Счастливый конец света - Горло Анатолий Иванович - Страница 39

Навестив меня и посетовав на то, «как быстро бежит время» (в последний раз он был здесь «всего несколько веков назад»), Допотопо пообещал, что достанет мне «почти целый генератор», и сообщил новость: на Терру прибыл Джерри Скроб. Причем главная новость была не эта, а то, что режиссер «Трех шестерок» на полном серьезе предлагает свой план спасения Терры: устроить грандиозное небесное шоу под названием «Конец света», в котором он согласен сыграть роль Дема, а Дваэн предлагает роль «царицы цариц», отчего та, естественно, пришла в неописуемый восторг!…

Пока наставник прочищал свои ноздри, я то же самое пытался сделать со своими мозгами.

План Скроба выглядел довольно заманчиво. В то время как мы ломали голову над тем, чтобы каким-то образом напасть на след Дема, пойти по этому следу и попытаться помешать осуществлению его безумного плана, «Три шестерки» предлагали опередить Дема, превратить трагедию в фарс, заставить население планеты пережить то, чего они ждут как неизбежность, но только в форме спектакля, после которого им будут даны необходимые объяснения.

– На Терре нет небовидения? – спросил я.

– И никогда не было, хлопчик, – ответил наставник, с интересом роясь в своих истлевших бумагах. – На это и весь расчет у «Трех шестерок», по террским преданиям, конец света, страшный суд, второе пришествие и всякая такая петрушка должны произойти, во всяком случае, начаться на небесах, так что весь этот розыгрыш, а Скроб в таких делах неплохо поднаторел, местная публика примет за чистую монету, это я гарантирую…

– Допустим, терряне поверят, а потом? Что это даст?

– Ну, Скроб так думает, мол, пережив один раз конец света, они успокоятся и не будут уже ждать второго конца, а начнут новую жизнь. Это будет для них вроде освобождения от страха, очищения, он назвал какое-то мудреное слово… кас… касартис, по-моему…

– Катарсис, – поправил я, – душевная разрядка, которая наступает после сильных переживаний.

– Вот-вот, – подхватил Допотопо, засовывая в карман какие-то бумаги, – он так и сказал.

– А он ничего не сказал о разрядке тринадцатой степени?

– Сказал, как же! Ушлые эти ребята из «Трех шестерок», все знают! И на Триэсе, и тут! Наверняка они с этими… неогадами связаны!

– Этого-то я и боюсь, наставник.

– А сначала ты мне пел совсем другое, хлопчик, помнишь?

– Мало что было вначале… Так что они говорят о «знаках Дема»?

– Скроб говорит, что это их рук дело.

– Вот как?

– Мол, они прознали, что эти гаденыши решили таким макаром держать террян в повиновении, и просто опередили их.

– Каким образом?

– Разбросали со своих видеочелноков несколько миллионов липовых «вживчиков».

– Но позволь, наставник, мы же сами проверили несколько штук, и все оказались настоящими тринадцатиразрядными!

– А в деле мы их проверяли, Хлопчик? – прищурился он. – А Скроб при нас нацепил себе два «вживчика», кстати, из наших, «проверенных», включал генератор – и хоть бы хны.

– Какой генератор? – обомлел я.

– Свой, – спокойно ответил наставник, видимо, довольный произведенным эффектом. – У него на корабле есть генератор импульсов. Кстати их посудина получше нашей «Лохани», по скорости так чуть ли не в два раза, а по удобствам вообще никакого сравнения! Знаешь, как они ее назвали? Никогда не угадаешь – «Непревзойденная»!

– Этого мне еще не хватало! Ко всем прочим обуревавшим меня чувствам прибавилась, точнее, вспыхнула и обожгла ревность…

– И зачем им, скажи на милость, этот самый генератор? – стараясь выглядеть как можно сдержанна, спросил я.

– Затем же, зачем и нам, хлопчик, чтоб, ежели будет такая надобность, глушить импульсы Дема. Ты же сам говорил, что стоит переставить местами клеммы.

