Мать Лжи - Дункан Дэйв - Страница 69

Рауль соскочил с колесницы, улыбаясь и сжимая в руках топор. Чайз отвернулся. Даже трое не смогли бы оказать ему сопротивления, поскольку они были совершенно измучены. Рауль управился быстро. Когда они проезжали мимо, никто из вигелиан не шевелился.

— Тошнит, сынок? — спросил Чайза командир фланга.

— Можно было их допросить.

— А ты понимаешь, что они бормочут?

— Немного, — признался Чайз. На самом деле он свободно говорил по-вигелиански.

— Ну, тогда попробуем что-нибудь выяснить у следующих, если попадутся.

Вскоре они увидели еще одного вигелианина, очень высокого, бредущего по дороге навстречу. Потом стало ясно, что их двое — один нес на спине другого.

Когда колесница к ним подъехала, крупный вигелианин опустился на колени, поставил на землю второго, а сам рухнул в пыль. Второй стоял над ним, с мольбой протягивая вперед руки, словно рассчитывая остановить спешащих к ним убийц. Его белые волосы растрепал ветер, отмороженный нос почернел, он потерял два или три пальца. Сесто подъехал довольно близко, чтобы Чайз мог задать ему вопросы.

Однако веристы не носят длинные волосы. Этот человек — не верист. И не мужчина. У нее были необычные глаза. Безумные глаза, которые смотрели на Чайза так, словно знали, кто он такой.

ЧАСТЬ VI

ДОЖ УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДОЖ!

ГЛАВА 33

Орлада Селебра потрясло знакомство со знаменитым Мятежником. Кавотти обладал всеми качествами, необходимыми вождю — решительностью, быстротой мышления; ему всюду сопутствовал успех, его обожали рядовые воины; да и мощное телосложение недостатком не назовешь. Он не стал требовать от Орлада никаких клятв, лишь протянул ему огромную ладонь и сказал: «Твои враги — мои враги!» С такими словами Герои обращаются друг к другу, когда говорят на равных, а потому Орлад с радостью пожал протянутую руку. Клятва вызвала бы затруднения, поскольку их цели могли и не совпадать, если Марно ради убийства Стралга захочет уничтожить Селебру.

К тому же Мятежник не любил тянуть время. Если Селебры хотят идти с ним, пусть выступают сразу. У Кавотти была собственная большая колесница, запряженная шестеркой гуанако. Обычно он путешествовал в сопровождении шести телохранителей, трех из которых сегодня заменил на Орлада, Ваэльса и Дантио, заметив, что Орлад и Ваэльс легко компенсируют отсутствие боевых навыков у Дантио. Он был бы прав, если бы они полностью пришли в себя после тяжелого путешествия через перевал. Фабии Кавотти предложил втиснуться рядом, если она пообещает не дышать, и та пообещала. Орлад рассчитывал на откровенный разговор Героя с Героем, но сразу понял, что в колеснице для этого слишком тесно.

Его возницей оказался вожак стаи Таббео, закаченный в боях ветеран, утверждавший, что собственными руками — и зубами, естественно — прикончил семерых вигелиан. Орлад мог похвастать и большим числом жертв, но Таббео интересовали сыновья Храга. И еще он охотно выслушал рассказ Орлада о Салтайе, терпеливо поправляя его ошибки во флоренгианском.

Местность вокруг была покрыта буйной растительностью и радовала глаз. Орлад невольно вспомнил детство, которое прошло среди однообразных болот Нардалборга. Да и животные здесь были другие, и деревья, и дома… Лишь погода оставалась такой же: солнце то и дело сменялось дождем. Хотя дожди здесь были заметно теплее. Кавотти сразу велел ехать быстро, и они часто меняли гуанако. Официально считалось, что эти земли находятся под контролем Стралга, но Кавотти изменил соотношение сил, и местные жители охотно оказывали ему помощь.

Он запросто путешествовал по ночам; спал пару часов и снова отправлялся в путь. Перерывы на еду продолжались ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы запрячь новых гуанако. Усталость окутала Орлада, точно туман. В следующие три дня он едва ли обменялся несколькими словами с остальными, хотя ему ужасно хотелось узнать, что Фабия сумела почерпнуть из беседы с Мятежником. Он так и не успел с ней поговорить, когда они въехали на ферму возле Монтеголы, располагавшуюся совсем недалеко от Селебры.

