Темная игра смерти. Том 2 - Симмонс Дэн - Страница 28

Но то, что происходило сейчас, было еще хуже.

Не успев поднять пистолет, Хэрод упал на пол, испачкав рвотными массами свою шелковую рубашку и ковер. Одновременно с болью, тошнотой и чувством унижения возникла всепоглощающая мысль о том, что он пытался причинить вред мистеру Баренту, и это было невыносимо. Мысль эта вызывала у Тони неведомое ему ранее отвращение, и он просто взвыл от боли. Пистолет выпал из его разжавшихся пальцев.

– Я вижу, ты не очень хорошо себя чувствуешь, – тихо произнес Барент. – Может, тогда в меня прицелится мисс Чен?

– Нет, – еле выдохнул Хэрод, скрючившись на ковре.

– Да, – возразил Барент. – Я так хочу. Скажи ей, чтобы она прицелилась в меня, Тони.

– Целься! – крикнул Хэрод. – Целься в него!

Мария Чен медленно шевельнулась, словно двигалась под водой. Она подняла пистолет своими изящными руками и направила его в голову Тони Хэрода.

– Нет! В него! – И Хэрод снова согнулся от судорог. – В него!

Барент иронично усмехнулся:

– Ей совершенно не обязательно слышать мои распоряжения, чтобы подчиняться, Тони.

Большим пальцем Мария Чен взвела курок. Черное смертоносное отверстие было направлено прямо в лицо Хэрода. Он видел боль и ужас в ее глазах. Никто и никогда до сих пор не использовал Марию Чен!

– Невероятно, – прошептал Хэрод, чувствуя, как отступают боль и тошнота, и понимая, что, возможно, ему осталось жить всего несколько секунд. Он поднялся на колени и бессмысленно вытянул вперед руку, пытаясь заслониться от пули. – Это невозможно… Она же нейтрал!

– Что такое нейтрал? – спокойно осведомился К. Арнольд Барент. – Никогда не встречался с такими. – Он повернул голову. – Нажми, пожалуйста, на курок, Мария.

Раздался сухой щелчок. Мария Чен еще раз взвела курок, и снова последовал холостой выстрел.

– Как непредусмотрительно, – улыбнулся Барент. – Мы забыли его зарядить. Мария, помоги, пожалуйста, Тони сесть на место.

Не переставая дрожать, Хэрод опустился в кресло и свесил голову на испачканную рубашку, пропитавшуюся потом.

– А теперь Дебора проводит тебя вниз и поможет привести себя в порядок, – сказал Барент. – Если потом захочешь подняться и выпить что-нибудь до того, как мы приземлимся, добро пожаловать. Это уникальное место, Тони. Но, пожалуйста, не забудь о появляющемся у некоторых искушении… э-э… пересмотреть естественное положение вещей. В какой-то степени в этом есть и моя вина. Большинство из них уже много лет не подвергались подобной… демонстрации. Воспоминания меркнут даже в тех случаях, когда жизненные интересы человека требуют помнить о них. – Барент наклонился вперед. – Когда Джозеф Кеплер обратится к тебе с предложением, ты примешь его. Понятно, Тони?

Хэрод кивнул. Пот стекал по его лицу.

– Скажи «да», Тони.

– Да.

– И ты тут же свяжешься со мной.

– Да.

– Хороший мальчик, – похвалил К. Арнольд Барент и похлопал Хэрода по спине. Затем он развернулся в своем высоком кресле так, что спинка полностью скрыла его из виду, заслонив часть звездного неба. Когда кресло повернулось обратно, Барента в нем уже не было.

Через несколько минут в гостиную вошли служащие, чтобы вычистить и продезинфицировать ковер. Молодая женщина с фонариком подошла к Хэроду и попыталась взять его за локоть, но он отшвырнул ее руку. Повернувшись спиной к Марии Чен, Тони поковылял вниз по лестнице.

Через двадцать минут они совершили посадку в Лос-Анджелесе. Их встречал лимузин с шофером. Не оглядываясь на сверкающий корпус «боинга», Хэрод почти без чувств рухнул на заднее сиденье машины.

