Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 11

— Все равно ты их не увидишь! Они выучатся и уйдут в город работать, — возражал ему собеседник.

— Не пущу!

— Не спросят!

— Обком поможет.

— Конечно, поможет! — горячо отозвался Юрий. Федор насмешливо взглянул на восторженного юношу. Абдулла и его помощник быстро поставили на стол вместительные пиалы с дымящимся пловом, ложки, лепешки, чайники с чаем. Никонов налил в пиалу чаю, поднес раису. Тот, видимо, хотел отказаться, но все же принял пиалу, однако предложенную ему пиалу с рисом отстранил.

— Лучше сделай своих агротехниками, — продолжал разговор раис колхоза «Заветы Ильича». -Пусть египетский хлопок сеют. Мы в своем колхозе так сделали.

— Египетский любит много воды, а у нас в колхозе воды не хватает. И все из-за тебя: ведь ты у меня воду крадешь! — Я не краду. Вспомни, наш род всегда в это время всю воду брал на свои поля…

— Так это же было, когда? Давлет-бай командовал! — Наш род старше, а старшие берут в первую очередь. Я ведь беру не для себя, а для колхоза.

— Сейчас график райзо распределяет воду, а не старшинство родов. И потом, мой род не ниже твоего. Я поставил охотников с ружьями на плотине — стрелять будем.

Раис колхоза «Заветы Ильича» молча кивает головой: ему не хочется спорить, он занят репетицией предстоящего разговора об этом с председателем райисполкома.

Раис колхоза «Свет зари», видя, что его собеседнику, занятому своими мыслями, не до разговоров, обратился к геологам, которым, видимо, было интересно его послушать. В стране дело шло к сплошной коллективизации. Классовая борьба обострилась. Были враги открытые, были и скрытые враги. Чтобы нормально работать даже в экспедиции, надо было хорошо разбираться в обстановке, надо было уметь ответить дехканам на вопросы, которые их волновали. Раис колхоза «Свет зари» произнес горячую речь о преимуществах колхозной жизни. Тогда это ещё надо было доказывать. Разговор на колхозную тему, когда можно было козырнуть достижениями своего колхоза, доставлял огромное наслаждение раису. Он вызывающе поглядывал на всех, стараясь встретить хотя бы небольшое возражение. Его зычный голос слышался в самых отдаленных углах чайханы. Уже через несколько минут чайхана начала напоминать улей потревоженных пчел.

Угрюмый человек в пестром халате, с колючим взглядом небольших темных глаз громко сказал:

— Говорят: египетский хлопок, египетский хлопок, контрактация… а цены на хлопок на лондонской бирже растут. — Ага, — воскликнул раис, — я слышу разговор о ценах на лондонской бирже! Почему они вас интересуют? Наш хлопок возвращается к нам как ситец, как байка, как новая жизнь. Зачем тебе знать, сколько он в Лондоне стоит? Или ты хочешь опять эмира бухарского и его блюдолизов к себе на шею?

— Хлопковый клин сократил посев зерновых, — сказал толстый, рыхлый старик, от которого пахло сырыми кожами, — поэтому и количество скота уменьшилось.

— Конечно, — послышался молодой голос, — теперь басмачи, вернее, остатки их не имеют прежней зерновой базы. Недаром же они и сейчас через своих людей угрожают всем, кто подписывает контракт на посев хлопка.

— А скот? — воскликнул раис. — Всем известно, что за годы басмачества погибло много скота. Ведь только один курбаши Муэддин награбил у дехкан тысячи баранов, много лошадей, около четырехсот быков. Недаром же, когда он на суде попросил молиться за его душу, дехкане закричали: «Смерть собаке!»

— Да и не только басмачи, — вмешался председатель колхоза «Заветы Ильича», — баи и сейчас каждый день угоняют контрабандой скот за границу, в Кашгарию. Лишь бы не досталось колхозу. Много скота задержали пограничники за эти месяцы.

— А зачем требуют сдавать в колхоз все, даже кур, почему нельзя оставить себе курицу? — визгливым голосом закричал богато одетый дехканин.

— Это неправильно, — вмешался в разговор мужчина в полувоенной одежде. — Тот, кто заставляет так делать, отпугивает дехкан и вредит колхозному делу. Это или явный враг, или дурак. А услужливый дурак опаснее врага. Вы из какого кишлака? — спросил он у человека, говорившего о цене хлопка на лондонской бирже. Тот молча допил чай, делая вид, что не слышит вопроса. Он встал и, бросив деньги, вышел.

