Голливудские мужья - Коллинз Джеки - Страница 39

Джек прошел мимо нее в залитую светом круглую гостиную со стеклянными стенами. Снаружи виднелась огромная вымощенная площадка, от нее спускались ступени к уединенной бухточке и Тихому океану во всем его великолепии.

И он, никогда не горевший желанием жить в собственном доме, влюбился с первого взгляда.

Дама-агент начала сыпать обычными сведениями и описывать преимущества дома, но абсолютно впустую: Джек ее даже не слышал; подойдя к стеклянным стенам, он обнаружил, что они складываются, создавая совершенно открытое пространство.

Он вышел на площадку. День был ясный и ветреный, по океану гуляли высокие волны, а небо сияло голубизной.

– Местность совершенно уединенная, – пояснила агент, выходя за ним. – Я здесь была несколько раз и не встретила ни души.

Он заметил врытую в землю ванну, углубление для жарки мяса, стол для настольного тенниса.

– А большого тенниса нет? – пошутил он.

– Вообще-то, – волнуясь, ответила женщина, – хозяева об этом думают. – Она нервно засмеялась. – Но до отъезда, конечно, строить корт уже не будут.

Он задумчиво посмотрел на океанскую синь. Волны, звук прибоя завораживали его.

– На сколько они сдают дом? – спросил он.

– На полгода. Не исключено, что потом они его вообще продадут, если решат остаться в Европе.

– Беру, – решительно сказал он.

– Мистер Питон, вы даже ничего не посмотрели.

– Все, что нужно, я уже увидел.

– Вы очень импульсивный человек – и очень умный. Этот дом – лучший в Транкасе. Его смотрели уже две пары, они настроены очень серьезно, достаточно им позвонить – и они выпишут чек.

– А мой чек, – он достал из кармана пиджака чековую книжку, – вы получите через секунду. Дом сдан.

В Беверли-Хиллс он возвращался ликующим. Его первый дом! Пусть пока только на лето, но, возможно, пара останется в Европе и надумает его продавать, тогда он его купит.

Приехав прямо к себе в «Беверли-Уилшир», он принял душ и переоделся. Кларисса закончила съемки и улетела в Нью-Йорк. Она хотела, чтобы они полетели вместе. Он сослался на «работы по горло», и она отправилась без него.

Накануне ее отлета произошел серьезный разговор, от которого он интуитивно уклонялся уже несколько месяцев. Они были на премьере в Академии, потом заглянули на вечеринку в «Трамп». Папарацци не давали им прохода. К сожалению, там оказались три его бывших подруги, все хорошо известные, они тепло его встретили, а папарацци вовсю щелкали затворами, стараясь ничего не упустить.

– Черт знает что, – рассердилась Кларисса. – Ты привлекаешь слишком много внимания, Джек, вот в чем твоя беда.

– Я? А ты? По-моему, это у тебя «Оскар» стоит на полке.

– Я не жажду рекламы.

– Я тоже.

– Ну да. Ты ею просто упиваешься. Купаешься в ней.

– Абсолютная чушь, и ты прекрасно это знаешь. Этот разговор происходил в машине, они ехали к ней домой. Шел дождь, и дорога была скользковатой.

– Я кое о чем думала, – медленно начала она.

– О чем?

– Я хочу замуж.

«Феррари» рассек лужу на асфальте, и его немного занесло. Водитель встречной машины недовольно просигналил. Джеку пришлось сосредоточиться на управлении машиной.

Кларисса и глазом не моргнула.

– Я хочу ребенка, – добавила она.

Он сглотнул слюну. Брак – уже плохо, так теперь она хочет еще и ребенка!

Тщательно взвешивая слова, он сказал:

– Мы никогда об этом не говорили.

– Знаю, – бесстрастно согласилась она. – Мы вместе уже целый год, ты не можешь этого не учитывать. Либо наши отношения должны во что-то вылиться, либо их лучше просто прекратить.

– Ты ставишь мне ультиматум? – спросил он прямо. Ее чуть вытянутое лицо в отблесках вечерних огней окрасилось мертвенной бледностью.

– Просто я хочу сказать, что плыть по течению мы больше не можем. Мне нужен якорь.

Он был ошарашен. Мисс Независимость вдруг понадобился якорь!

– Я никогда всерьез не думал о женитьбе, – откровенно признался он.