Глава 40

Перед самым закатом Сол и Натали выехали из Тихуаны на северо-восток во взятом напрокат «фольксвагене». Стояла нестерпимая жара. Как только они свернули с шоссе, то сразу оказались в лабиринте грязных дорог, шедших мимо деревень с жалкими лачугами, заброшенных фабрик и маленьких ранчо. Сол сидел за рулем, а Натали держала на коленях нарисованную рукой Джека Коуэна карту. Припарковав «фольксваген» у небольшой таверны, они двинулись пешком сквозь тучи пыли и толпу маленьких ребятишек к северу. Когда начали угасать последние проблески кроваво-красного заката, склоны холма озарились огнями. Натали сверилась с картой и указала на тропу вдоль склона, усеянную мусором, где возле костров группами сидели мужчины и женщины. В полумиле к северу на фоне черного склона холма белел высокий забор.

– Давай дождемся здесь наступления темноты. – Сол поставил на землю чемодан и тяжелый рюкзак. – Говорят, сейчас с обеих сторон границы орудуют банды. Глупо проделать такой путь и погибнуть от руки приграничного бандита.

– Я согласна, – кивнула Натали. Они прошли меньше мили, но ее синяя хлопчатобумажная юбка уже прилипала к ногам, а кроссовки словно съежились от жары и пыли. В ушах звенел непрекращающийся писк комаров. Единственный электрический фонарь, горевший возле ночного бара, привлек такое количество мотыльков, что казалось, там начался настоящий снегопад.

Около получаса они сидели молча, изможденные долгим перелетом сначала через океан, а потом самолетом местной авиалинии. Кроме того, они находились в постоянном напряжении – ведь у них были поддельные паспорта. Хуже всего оказалось в Хитроу, так как рейс задержали на три часа, которые они провели под неусыпным оком местных полицейских.

Несмотря на жару, жужжание комаров и неудобства, Натали задремала. Через полчаса Сол разбудил ее, прикоснувшись к плечу.

– Они собираются, – прошептал он. – Пойдем.

По меньшей мере сотня нелегальных беженцев мелкими группами направилась к отдаленному забору. Еще большее количество костров озарило склон за их спинами. Вдали, на северо-западе, сияли огни американского города. Впереди меж холмов расстилались темные каньоны. На востоке мелькнула и исчезла единственная пара фар, преодолев невидимый пограничный пост, и скрылась по другую сторону забора на американской территории.

– Пограничный патруль, – тихо сказал Сол и двинулся вниз по узкой тропе, а затем снова вверх, на следующий холм. Уже через несколько минут у обоих появилась одышка. Они обливались потом под рюкзаками и с трудом волочили свои большие чемоданы, набитые документами. Несмотря на то что Сол и Натали старались держаться в стороне, вскоре им все же пришлось присоединиться к длинной веренице людей, одни из которых тихо переговаривались и ругались по-испански, другие молча и угрюмо ползли вперед. Перед ними шел высокий худой мужчина, он нес на плечах семилетнего мальчика, а рядом с ним грузная женщина волочила огромный картонный чемодан. Ярдах в двадцати от ручейка, вытекавшего из-под забора и растворявшегося в пересохшем русле реки, люди остановились. Группами по трое и по четверо они стали перебираться через русло и исчезать в черном отверстии сливной трубы, откуда вытекал ручей. Время от времени с другой стороны забора доносились крики, где-то у дороги раздался истошный вопль, и Натали почувствовала, как испуганно забилось ее сердце. Она вцепилась в ручку чемодана и заставила себя успокоиться.

Когда появилась патрульная машина, вся толпа, состоявшая к тому моменту человек из шестидесяти, кинулась врассыпную за камни и кусты. Прожектор скользнул по сухому руслу реки на расстоянии десяти футов от жалкого терновника, за которым спрятались Сол и Натали. Крики и звук выстрела, раздавшиеся с северо-востока, заставили машину двинуться дальше. Окрестность огласилась громкими командами на английском языке, и беженцы снова стали скапливаться у отверстия трубы.

Уже через несколько минут Натали ползла на четвереньках вслед за Солом, толкая перед собой тяжелый чемодан и чувствуя, как рюкзак задевает за ржавую обшивку тоннеля. Внутри было абсолютно темно, пахло мочой и экскрементами. Руки Натали то и дело погружались в жидкую грязь, перемешанную с битым стеклом и обрезками металла. Где-то за ее спиной раздался не то женский, не то детский плач, а потом резкий мужской голос, и вновь наступила тишина. Ей казалось, что это движение в никуда, что труба становится все уже, а грязь и вода вот-вот затопят их.