Орлада разбудил стук колес и неожиданный запах сена. Он сразу вспомнил, что они в Монтеголе. Отсюда уже было видно Селебру — так ему сказали; утром он сможет взглянуть на родной город. Очевидно, солнце уже взошло, и ему показалось, что наступающий зимний день будет жарким. Ваэльс спал рядом. Орладу потребовалось всего несколько мгновений, чтобы превратить одеяло в хламиду и соскользнуть вниз по лестнице. Когда он остановился на пороге амбара, чтобы оглядеть двор, Орлад услышал, как по лестнице спускается Ваэльс.

Во дворе стояла повозка, запряженная четырьмя гуанако, а рядом на скамейке устроился мальчишка. Дом и два сарая из ивовых прутьев и соломы выглядели ухоженными. Прямо с того места, где остановился Орлад, можно было разглядеть Селебру. Город оказался гораздо больше, чем он себе представлял. Сердце заколотилось у него в груди.

— Я бы сейчас мамонта съел, — заявил Ваэльс, потягиваясь и моргая под ярким солнцем.

— Хороший денек, почти как летом.

— Мы больше не в Нардалборге, мой господин.

На востоке собрались дождевые тучи, и стало ясно, что скоро погода переменится. Дантио и Фабия вышли из дома, за ними появился хозяин. Кавотти еще вчера вечером исчез по каким-то своим делам.

Фермер, которого звали Элигио, носил крестьянскую набедренную повязку, но не скрывал медного ошейника — безумие с его стороны, ведь эти земли принадлежали Стралгу. Когда Орлад спросил о его звании, тот коротко ответил: «Шпион». У него имелся серьезный повод для паршивого настроения. Элигио был не старше Ваэльса, но уже потерял руку и глаз — больше он никогда не сможет принять боевую форму. Его жена, Кармина, выглядела слишком молодой, чтобы иметь двоих детей. Стряпала она превосходно, но Орлад отказался от мыслей о завтраке.

— Ты мог бы предупредить, что мы уезжаем.

Элигио даже не посмотрел в его сторону.

— Вы остаетесь. Ступайте обратно на сеновал и постарайтесь никому не показываться на глаза.

И он быстро заговорил о чем-то с возницей на флоренгианском.

— Или попросите Кармину угостить вас луковыми блинами, — добавила Фабия. — Мне кажется, сами боги не отказались бы здесь позавтракать. — Она поставила ногу на колесо и ловко забралась внутрь, словно всю жизнь ездила в повозках.

— Хорошие ноги, — заметил Дантио и осторожно последовал за сестрой.

Элигио и мальчишка продолжали о чем-то спорить, размахивая руками. Орлад подошел вплотную к фермеру.

— Почему они уезжают? И почему мы остаемся?

— Не беспокойся. Им можно доверять, Орлад, — быстро сказал Дантио.

— Все равно я хочу понять, что происходит.

Элигио посмотрел на Орлада, как на слабоумного.

— Они поедут в город, где их поселят в безопасном месте. И не спрашивай меня, где оно, потому что я сам не знаю. Вы оба останетесь здесь. Никто не может войти в Селебру, не показав свою шею мерзавцам, стоящим на страже у ворот.

— А мы с Ваэльсом попадем в город?

— Расскажу, когда придет время.

— Почему не сейчас?

— Чем меньше вы знаете, тем безопаснее для всех.

— А почему бы нам не поехать позже всем вместе? — Орлад с удивлением обнаружил, что волнуется за брата и сестру.

Элигио закатил единственный глаз.

— Потому что они не Герои, умник! Короче, вам нужна моя помощь или нет? Если да, то заткни пасть.

— Ты говоришь на вигелианском! — с опозданием сообразил Орлад.

Флоренгианин оскалил зубы, похожие на пилу.

— В свободное время я помогаю допрашивать пленников. — Он посмотрел на Дантио. — После захода солнца оставь вещь, которую я тебе дал, у тройного фонтана. И время от времени проверяй, не забрали ли ее. Если до рассвета не заберут, попробуй еще раз следующей ночью. Если и тогда не выйдет, значит, их уже не стоит ждать. В случае чего оставьте там же разбитый горшок. Они вернутся и будут ждать новостей.