Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий - Страница 62

— Кто убил — не знаю, — заюлил Чак, — а свои люди… ну… мои, что ли, товарищи, говорят, что дело это темное. Скачал мне, повторяю, свой человек. Из штаба. Наш парень. Из Бад-Тельца.

— Я вас не понимаю, сэр.

— Еще поймешь… — Чак посмотрел на часы: — Не опаздывай, через сорок минут прыжки. А ну — джамп!

28 августа

Сегодня день рождения отца. Я отомщу за тебя, отец!..

5 сентября

Не понимаю, что он хочет от меня. А ведь что-то хочет. Говорит — свои… Судя по всему, пытается сблизиться. К чему бы это? Ч. переступит через труп брата и глазом не моргнет.

Что такое Бад-Тельц? Почему ничего не слышно от Лота?.. Все сложнее стало писать дневник. Даже Берди догадывается, что мои мелко нарезанные листочки не письма домой. Но Берди неопасен.

Наш Си-119, казалось бы, обычный военный транспортный самолет. А вот на посадку по трапу многие идут как приговоренные.

Кэн дважды повернулся перед тем, как исчез в дыре самолета. Так повернулся, будто бы хотел запомнить все, что его окружало на земле.

Тибор поднимается по трапу почти бегом, словно хочет как можно быстрее отделаться от этой неприятной процедуры.

Берди волнуется только при наборе высоты.

Сонни уходит в себя, словно захлопывает крышку, и на любые вопросы отвечает невпопад.

А наш джамп-мастер всю дорогу до исходной точки дремлет и оживляется только после того, как летчик объявляет свое непреложное:

— Мы над ди-зи.[66]

— Не забывайте зацепить фалы за трос, — решительно предупреждает мастер.

Вот красный глазок фонаря налился до предела. Это значит: внимание.

Надрывная, выворачивающая душу сирена возвещает:

— Пора!

Мы подходим к люку.

— Гоу! — как выстрел в спину, звучит последняя команда.

Кто выходит сам, кого подталкивают к люку. Перед тем как броситься вниз головой, каждый не то что-то бормочет, не то просто жует губами и, помолившись в душе, прыгает навстречу своему страху.

7 сентября

Что за чудо удачное приземление! Только ноги дрожат и в животе все еще холодно.

— Вы, Джин, молодец, — сказал мне позавчера инструктор.

Я его поблагодарил.

— А как у вас насчет макета э 119? — спросил он.

— Это, сэр, значительно проще, чем мягкий прыжок.

— А карате на зеркальном полу?

…Мы стояли на зеркальном полу в комнате, стены которой на два метра от пола вверх обшиты зеркалами.

На тренировке присутствовал Ч.

— Удар! — слышал я его голос. — Сделай ему больно… А ты терпи, — снова противный голос Ч. Раздается сдавленный стон Берди.

— Брось его еще раз, Мэт, ты ведь ненавидишь его… А ты, — Ч. повернулся к Берди, — следи за своим лицом в зеркале и постарайся не издать ни единого звука.

Ч. подходит к Сонни.

— А ну-ка, Сонни, дай Грину «провозные»… Так… — Сонни ребром ладони пытается ударить меня наискосок по бицепсу. Он хочет, чтоб моя рука, словно плеть, повисла вдоль туловища.

Ему это не удалось. Я уже, как говорится, такое много раз ел.

— Тогда завали его, — командует Ч. — Сядь сверху и промни!

Сонни под взглядом Ч. послушен.

Меня это злит. Я бросаю Сонни на мат и в захвате с заломленными руками протягиваю его на животе вперед. Он уползает с мата. Ползу с ним и я. И тут ненароком вижу в зеркале под нами мое искаженное злобой лицо.

— Тогда дожми его ты, Джин! — в азарте кричит Ч. — Пусть Сонни в зеркале увидит свое лицо под тобой. Ну… Джин.

Мне все это опротивело. Я разжал руки, Сонни выскользнул из-под меня и хотел было применить прием, но я встал с мата и сказал:

— Довольно. На сегодня, я думаю, сэр, довольно…

Ч. не сказал ни слова.

Из спортзала в столовую мы шли совершенно измочаленные. Меня догнал Ч. и сказал:

— У тебя не хватает злости… Это плохо. А скоро экзамен.

