Аве, Цезарь - Горло Анатолий Иванович - Страница 23

Грис стал вибрировать вместе со стулом, но смеяться не собирался. Разъяренный Фоббс схватил гогочущего Абабаса за плечо, чтобы оторвать его от неисправного генератора, но тут же сам затрясся в приступе оглушительного хохота. Ладонь Фоббса словно приросла к плечу Абабаса, а стрелка указателя стала приближаться к последней отметке «ЛОПН. ОТ СМЕХА»…

Кабинет заполнился сбежавшимися полицейскими чиновниками. Они окружили хохотунов и вскоре заразились их безумным весельем. Давясь от смеха, какой-то «мальчик» согнал Гриса со стула и, усевшись на него, тут же умолк, забившись в конвульсиях. А Грис, наоборот, разразился истерическим хохотом. В дверях показалась тележка с телекамерой.

VI

По одному из трех контрольных каналов за всем этим раздраженно следил Син-син. Он находился в телестудии у режиссерского пульта. Когда хохот стал невыносимым, Син-син убрал звук и нажал кнопку «Глав.оператор»:

— Зольдатт, что там происходит?

Оператор Зольдатт, ведущий передачу из кабинета Фоббса, был единственным, кто не смеялся. Стиснув зубы, он приник к телекамере, как к пулемету. Услышав через наушники вопрос Син-сина, Зольдатт прошептал с сильным андулийским акцентом:

— Они ест тураки. Фрасчают не тута.

— Как не туда?

— Хенератор слетует фрасчат протиф часовой стрелки, ф протифном случае тейстфует опратная сфясь.

— Ну так помоги им, черт подери! — воскликнул режиссер. — Они же срывают нам передачу!

— Это не есть фосмошно, — спокойно ответил оператор.

— Что невозможно?

— На миеня тоше тейстфует опратная сфясь.

— Почему же ты не смеешься?!

— Сольдатт никокта не смеется фо фремя рапоты, косподин Син-син!

— О, боги! — застонал режиссер и включил другой канал.

На нем появилось жующее лицо Касаса.

— Касас! — крикнул Син-син. — Кончай трапезу!

Кабинет начальника полиции превратился в комнату смеха. Надо что-то придумать, иначе наша трагедия тоже превратится в дешевый фарс! Внимание, выходишь в эфир!

Касас смахнул со стола крошки и повернулся к возникшему за его спиной экрану, на котором предстал кабинет Фоббса. Несколько секунд комментатор с удивлением вглядывался в искаженные смехом лица, затем с улыбкой обратился к телезрителям:

— Дамы и господа, мы являемся свидетелями интереснейшего и, я бы сказал, уникального психопатологического эксперимента, цель которого — поскорее изобличить преступника, поразить его, так сказать, грозным оружием смеха! Как известно из теории и практики отечественной судебной психиатрии, закоренелые убийцы в своем подавляющем большинстве страдают болезненным самолюбием. Нередко они способна вынести любые пытки, кроме одной — пытки смехом! Да, дамы и господа, мы можем с уверенностью сказать, что смех — это уязвимое место преступников, это, так сказать, их ахиллесова пята! Как правило, преступник такого ранга полностью лишен чувства юмора, на малейшую насмешку он реагирует, хватаясь за нож или за пистолет! Давайте же проследим за его инстинктивными хватательными движениями!…

Согнувшись в приступе смеха, все полицейские хлопали себя по бедрам, на одном из которых висела кобура, а на другом ножны. Одному лишь Грису не за что было хвататься, и он просто всплескивал руками,

— Паяц! — процедил Син-син и включил третий канал.

На нем появилось лицо автоинспектора: он жезлом приказывал остановиться белому автофургону.

VII

Автоинспектор не спеша взял у водителя автофургона удостоверение, повертел в руке:

— Господин Тарантус?

Водитель кивнул, нервно поправляя черные очки.

— Есть сведения, — медленно растягивая слова, сказал автоинспектор, — что вы угробили двенадцать человек.

— Это недоразумение, — сказал водитель.

— Что везете?

— Тару, господин старший сержант.

— Какую тару?

— Сосновые э-э… ящики.

