Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 79

Разостлав чапан, он лег на него, положил возле себя патроны и просунул винтовку в щель между камнями.

Джура находился на холме, огражденном со всех сторон обломками скал. С севера его защищал крутой склон большой скалы, а на восток, на юг и на запад расстилалась пустыня смерчей — Маркан-Су.

Подул ветерок, туман рассеялся.

С запада нестройной гурьбой ехало несколько вооруженных всадников. Они стегали коней нагайками, но кони устали и, немного пробежав, шли шагом.

Джура, скрытый обломками скал, очевидно, был им не виден. Джура, прижавшись к скале, внимательно всматривался в приближавшихся. Вдруг он заметил знакомую фигуру курбаши Юсуфа, ехавшего в середине. Джура тщательно прицелился, но один из всадников случайно загородил от него Юсуфа. Джура, не опуская винтовки, терпеливо ждал. Охваченный охотничьим азартом, Джура не думал об опасности, которая угрожала ему. Все предостережения Козубая были забыты. Его оскорбил Кзицкий, назвав трусом. Нет, он докажет всем, на что способен охотник!

Раздался выстрел. Юсуф как сноп повалился на землю. — Это измена! — крикнул кто-то в толпе ошеломленных басмачей. Они спешились и, присев за камнями, старались выяснить число неприятеля. Джура был скрыт скалами. Пули, направленные в его сторону, с визгом отскакивали от камней, не причиняя ему вреда. Сам он стрелял не переставая. Трое верховых пытались поднять тело курбаши на лошадь, один из них упал. Джура удовлетворенно улыбнулся и вновь прицелился, стараясь бить наверняка. Второй басмач, пытавшийся поднять тело Юсуфа, очевидно раненный, упал на колени, а третий, бросив тело курбаши, пытался вскочить на коня. Вначале басмачи решили, что нарвались на большую засаду, и растерялись. Убедившись, что на холме сидит только один стрелок, они стали перебегать от камня к камню, окружая его. Джура натравил на басмачей Тэке. Пес, возбужденный выстрелами, помчался вниз. Он вскочил на спину одного из басмачей, который прятался в камнях. Басмач, в шею которого мертвой хваткой вцепился Тэке, в ужасе выбежал из-за камня, подставляя себя под пули Джуры.

Басмачи не могли отступить, не рискуя жизнью, и залегли. Пули Джуры их не доставали, до темноты было далеко, а на перестрелку могли прискакать пограничники.

Вот тогда-то и были посланы в обход три головореза. Они заползли с тыла, пробираясь по обрыву, который Джура считал своей верной защитой с севера. Повернув голову набок, они внимательно следили за каждым движением Джуры.

Стоило Джуре заметить басмачей на открытом отвесном склоне, он бы немедленно перестрелял их. Но Джура увлекся. Он не оглядывался назад, откуда ему грозила опасность. Тэке метался среди камней.

Доставая патроны, Джура резко протягивал руку назад, и все три басмача замирали на месте, прижимаясь к скале. Как-то протянув руку, Джура не нащупал патронов и резко повернулся. Решив, что Джура их заметил, один из басмачей рванулся к близкому выступу, чтобы спрятаться за его зубцом, но сорвался и упал вниз, на камни. В пылу боя Джура и этого не заметил. Захватив горсть патронов, он поспешно заряжал винтовку.

Издали доносился злобный лай Тэке: он заметил басмача в лощине.

Красный, злой, торжествующий, поднялся Джура из-за камней. И в это время сзади о камень ударилась пуля и, отскочив, щелкнула Джуру по голове. Он выронил винтовку и упал на спину. Очнувшись, Джура увидел, что он привязан к скачущей лошади. «Эх, — подумал Джура, — зачем я не сказал о басмачах Козубаю, зачем не сказал Мусе, не позвал их в Маркан-Су? Где мой друг Тэке?» И он стал оглядываться вправо и влево, но Тэке нигде не было видно.

Уцелевшие басмачи поскакали по пустыне к границе. Вдруг наперерез им выехал кавалерийский разъезд пограничников. Навстречу басмачам засвистели пули. Из двадцати человек только три проскочили за границу. Один из них вел на поводу коня, к которому был привязан Джура. К вечеру басмачи подъехали к юртам, расположенным в горах Китайского Сарыкола. Посреди юрт белела большая нарядная палатка. Старший басмач Боа, кряхтя, слез с лошади и пошел пешком в знак уважения к хозяину палатки.