– Знаю, – ответила она. – Я ведь тоже об этом не думала. Мы оба – индивидуалисты…

– По-моему, ты никогда не жаловалась, – перебил он.

– Я и сейчас не жалуюсь, – ровным голосом произнесла она. – Просто предлагаю кое-что изменить. – Отвернувшись, она уставилась в боковое окошко на безжалостный дождь. – Ведь ни у тебя, ни у меня нет семьи. Я созрела для того, чтобы пустить корни.

Он едва не прыснул со смеху. Можно подумать, что речь шла о разбивке сада!

– У меня семья есть, – возразил он. – Отец, Хевен.

– Отец живет замкнуто, в собственном мирке, ты сам мне об этом говорил. А племянница… – Она пожала плечами. – У тебя на нее нет времени.

– Все равно это семья.

– Я говорю не о такой семье, и ты меня прекрасно понимаешь. – На несколько секунд она погрузилась в молчание, потом негромко сказала: – Я не прошу, чтобы ты принимал решение прямо сейчас. Завтра я лечу в Нью-Йорк. Пока не дашь мне знать о своем решении – не вернусь.

Рассусоливать Кларисса не любила, тут надо отдать ей должное.

Он не представлял себе, как поступит. Пока что Кларисса была на восточном побережье, и он наслаждался свободой. Видимо, он слишком долго держал себя в узде, надо расслабиться. И самый подходящий способ это сделать – смотаться с Мэнноном и Хауэрдом на пару дней в Лас-Вегас.

32

Хауэрд имел право пользоваться самолетом компании. Этот самолет вполне может доставить его в Вегас и обратно, а уже потом слетать в Нью-Йорк за Захарией Клингером – тот собрался к ним на побережье, чтобы устроить Хауэрду кошмарную жизнь. Этот Захария уже и так вовсю над ним издевался, два раза отменял свой приезд – в последнюю минуту. Хауэрд понимал: Захария К. Клингер любит, чтобы перед ним стояли навытяжку.

Когда Мэннон предложил слетать в Лас-Вегас, Хауэрд ухватился за эту идею. Ему надо передохнуть. Еще как надо! Два дня без Поппи – это лучше, чем десять дней на калифорнийском песочке.

Поппи большого восторга не выразила.

– Роузлайт и я полетим с тобой, – твердо заявила она.

– Ничего не выйдет, – осадил ее Хауэрд. – У тебя столько багажа, что самолет не взлетит.

– Мы тебе не нужны? – Она надулась.

– Нужны, радость моя, – соврал он. – Только ты там умрешь от скуки, а у меня совсем не будет на тебя времени.

– Почему?

– Потому что я лечу по делу, кошечка моя. Я же тебе говорю.

– Интересно, что это за дела в Лас-Вегасе, которые нельзя сделать в Лос-Анджелесе? – подозрительно спросила она.

– Сколько раз тебе объяснять?

Постаравшись подавить раздражение, он в очередной раз объяснил, какие у них с Мэнноном дела в Вегасе. Он сочинил довольно оригинальную историю: неподалеку от Вегаса живет старик, который всю жизнь играл, и о котором ходят всякие сомнительные легенды. Сам он никуда ехать не желает. Мэннон о нем пронюхал и хочет встретиться, имея в виду сделать фильм о его жизни. Для «Орфея», разумеется. Поппи знала, что Хауэрд давно хочет заполучить Мэннона для съемок на «Орфее», и в эту байку поверила. Не сразу, но поверила.

– Я буду скучать без тебя, – простонала она, будто они уезжали не на два дня, а на два месяца.

– Я тоже, сладушечка.

– Что я буду целыми днями делать?

– Тратить деньги.

Эта мысль пришлась ей по вкусу, и она заметно приободрилась, позволив ему вырваться из дому без дальнейших обсуждений.

По пути в аэропорт «Бербэнк» он, сидя на заднем сиденье лимузина, принял порцию кокаина и на борт самолета компании поднялся уже в настроении бойцового петуха.

– Мягкой посадки, – пожелала Мелани-Шанна. Мэннон лишний раз убедился, что на женщин у него хороший вкус. Возможно, свою роль здесь играла беременность, но, прощаясь с ним у дверей их особняка на бульваре Сансет, Мелани-Шанна выглядела прекрасно, прямо лучилась здоровьем.

Он даже на мгновение забыл об Уитни.

– Чем займешься в выходные? – спросил он, кажется, впервые за долгое время.