— Что это за человек? — громко, на всю чайхану спросил раис колхоза «Заветы Ильича». -Я никогда не видел его раньше. Все разговоры стихли.

— Это бай или кто-нибудь из сдавшихся ранее басмачей, — сказал раис колхоза «Свет зари». -Они всё ещё никак не могут опомниться. Белая собака, черная собака — все равно собака. У таких свой собственный телеграф новостей. Много бандитов уничтожено пограничниками, но стоит появиться где-нибудь басмачам Тагая или Хамида…

— Хамид уже появился, — раздался старческий, скрипучий голос. — Мой сын научился грамоте и стал такой умный, что стыдится отца. Свою сестру, мою старшую дочь, он заставил снять паранджу, а джигиты Хамида ей за это отрезали голову.

— Джигиты Хамида не джигиты, а проклятые басмачи, продавшие свои души английской разведке, — сказал мужчина в полувоенной форме. — Разве басмачи одной твоей дочери отрезали голову? Ведь когда выбирали место, где быть таджикской столице — в Гиссаре или Дюшамбе, то обнаружили, что в кишлаке Гиссар в то время басмачи оставили только семь дворов, — вот что басмачи наделали! Они попробовали и в этом году захватить Памир. Всех бандитов уничтожила Красная Армия, только двенадцати головорезам удалось унести ноги к своим хозяевам, за границу.

— Кого режут басмачи? — спросил раис колхоза «Свет зари» и сам ответил: — Учителей, агрономов, трактористов, докторов, партийцев, комсомольцев, председателей колхозов, инженеров. А зачем? Чтобы не выпустить в народ Слово. В царстве слепых и кривой — хан. Что может сделать один человек, единоличник, сам по себе? А вместе? Колхозом? Если всем народом топнуть ногой — будет землетрясение, если всем народом дунуть — будет буря, а если плюнуть на врага — будет озеро, в котором враг утонет. Председатель колхоза торжествующе посмотрел кругом, выискивая несогласных. Никто не возражал.

Три громких хлопка в ладоши прозвучали на всю чайхану. Давно уже никто так, по-байски, не призывал к себе чайханщика. Абдулла быстро наклонился, чтобы из-за сверкающего пузатого самовара увидеть этого заказчика. В углу сидел пожилой узбек в темном халате. Абдулла разглядел узкое лицо, изрытое оспой. Левая бровь и скула были рассечены шрамом.

Абдулла схватил самый цветистый чайник, насыпал в него чаю, налил кипятку, взял поднос и сам поспешил к гостю. — Селям алейкум! — приветствовал он заказчика и бесцеремонно заглянул в его опущенное лицо. — Как доехал, Хамид? — Алейкум селям, Абдулла, — спокойно процедил сквозь зубы Хамид. — Как живешь?

Мгновенно смолкли все разговоры, пронесся тихий шепот: — Здесь сидит глава басмаческого отряда — сам курбаши Хамид. Все взоры устремились на Хамида. Только группа геологов продолжала горячо спорить. Но и они умолкли, удивившись наступившей тишине. А когда раис колхоза «Свет зари» объяснил им, что человек в углу, со следами оспы на лице, не кто иной, как курбаши Хамид, они оживленно зашептались. Ивашко вскочил и подошел к Хамиду.

— Курбаши Хамид? — громко спросил он, опуская руку на наган в кобуре.

Хамид бросил быстрый взгляд в лицо юноши и мгновенно опустил глаза.

— Я Юрий Ивашко. Помнишь группу золоторазведки и перевал Кечик-Алай? Скажи, куда твои басмачи девали наши записные книжки? Ну?

— Стреляй собаку, стреляй! — раздался на всю чайхану пронзительный голос старика, у которого басмачи Хамида зарезали дочь.

Ивашко почувствовал, как чьи-то сильные пальцы крепко сжали кисть его руки. Он быстро оглянулся и увидел улыбающееся лицо пожилого киргиза.

— Пусти! — Юноша попытался освободить руку, но это ни к чему не привело.

— Здесь нельзя стрелять, — улыбаясь, сказал киргиз. — Прячь свой наган!

Ивашко вспыхнул:

— Ты что, курбаши испугался? Хамид один, а ты боишься… Трусишь?

Послышались возгласы удивления и смех. Юноша заметил, что окружающие смеются над ним.