— О уважаемый, о курбаши! — закричал он. — Выйди, почтенный, и посмотри на злодея, перестрелявшего половину нашего отряда! Палатка распахнулась, и из неё вышел рослый человек в расшитом халате, с маузером на боку.

— Курбаши, курбаши! — закричали прибывшие. — Измена! Наш отряд наткнулся на засаду. Прикажи выдавить пленнику глаза и по капле выпустить его кровь, пока он не назовет имя изменника, предупредившего Козубая.

Курбаши пристально посмотрел на Джуру и невольно попятился. Взгляд Джуры только на одно мгновение остановился на нем. Он сделал невероятное усилие, разорвал веревки и, выхватив у соседнего всадника нож, с криком: «Тагай!» — спрыгнул с лошади. Басмачи бросились на Джуру, чтобы снова связать его. Джура вырывался, разбрасывая наседавших на него врагов. Он пытался броситься на Тагая, но его удерживали.

— Где Зейнеб? — исступленно кричал он.

На шум из палатки вышли ещё двое. В одном из них изумленный Джура узнал Кзицкого, другой был Шараф.

— Ты изменил мне! — злобно сказал Тагай Кзицкому. — Ты обещал отвести джигитов в сторону, а видишь, мой отряд попал в засаду и славный Юсуф убит!

— Клянусь! Верь мне! — ударил себя в грудь Кзицкий, подражая манерам и тону Тагая. Кзицкий тяжело дышал и дрожащей рукой расстегивал кобуру. — Все было сделано, как мы условились: Максимову я сообщил неверные сведения. Но ведь я сам сидел в арестантской. Если бы Шараф не подслушал моего разговора с Максимовым и не выпустил меня, я сам был бы трупом сейчас!

Джура плюнул Кзицкому в лицо.

Кзицкий в бешенстве выхватил револьвер.

— Убей, убей его! Это не человек, это Джура, дьявол! Смерть шайтану! — вопили исступленные басмачи.

— Нет! — сказал Тагай сердито. — Этот человек должен знать, где фирман Ага-хана. Убить его ещё успеем. Кроме того, у меня с ним давние счеты. Где фирман? — обратился он к Джуре. — Отвечай, если хочешь жить!

Джура не удостоил Тагая ответом и с криком: «Где Зейнеб?» — ударил стоявшего вблизи басмача ногой в живот. На другой день Джуру привязали к коню и повезли в горы. Его сопровождал Шараф с пятью басмачами.

— Убийцу везем, важного преступника, — отвечал Шараф на вопросы встречных.

Ехали несколько дней. Горы сменялись предгорьями, предгорья — каменистыми полупустынями. Наконец перед ними в ущелье показался кишлак.

Джура ехал и оглядывался, не бежит ли за ними Тэке. — Собаку ждешь? Застрелили её в Маркан-Су. И тебе скоро конец, — насмешливо говорил Шараф, ударяя Джуру нагайкой. — Убивайте скорее, — говорил Джура, но не кричал и не стонал. — Успеешь умереть, тебя ещё Кипчакбай допрашивать будет. А пока посидишь в тюрьме, как убийца. — И Шараф стегал Джуру нагайкой, в конец которой была вплетена проволока. К вечеру они достигли большого кишлака. На краю его высились большие бугры — мусорные кучи. Оттуда доносился собачий лай: там жили десятки собак. Местные жители называли эти бугры «собачьи холмы».

— Сюда, сюда! — закричал всадник, помощник Шарафа, ехавший впереди.

Всадники подъехали к мусорным кучам и ссадили Джуру с коня. Обвязав веревкой, басмачи спустили его в зловонную яму и накрыли сверху решеткой. В яме был сумрак, но Джура заметил в ней ещё двух человек.

СЕВЕРНАЯ ДОРОГА НЕБЕСНЫХ ГОР

I

Перестал дуть суетливый западный ветер, спутник лета. Его сменил северный ветер. Он кружил одинокие снежинки в воздухе, чтобы швырнуть их в лицо путникам.

Одинокий, бездомный странник, тяжело опираясь на палку, плелся среди гор по каменистой тропинке близ Тянь-Шань-Пе-Лу — северной дороги Небесных гор. Он не окидывал гордым взором снежные вершины и мглистые дали, а понуро смотрел вниз, чтобы не ушибить больных ног о камни. Лишения и страдания согнули его шею. — Плохо стало жить… Вай, вай, плохо!