Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 32

— Попробуй перейти эту белую трясину! — испуганно кричал Кучак.

Кучак знал, как опасен рыхлый, мокрый, подтаявший на солнце снег. Ступишь в него — провалишься, и тогда — смерть. Прощай, архарья печенка с жиром!

— Рано идем! — ворчал Кучак. — Архары ещё не обросли жиром. Вот осенью и дороги хороши, и у архаров на три пальца жира под шкурой.

Джура молчал. Он приказал Бабу идти вперед. Бабу подошла, ступила на снег передней лапой и быстро отпрыгнула назад. — Вперед! — крикнул ей Джура.

Но Бабу легла и отвернулась в сторону, делая вид, что не слышит.

— Теперь вижу, что идти нельзя, — сказал Джура. — Надо дождаться утра, когда подмерзнет.

На ночевку спустились к обнаженным синим скалам. Ночевали под нависшим камнем у летнего пастбища — джейлау, где ещё с осени женщины оставили заготовленные кучки хвороста. Растопили в казанке снег, вскипятили воду, засыпав туда три щепотки муки, и с наслаждением, до пота, пили аталу — мучную болтушку. Джура протянул было пиалу с болтушкой Тэке, но Кучак вырвал её у него из рук.

— Ты голову потерял? — закричал он. — Собака — нечистое животное, и своим черным, нечистым носом она будет лезть в пиалу, откуда едят мусульмане!

Он, ворча, отошел в сторону, разыскал в камнях углубление и налил туда немного аталы. Остальное он хотел доесть сам. — Не жадничай! — крикнул Джура.

Кучак вылил остальное в другое углубление.

Рыжая, толкнув Кучака, бросилась к атале. Она начала жадно глотать, обжигаясь и повизгивая. Бабу тоже была голодна, но она подождала, пока атала остынет, и не спеша принялась за еду. Рядом с ней, урча от удовольствия, лакал болтушку Тэке. Утром, до восхода солнца, охотники начали переправляться через снежные препятствия. Они ложились на подмерзший снег и ползли, загребая руками. Когда снег с хрустом оседал под тяжестью их тел, они замирали в ужасе, стараясь даже не дышать. Бабу, Рыжая и Тэке осторожно следовали за ними. Это была самая опасная часть пути.

Так шли охотники через горы, реки и ледники. На склонах они замечали стада пасущихся животных. При виде охотников они уходили в горы, и тогда Джура громко проклинал людей, увезших его карамультук.

Путь подходил к концу. У водораздела соляной реки Тууз-Су, свергавшейся двумя водопадами с огромной высоты в разные стороны, Джура свернул к красным скалам. Внизу, в расщелине горы, мчалась бурная река Сауксай. Гигантская каменная стена была рассечена трещинами. Выбрав одну из трещин, доходившую до реки, Джура решил по ней спуститься.

— Обойдем, поищем тропы, — попросил Кучак.

Но Джура вспомнил слова отца: «Прокладывай путь первым, пусть по твоим следам идут караваны. Только люди-овцы ходят по одной и той же дорожке, а храброму охотнику-батыру стыдно ходить козьими тропами. Как козел-вожак прокладывает тропинку и идет впереди стада, так и ты должен идти впереди племени».

Джура привязал Тэке к камню, позвал Бабу и уложил её на плечи. Бабу лежала спокойно, свесив ноги по обе стороны шеи Джуры. В её карих глазах видны были покорность и доверие к хозяину. Придерживая её за ноги, Джура стал на колени, спустил ноги в щель, которая была как раз по ширине его тела, и, упираясь локтями и коленями в выступы, начал спускаться.

Кучак, предварительно помолившись, кряхтя от волнения, приготовился было тоже спускаться, но Рыжая ерзала у него на плечах и жалобно выла. Тогда он привязал её арканом к спине и полез. Ноги и руки его дрожали от страха и сильного напряжения; он стонал, взывал к добрым духам — арвахам.

«Глупый Джура! — думал он. — Из-за его гордости мы погибнем здесь».

Джура спускался лицом к реке, а Кучак — спиной, до боли зажмурив от страха глаза.

Уже совсем внизу, когда Джура стоял на высоком берегу, у Кучака под рукой сорвался камень.

— Падаю, держи меня! — закричал он, но удержался, открыл глаза и увидел, что ему остается сделать только шаг, чтобы стать на берег.