– Погоди, наставник, – я чувствовал, что у меня кружится голова, хотя и не снимал гермошлема (воздух на Терре был очень тяжелый, во всяком случае, не для триэсских легких). – Бред какой-то! Этот пройдоха, этот шарлатан Скроб и все его шестерки водят нас за нос, как последних дураков! Для меня абсолютно ясно, что они служат неоизвергидам и их сумасшедшему Дему! Для меня абсолютно ясно, что своим спектаклем они хотят одурачить в первую очередь нас, а не население планеты! Для меня абсолютно ясно…

– Тсс!… – он приложил палец к губам. – Ты что, забыл, какие уши у «Трех шестерок»?… Хотя… – он обвел взглядом пещеру, – сюда, наверно, они еще не добрались… Все равно, не надо орать, хлопчик. Спокойно. Маэстро не нравится вся эта затея, мне, если честно, тоже. Но надо все обмозговать, хлопчик, криком тут не поможешь.

– Боюсь, тут ничем уже не поможешь, – угрюмо произнес я.

Он посветил фонарем в глубину пещеры:

– Там должен быть запасной выход, ты раскопал его, хлопчик?

– Зачем он мне? Хватит, что я перекопал всю Желтую Кручу, вон какие волдыри на руках! – протянул я ему свои ладони.

Но он даже не взглянул на них:

– Ты молодчина, хлопчик, что дал Циклопу блок памяти Битюга. Кое-что ему удалось восстановить. Не густо, но все-таки…

Я с укором посмотрел на него;

– И ты до сих пор молчал? Теперь я понимаю, почему ты дружишь с маэстро, вы оба садисты!

Что-то типа самодовольной усмешки промелькнуло по его лицу:

– Терпенье и труд всем нос подотрут, говаривал мой родитель…

– Не тяни из меня жилы, наставник! – взмолился я. – Что там было у грузчика в его куриных мозгах?

– Золотое яичко, хлопчик. Из того, что удалось разобрать, судя по всему, последняя команда звучит таким манером: «Непревзойденную доставить на «Непревзойденную», остальных в Игольное Ушко». Ну как?

– Так это же… – я не находил слов, – так ведь это же…

– Вот я и говорю, – продолжая осматривать пещеру, сказал Допотопо, – что без запасного выхода нам, хлопчик, никак не обойтись… – Значит, Скроб это… Дем? – наконец выдавил я из себя.

– С него станется. То, что он каналья, шельма, продувная бестия, это уж точно… А Дваэночку, хлопчик, придется пока тут подержать, подальше от греха.

– Ты думаешь, ей грозит…

– Скорее тебе грозит, – он слегка ткнул меня палкой в живот, – без нее остаться.

– Ну уж нет! – я стал застегивать комбинезон, собираясь немедленно отправиться на «Лохань».

– Успокойся, – и наставник протянул мне зеленый й флакон.

Не раздумывая, я скинул с себя гермошлем и сделал пару изрядных глотков. Он отобрал у меня флакон и тоже глотнул, правда, тут же с отвращением сплюнул:

– Гадость! Хотя маэстро считает, что в этом наше спасение…

– Он не вдавался в подробности? – новость заинтересовала меня.

– Говорит, что эта дрянь намного понижает убойную силу разрядов. Потому я и загрузился на Триэсе «трифаносомой» и натуральным провиантом, он, мол, тоже способствует…: Что-то, видать, в этом есть…

– Погоди, наставник. Когда Скроб испытывал на себе эти «вживчики», ты почувствовал что-нибудь?

– Да чуть-чуть кольнуло в затылке, будто блоха укусила.

– А маэстро? Он же тоже был рядом с генератором?

– Говорит, ничего.

– И как он это объясняет?

– Очень просто. Говорит, пить надо больше!… Словно подчиняясь мысленному приказу маэстро, он снова приложился к флакону и снова сплюнул. Теперь я отобрал у него емкость, плотно завинтил пробку и сунул в карман:

– А «либидонна»? Она способствует?

– Нет. Она другому способствует. – Он опять плюнул, но на этот раз, видимо, на то, чему способствует «либидонна»…

– Зачем же тогда ты ее столько набрал?

– Чтоб менять на топливо…

Я вспомнил, как накачивайся «либидонной», чтобы заполнить образовавшуюся во мне пустоту, и как пустота становилась от этого еще больше, вспомнил про барса, выпущенного из меня на свободу, про желание быть проглоченным…

– Маэстро говорит, поэтому и Скроба от разрядов не проняло, от него за версту разило…

– Но если это так, – пытался размышлять я, – зачем нам тогда блокинг-генератор? У тебя еще много «трифаносомы»?

– Ну, чтоб напоить всю Терру…