Анна - Анненская Александра Никитична - Страница 27

— Конечно, я поеду к ней! — почти вслух вскричала девушка, и на сердце ее вдруг стало как-то весело и светло.

Как только семейство Миртовых собралось к утреннему чаю, она объявила о своем намерении.

— Что за глупая идея! — вскричал Иван Ильич.

— Да отчего же глупая, дядя?

— Еще бы не глупая, — отвечала за мужа Татьяна Алексеевна. — В твои годы забиться в глушь, в деревню! Еще когда у твоего отца было там имение, а то теперь! Я думаю, твоя бабушка живет совсем по-мужицки!

— Неужели же вы думаете, тетя, что лучше взять место компаньонки?

— Надеюсь! По крайней мере ты будешь видеть порядочных людей, ты не одичаешь!

— Ну, по правде сказать, моя бабушка в сто раз порядочнее той старухи, у которой я была вчера.

— О вкусах не спорят! Мы тебя, конечно, не станем удерживать, но только, прежде чем решаться на такой шаг, обдумай его хорошенько!

Анна обдумывала три дня, а на четвертый принесла дяде свои часы с цепочкой и убедительно просила его продать их, чтобы доставить ей денег на дорогу.

Иван Ильич опять повторил, что она затеяла глупость, но, видя ее твердую решимость, не стал долго спорить, как обыкновенно не спорил ни с кем из окружающих.

— Что же, ты думаешь надолго там остаться? — спросил он.

— Не знаю, дядя, как поживется. Во всяком случае я буду там заниматься и постараюсь выучиться чему-нибудь, чтобы, возвратившись сюда, найти себе место получше места компаньонки.

— Да, я понимаю, что тебе тяжело жить в чужих людях, — вздохнул Иван Ильич, — по-моему, тебе бы у нас остаться, да жена находит это неудобным. Ну конечно, бабушка все же своя, может, и не худо у нее будет! Только вот что: часы свои ты мне, пожалуйста, не суй, денег на дорогу я тебе дам и без того.

Анна хотела отказаться, но дядя насильно всунул ей две сторублевые бумажки. Этого было более чем довольно для путешествия. Кроме того, она продала несколько своих платьев и вещей, так что могла приехать в деревню не совсем нищей.

Через две недели после этого в кухне знакомого нам маленького домика, на краю села Опухтина, несмотря на довольно поздний час вечера, был разведен сильный огонь. Недалеко от печки сидела на деревянном кресле Анна Федоровна, не успевшая еще оправиться от неожиданной радости, а у ног ее помещалась Анна, приехавшая за час перед тем.

— Ненаглядная ты моя, — говорила старушка, проводя дрожащей рукой по волосам девушки. — Я все глазам своим не верю, что это ты! И как мне благодарить тебя за это счастье!

— Бабушка, милая! — вскричала Анна. — Как вы можете так говорить! Вам меня благодарить! Без вас я была совсем одинока, вы одна меня любите, у вас я чувствую, что я дома!

— Хорош дом, нечего сказать! Даже комнат не могли для тебя приготовить!

— Да зачем же мне комнаты, бабушка? Где живете вы с няней, там будет и мне хорошо! Да куда же это няня все уходит? Отчего она не посидит с нами?

Анна Федоровна сконфузилась.

— Видишь ли, Аничка, — проговорила она нетвердым голосом, — уж я лучше прямо все скажу тебе. Мы не можем приготовить для тебя тех комнат, потому что они у нас заняты…

— Чем же заняты, бабушка?

— Да вот, видишь ли, голубчик. У нас осенью стали в деревне ребята заболевать корью, и несколько человек умерло. А ездит к нам доктор, славный такой, добрый человек! Он мне сказал: болезнь, говорит, пустяшная, дети мрут не от нее, а оттого, что воздух в избах дурной, вонь, духота, а со щелей дует. Я и подумала: что же это — невинные младенцы страдают, а у меня комнаты пустые стоят! Это уж просто грех. Я и уговорила баб приносить ко мне больных ребят: мы с Матреной присматриваем за ними, да и матери помогают нам. Благодарение богу, до сих пор у нас еще никто не умирал: трое уж выздоравливают, и насчет других доктор обнадеживает. Матрена все и ходит на них поглядывать.

— Вот это превосходно! — вскричала Анна. — Значит, мне сейчас и дело найдется. Что другое, а за больными я умею ходить, научилась во время болезни папеньки! Сегодня отдохну с дороги, а завтра вы с Матреной удаляетесь от должности сиделок, и детская больница поступает под мое ведение!

Анна Федоровна смотрела на оживленное лицо девушки с недоверием и робкой радостью.

— Аничка, — проговорила она, — да неужели ж ты это не шутишь, неужели ж ты и вправду не побрезгаешь таким делом? Ведь у нас набраны все простые крестьянские дети.

— Бабушка, милая, — вскричала Анна, обнимая старушку, — вы, верно, вспомнили, что я говорила и делала, когда приезжала к вам гостить на лето, но ведь тогда я просто была глупая девчонка, теперь я уже не ребенок, вы увидите, что я совсем не злая!

— Голубка моя, где тебе быть злой! Матренушка, — обратилась она к входившей в комнату старой няне, — послушай, Аничка-то что говорит, хочет сама за нашими ребятами ходить! Ну не ангел ли она?

— Что же, это хорошее дело, сударыня, — по своему обыкновению степенно отозвалась Матрена, — значит, добрая душа, коли хочет за него взяться.

— Милые вы мои! — вскричала Анна со слезами, глядя на добродушных старушек. — Вы так хвалите меня, а я ведь только еще собираюсь взяться за то дело, которое вы делаете всю вашу жизнь!