Ночью я снова вспомнил о Ч., на этот раз невольно связывая наш с ним дневной разговор с тем, что потом произошло.

Все началось с этой идиотской игры в «джон».

Кто-то проснулся, пошел в туалет, вернулся, разбудил кого-то, тот поворочался, поворчал, но, раз уж проснулся — пошел, вернулся, разбудил Мэта… Тут цепочка оборвалась. Мэт не помнил, кого он разбудил. Ни допрос третьей степени, ни полиграф Киллера — детектор лжи не признали Мэта виновным.

А Джордж Вашингтон Смит, кем-то резко разбуженный, ошалело вскочил, спрыгнул на пол, натянул сгоряча мои «джамп-бутсы» и не пробежал и шага — в казарме прогремел взрыв. Кто-то положил в мою бутсу 50-граммовый заряд Ку-5.

Два часа спустя бедняжке Джорджу ампутировали правую ногу чуть повыше коленного сустава.

Смит, естественно, не смог вспомнить, кто его разбудил, не держал он злобы ни на кого из команды. Ничем не кончилась эта странная история. А Джорджа утешали все как могли, сочинив ему версию о приказе Мидлборо насчет «приличной пенсии» бывшему геройскому рэйнджеру.

«Мало у тебя злобы, Грин», — вспомнились мне слова Ч.

Сначала нож, потом мина, а что теперь?

11 сентября

У нас была проверка на жестокость. Я нахожусь в закрытом помещении у пульта управления с рядом кнопок, на каждой из которых обозначены величина напряжения, определяющая силу удара — от 15 до 450 вольт.

Кнопка 450 окрашена в красный цвет. Эта доза смертельна.

В соседней комнате на электрическом стуле сидит человек, приговоренный к смертной казни.

Я вижу его лицо на телевизионном экране. Слышу его голос в динамике. Его дыхание, хрип, мольбу.

Человек в арестантской одежде пристегнут к стулу ремнями с металлическими пряжками.

Руки — к высоким подлокотникам.

Ноги — к передним ножкам стула.

Стул — деревянный, угловатый, с высокой прямой спинкой.

Один электрод плотно прижат к выбритому темени арестанта, другой — к голени ноги с задранной штаниной.

— Простите, сэр, — спросил я Ч., севшего рядом со мной, — он действительно приговорен к смерти?

— Да.

Страдальческое лицо человека вытянулось вперед в мольбе и ожидании. Он ждет начала казни, как собака удара хлыста, занесенного над ней.

Удар неотвратим, неизвестна только сила удара.

Я постепенно увеличиваю силу электрических ударов. 20 вольт… 30… 45… 60…

Человек кричит, вобрав голову в плечи.

Я убрал напряжение: человек, медленно оттаивая от резкой боли, умолкает, продолжая тяжело дышать.

— Что, если я нажму кнопку с цифрой 450 вольт? — спросил я Ч.

— Сразу?

— Сразу.

— Тогда он умрет.

— Чем же будут заниматься пришедшие сюда после меня Мэт и, скажем, Берди?

— На его место посадят другого, — спокойно сказал Ч. — Их восемь… Восемь приговоренных к смерти. Это, конечно, дело незаконное, но мы договорились с федеральными властями.

Я снова нажимаю кнопку за кнопкой.

Человек пронзительно кричит, заходится в крике.

Нажимаю следующую кнопку.

— Прекратите мучить… лучше убейте сразу, — умоляет смертник.

— Может, хватит? — спрашивает Ч.

— Почему же, — хладнокровно отвечаю я и продолжаю добавлять электрические удары.

Визг человека мечется в динамике. Наконец у арестанта задергалась голова, пошла слюна, закатились глаза.

Я нажал кнопку с красным ободком — 450.

Арестант задергался в предсмертных конвульсиях и затих.

Ч. с любопытством поглядел на меня и поднялся.

Поднялся и я.

Мы вышли.

— Кури, — сказал он, протягивая мне сигарету.

— Спасибо, сэр, — сказал я и размял свою сигарету совершенно спокойными пальцами.

Ч. следил за моими движениями.

Я протянул ему спичку, прикурил сам: пламя спокойно колебалось в моих сухих ладонях.

— Ты будешь носить зеленый берет, — сказал Ч., — только «зеленые береты» могут так… Они воюют по слуху, а не по нотам, которые раздают им заранее. Они хладнокровные молодцы.