвара улыбнулась.

– Зачем звали?

– Есть две категории сотрудников, – пустилась в пространные рассуждения Вера Сергеевна, не меняя позы. – Первая – те, которые сразу же пугаются, если их вызывают к начальству, это означает, что они в чем-то провинились или что-то скрывают.

– Вторая?

– Те бегут в кабинет босса полные надежд на премию, на повышение должности или оклада, – ответила Вера Сергеевна.

– Думаю, что второй категории становится все меньше и меньше, – усмехнулась Варвара.

– А ты пессимистка, – кинула на Варю острый взгляд Вера Сергеевна.

– Неужели?

– Ага!

– Оклад?

– Не-а… должность, – надула полные щеки Вера, отрываясь от документа.

– Должность? – оторопела Варвара, до этого момента воспринимая их диалог как очередной прикол директрисы – женщины со своеобразным чувством юмора.

– Ага! Временно! Меня вызывают на конференцию директоров коррекционных домов-интернатов.

– А я директором? – удивилась Варвара.

– Варя, это всего лишь на месяц. Ну, сама подумай, кому я могу еще здесь доверить этот дурдом? – выразилась Вера Сергеевна в своей обычной манере, имея ввиду хаос в документах и делах. – Савелию Борисовичу? Нашему местному «трудовику» пенсионного возраста? Сейчас весна, Варя! Он уже весь на даче, мыслями о посевной, в клумбах и грядках. На последнем уроке он уже отсчитывает минуты, чтобы бежать на автобус. И ничто и никто его не остановит от окучивания или истребления жука-короеда.

Да, Варвара была полностью согласна с Верой Сергеевной. Всем была известна страсть учителя по труду к земляным работам. Он даже на уроках вместо того, чтобы объяснять детям, как делать коробочки из картона, плавно переводил разговор на высадку саженцев или рассказывал о разных системах корневищ у растений.

– Или, может быть, посадить в это кресло Людмилу Кузьмину? Опору и сбывшуюся надежду всего мужского населения мира?

Варвара рассмеялась в голос. На этот раз разговор шел об учительнице русского языка, литературы и истории в одном флаконе из-за нехватки учительских кадров. Эта дама интересовалась сверх всякой меры противоположным полом. Носила короткие юбки, яркие лосины, еле передвигаясь на высоких каблуках. Такого ядовито-оранжевого цвета волос Варвара больше ни у кого не видела. Плюс ко всему этому великолепию Людмила всегда прикалывала шиньон, не совсем подходящий ей по цвету. Большую грудь пятидесятилетняя Люда Кузьмина умудрялась впихивать в бюстгальтеры маленького размера – зрелище получалось устрашающее. Она не давала прохода вышеупомянутому «трудовику», папашам детей, осмеливавшихся прийти к ней на беседу. Люда не брезговала даже двумя престарелыми охранниками, за глаза прозвавшими ее «огненная бестия». Эту даму интересовали мужчины, походы по рынкам, слезливые сериалы и разговоры «про это».

– Посидишь здесь за меня совсем недолго. Будешь отвечать на телефонные звонки, подписывать бухгалтерию, следить за порядком. Вот, в принципе, и все. А если вдруг объявятся какие-нибудь спонсоры, то как можно жалостливее расскажешь им, как у нас все плохо, и выбьешь как можно больше спонсорской помощи.

– Я не смогу, – испугалась Варвара.

– Ты теперь все сможешь! – заверила ее директриса.

– Это почему? – спросила Варвара.

– Глаза у тебя как-то по особенному горят, словно ты полна какой-то решимости. У тебя точно все получится! Ты меня знаешь, у меня глаз-алмаз!

– Я сегодня бывшего мужа выгнала из дома, – поделилась новостью с начальницей Варвара.

– И правильно сделала! Давно пора было! – поддержала ее Вера Сергеевна. – И как ты могла так долго терпеть такую ситуацию? Ой, не знаю, Ландышева, что делать… – Между бровями у директрисы пролегла глубокая морщина.

– Что?

– Разве можно на такую сумму в день полноценно кормить детей? Совсем с ума сошли! «Мы вам повысим дотацию в следующем месяце». Ага! Повысили на пять рублей сорок четыре копейки. Меньше, чем на заключенных дают! – От возмущения лицо директрисы приобрело угрожающие оттенки бордового цвета. – Ой, Варя, будет у меня к тебе еще одно дельце.

– Какое?

– Съездить в одно место, тут недалеко, в области, я адрес напишу, к дяде Федоту, – проникновенно посмотрела на Варвару Вера Сергеевна.

– Мне ни о чем не говорит это имя, – сказала Варвара.

– О, дядя Федот – замечательная личность, мне-то по долгу службы приходилось с ним общаться. Это мужичок неопределенного возраста, такой лесовичок-боровичок, держащий свое хозяйство и работающий день и ночь. Когда он только успевает обрабатывать свои поля, засаженные картофелем и овощами? Имеет сад из яблоневых и вишневых деревьев, даже развел в пруду рыбу. Иногда, конечно, Федот нанимает сезонных рабочих, но в основном всю работу делает сам.

– Я поняла, что он хороший парень, но при чем тут я? То есть, зачем мне с ним встречаться? – спросила Варвара.

– Ты же знаешь, что я для наших детей делаю все, что могу? Знаешь. Так вот по результатам межинтернатной комиссии у нас очень хорошее и экологически чистое питание. А знаешь благодаря кому? Ну, мне, конечно, и еще дяде Федоту. Он альтруист. Выращивает свой урожай, оставляет часть для себя, но ему много не надо, он же живет один, одинокий «леший», как зовут его местные жители. А большую часть он за сущие копейки продает нуждающимся людям. Например, в магазине килограмм свеклы стоит десять рублей, а Федот продаст за один рубль. Чувствуешь разницу? Не за пять, и даже не за три, а за один. Чисто символическая плата, чтобы у него были денежки на лекарства, хлеб, обувь и хозяйственные мелочи. Несколько раз он бесплатно давал нам по десять мешков картошки. Поэтому у наших детишек круглогодично есть витамины в питании. То капустный салат с морковкой, то свеколка с чесноком, а летом огурчики с помидорами, редиска с укропом, свежая картошка с луком. Все эти продукты попадают к нам от Федота. Летом наши дети имеют возможность лакомиться клубникой. А уж осенью яблоки мы берем просто по бросовой цене, мы даже сушим их и варим компоты всю зиму. Цены-то растут везде, вот я и беру продукты у Федота. Ты должна поехать к нему и договориться о количестве продуктов и об ассортименте, какие он нам обычно дает, и попросить сильно не поднимать цены. Вообще-то он мужик очень хороший и вряд ли будет поднимать. Договор на поставку подпишешь за меня, доверенность на твое имя и все документы я оставлю.