Автоинспектор открыл двери автофургона и, увидев гробы, отшатнулся. Тарантус умоляюще протянул к нему руки:

— Это недоразумение!

На его запястьях щелкнули наручники.

Автоинспектор считал гробы:

— Одиннадцать, двенадцать… ого, даже тринадцать!

— Нет, двенадцать, — послышалось из верхнего гроба.

Крышка отлетела в сторону, и из гроба восстали помятый Крус и взъерошенная Изабелл. Автоинспектор снова отшатнулся, словно увидел пришельцев с того света. Изабелл и Крус спрыгнули на землю. Тарантус поспешил им навстречу:

— Господин Крус, объясните ему, пожалуйста, что…

Черные очки соскользнули с его переносицы и теперь все трое — автоинспектор, Крус и Изабелл — в ужасе попятились назад: водитель автобуса был слеп!…

— Это недоразумение, — растерянно произнес Тарантус и, опустившись на корточки, стал на ощупь искать очки.

Потом автоинспектор вталкивал Тарантуса в полицейскую машину. Растопырив руки, тот упорно сопротивлялся. На помощь автоинспектору подоспел Крус, и через мгновение слепой был в машине.

— Забавная история, — сказал Крус, отряхивая белые перчатки.

Тут автоинспектор заметил, что Крус и Тарантус одеты как близнецы.

— Забавная, — согласился он, и на запястьях Круса засверкали новенькие наручники.

С детективом не пришлось возиться, он добровольно уселся на заднее сидение рядом с Тарантусом. Автоинспектор извлек из кармана совсем крохотные наручники, точнее, «налапники» и, присев на корточки, позвал Изабелл.

Собачонка окрысилась, угрожающе зарычала.

— Так надо, Изабелл, — сказал Крус.

Услышав сакраментальную фразу, Изабелл подошла и нехотя встала на задние лапы, протянув передние автоинспектору…

VIII

Касас опять что-то жевал, когда услышал голос Син-сина:

— Касас, приготовиться, выходишь на Круса.

Комментатор недовольно промычал и смахнул со стола невидимые крошки. За его спиной возник экран: машина автоинспекции увозила задержанных. Проводив машину долгим взглядом, видимо, собираясь с мыслями, Касас обратился к телезрителям:

— Да, дамы и господа, мы только что были свидетелями весьма огорчительного инцидента. Господин Крус и его обворожительная ассистентка задержаны по поводу какого-то незначительного дорожного происшествия! А ведь у нашего детектива на счету каждая минута, сегодня ему предстоит большая, может быть, самая крупная в его практике операция по раскрытию преступления века. И малейшее промедление чревато печальными последствиями…

IX

Тарантус, Крус и Изабелл сидели на заднем сидении и слушали голос Касаса, доносившийся из радиоприемника:

— … чревато печальными последствиями. Этот обидный инцидент лишний раз свидетельствует о том, что в действиях нашей в общем-то замечательной полиции порой не хватает должной согласованности, четкого взаимодействия всех ее звеньев! В результате важнейшая операция, над разработкой которой трудились лучшие полицейские умы нашего отечества, может быть сорвана по прихоти какого-то твердолобого сержанта. Да, дамы и господа, мы…

Сидевший за рулем автоинспектор что-то промычал и рывком выключил радиоприемник.

— Господин Крус, — шепнул Тарантус, — примите мои искренние соболезнования. Теперь он вас так просто не отпустит!

— Еще бы, — прошептал в ответ детектив, — обозвать на всю Гурарру твердолобым…

— Совсем не поэтому, — возразил Тарантус, — его назвали сержантом, а он старший сержант, понимаете?

Крус вытянул шею, чтобы взглянуть на погоны инспектора, затем с изумлением повернулся к Тарантусу:

— Так вы… видите?!

— Не хуже, чем вы! — осклабился тот. — Иначе как бы я вел машину?…

Глядя на его белые зрачки, детектив растерянно протянул:

— Да, но…

— Это искусственные бельма, — зашептал ему на ухо Тарантус, — без них меня бы сразу бросили в каталажку, а так кого-либо из твердолобых посадят, — кивнул он на автоинспектора. — Ведь водительские права они мне выдали, а я, как-никак, вице-президент королевского общества «Слепое счастье»!