Джуре пришлось проделать обратный путь и спуститься вниз с Тэке за плечами.

Подошли к Сауксаю.

Гром и стон стояли над вспененной рекой, затуманившейся от брызг. Даже Джура удивился: он никогда не видел, чтобы весной река была так многоводна. Летом — другое дело: тогда тают ледники, и Сауксай разливается во всю ширину своего огромного русла. В недоумении стоял Джура на берегу. Подумав, он усмехнулся и сказал перепуганному Кучаку:

— Смотри, вода уменьшается с каждым мигом. Видишь куски снега в воде? Это где-нибудь вверху лавина завалила русло и остановила воду, а сейчас вода прорвалась.

Через два часа вода спала. Поток, оставаясь таким же бурливым и страшным, стал значительно уже. Джура взял длинный аркан и метнул его через реку. Петля попала на камень противоположного берега. Джура и Кучак сбросили халаты. Груз уложили и привязали на плечи.

С верховьев Сауксая доносились раскаты грома. Это падали лавины. Остатки их то сдерживали воду, то разрывались под её натиском, и река поэтому текла неравномерно, то разливаясь, то суживаясь.

Выждав, когда придет временное затишье, Джура, держась за аркан, вошел в бурлящую воду. На руках он нес Тэке. Бабу, обвязанная арканом через грудь, осторожно вошла в воду. Течение тотчас сбило её с ног и понесло.

В брызгах и пене налетевшей воды Джура уже не видел Бабу и сам едва держался на ногах.

Когда он вырвался из водоворота, Бабу была уже на берегу и сушила шерсть, катаясь на спине в горячем песке. Привязав на конец аркана камень, Джура перебросил его назад Кучаку. С противоположного берега долетели проклятия Кучака и визг Рыжей. Она вырывалась и кусалась, боясь воды. Даже пробовала перегрызть аркан, которым Кучак с трудом обвязал её.

Отплевываясь и фыркая, Кучак вылез из реки. Рыжая захлебнулась, и её пришлось подтянуть за аркан. Джура поднял её за задние ноги и стал трясти. Из пасти собаки полилась вода. Рыжая захрипела. Джура положил её на песок и начал катать. Наконец она пришла в себя.

IV

Перейдя реку, охотники очутились в урочище Биллянд-Киик. Это было то место, куда они так стремились. Урочище было целой маленькой страной со множеством пологих склонов, покрытых альпийской растительностью. Снежные пики возвышались вокруг. С юга Биллянд-Киик замыкал огромный ледник. Ниже, в ущелье, зеленела роща. Деревья самых причудливых форм росли между скал. В скалах таились пещеры.

Биллянд-Киик был краем, населенным непугаными животными. Козлы и медведи, архары и барсы чувствовали себя здесь как дома. Кучаку, который увидел на близком от себя расстоянии свое любимое лакомство, дикую индейку — улара, урочище казалось раем. Охотники надели халаты и пошли, стараясь согреться быстрой ходьбой.

Они спешили до захода солнца достичь пещеры, в которой из года в год помещалось охотничье становище.

Охотники поднимались по голым скалам все выше и выше. Прошли несколько речушек, покрытых льдом. Наконец свернули в ущелье. Здесь на белом снегу ярко выделялась зеленая роща; среди серых скал она казалась странным зеленым оазисом.

Охотники расстались. Джура пошел за двумя карамультуками, которые он, возвращаясь домой, в прошлом году спрятал в дупле большой арчи. По старому обычаю, часть оружия оставлялась в тайниках на месте охоты.

Джура быстро шел вперед. Ноздри его раздувались, вдыхая знакомый запах прошлогодних листьев и горьковатый аромат почек. Забыв об усталости, он прыгал с камня на камень, с сугроба на сугроб. Деревья били его ветвями по лицу. Солнце ещё не зашло, но синие тени дышали морозом. Мокрый снег смерзался. Издали послышался отрывистый лай убежавшей вперед Бабу. Джура быстро побежал на её зов.

Последние ветки раздвинулись. Роща отступила. От огромной арчи, стоявшей на некотором расстоянии от рощи, убегали вверх, на гору, два медведя. Третий, присев на задние лапы, отмахивался передними от наскакивавшей Бабу. Заметив Джуру, медведь испуганно рявкнул и побежал прочь.