Внеклассное чтение. Том 2 - Акунин Борис - Страница 43

Вот она, власть – абсолютная, ведь сатанофаги повинуются своему предводителю слепо, без рассуждений!

Наследник может занимать в Ордене сколь угодно высокое положение – Фаустова брата, даже члена Капитула, это ничего не меняет. Всё равно приказ неведомого Мага для его высочества – Слово Божье. Что велит Маг, то Наследник и сделает – во имя Справедливости и Добра.

Если Наследник наденет корону, то непременно возьмёт себе советчиком господина Маслова – единственного придворного, кто относится к опальному принцу с почтением. И тогда новый царь окажется в двойных тенётах.

Предположим, получает он от Великого Мага депешу с совершенно немыслимым, противоречащим разумности предписанием. Ну, скажем, послать русскую армию на штурм Альпийских гор или на завоевание Индии. Тут при каком угодно обете послушания засомневаешься. Вызовет государь своего верного советника Маслова. Спросит его: что ты об этом думаешь? А тот в ответ: превосходная идея, ваше величество! И ещё обоснования представит.

Бывает ли кукловодство совершенней? Так вот почему Маслов так спешит свалить Фаворита! Дело не в самом Зурове, а в воцарении августейшего Внука. Если сие произойдёт, всем прожектам Великого Мага конец!

Но… но ведь рано или поздно это всё равно случится. На что может рассчитывать Маслов? Екатерина презирает своего сына и ни за что не передаст ему скипетр. Вот если бы она умерла скоропостижно, не успев обнародовать завещание – тогда другое дело.

И стало Мите жалко бедную толстую старуху. Самые близкие люди желают ей смерти, только партия Внука медленной, а партия Сына быстрой.

Первая из партий, предводительствуемая коварным Еремеем Умбертовичем, чуть было своего не добилась. Помешали провидение, рыцарь Митридат и покойница Аделаида Ивановна.

Как она, сердечная, упала, даже тявкнуть не успела! Невинная жертва людских страстей.

Ой!

И Митины мысли понеслись ещё проворней.

А почему это, собственно, левретка закорчилась сразу же после того, как лизнула винную лужицу? Итальянцев яд ведь был медленный! Аделаида Ивановна должна была успеть и натявкаться, и наскулиться вволю! Вот она, странность, которую учуял Данила, когда услышал рассказ о неудачном отравлении.

Что же это получается? Богоподобная Фелица, буде выпила бы настойку, тоже испустила бы дух в корчах и нечленораздельности? Хорош у секретаря вышел бы заговор, в результате коего вместо Внука на престоле оказался бы Наследник! То-то Маслову был бы подарок!

Иль это никакой не подарок?

Не очень-то Прохор Иванович удивился, когда Митя ему про подслушанный разговор рассказал. Скорей обрадовался, что свидетель есть и что теперь можно будет капитан-поручика Пикина прижать. Уж не знал ли вездесущий секретный начальник о комплоте? У него всюду шпионы, а в зуровских апартаментах и подавно.

Что если он провернул вот какую штуку, совершенно в своём духе? Вместо одной подмены произошло две: Пикин поменял флакон с настойкой на другой, с отравой, а Маслов, зная о том, на место пикинской склянки подсунул свою тоже с ядом, но только не медленным, а быстрым и, главное, производящим паралич языка? Страдалица Аделаида Ивановна пала на бок, глаза её закатились, пасть разинулась, но не исторгла ни звука! По-медицински это называется паралич голосного механизма. И у государыни было бы то же самое.

Далеко, очень далеко забрался Митя в своих догадках и предположениях, но больно уж точно всё сходилось.

Разве не странно повёл себя Маслов, когда левретка издыхала, а все суетились вокруг перепуганной царицы? И ему бы там быть, охранителю августейшей персоны. А он вместо этого бросился к Мите и спросил: случайно ли тот разбил бутыль или знал про отраву? Что-то чересчур проницательно!

Если б императрица тогда выпила яд, у Маслова всё прошло бы как по маслу. (Тут Митя поневоле улыбнулся: какой чудесный каламбур, жалко Данилы нет, тот бы оценил.) Партия Внука в замешательстве, поскольку ждала от флакона иного действия – не паралича речи, а медленного угасания. В Гатчину же от начальника Секретной экспедиции понёсся бы гонец с письмом. Мол, ваше высочество, царствовать подано. Поспешите в столицу со своими пудреными батальонами!

Такие услуги не забываются.

Стоит ли после этого удивляться, что Митридат Карпов для Великого Мага сущий Сатана? Сначала испортил превосходно подготовленный план, а потом ещё и раскрыл главную масловскую тайну. Как такого не истребить? Никакой цены не пожалеешь. Лишь бы не мешкая, «отнюдь не сомневаясь» и «наипаче всего не вступая с ним в разговор» – а то, не приведи Господь, ещё сболтнёт про ромашку кому не следует!

Ишь как переполошился – лично на розыски приехал. Наверняка сам вызвался. И понятно, почему один. Очень уж дело тонкое, деликатное, не терпящее свидетелей. Можно не сомневаться, что маленький спутник Прохора Ивановича до Петербурга не доедет. Непременно случится с ним какая-нибудь дорожная неприятность – либо из возка выпадет и шею свернёт, либо отравится на постоялом дворе чем-нибудь несвежим. Обычное дело. Как говорится, все под Богом ходим.

Бедный Фондорин! Как он ошибся, считая, что доставил своего друга в безопасное место! Несчастная Павлина! Её жертва будет напрасной.

А более всего следовало пожалеть себя. Не зря сулила Малаша своему питомцу короткий век.

Было время, когда маленькому Мите его спаленка представлялась самым надёжным убежищем на свете, а сейчас он сидел и дрожал, боясь заглянуть в углы, где сгустились тёмные, страшные тени. Единственная свечка на столике горела тускло, ровно, будто над покойником.

А что если Маслов и отъезда ждать не станет, подумалось вдруг Митридату. Зачем ему на себя подозрение навлекать? Доверили ответственному человеку ребёнка, а он не уберёг. Государыня рассердится, она и так своего охранителя не очень-то жалует.

Другое дело, если неудачливый малютка скоропостижно преставится, ещё находясь под отчей крышей. Тут уж к Прохору Ивановичу какие упрёки?

И надо же так случиться, что, едва Мите пришла в голову эта мысль, ужаснейшая из всех, как дверь тихонечко пискнула и стала понемножку открываться.

Задвижку надо было закрыть! Не додумался!

В щель просунулася голова, в потёмках не разглядеть, чья. Но сверху и по бокам сей предмет был чёрный, обвислый: парик с буклями. Он!

Увидев, что мальчик ещё не ложился, Маслов скрытничать перестал. Открыл створку до конца, вошёл.

– Не спится? – ласково спросил он. – А мне, старику, и подавно. Всё думы, соображения разные. Сядем рядком, потолкуем, ладком?

Дверь прикрыл и, заслонив её спиной, задвинул щеколду – этот скрытный манёвр был выдан тихим полязгиванием.

Может, какой-нибудь другой мальчик, проворней рассудком или отважней, придумал бы что-нибудь иное, а Митя поступил просто, как велело естество: завизжал что было мочи. Без слов, но очень громко.

Примерно так:

– И-и-и-и-и-и!!!

И так:

– У-у-у-у-у-у-у-у-у!!!!

И ещё так:

– Папенька-а-а-а-а-а-а!!!

Прохор Иванович свою мопсову челюсть отвесил, а сказать ничего не сказал. Да если б и попытался, вряд ли бы вышло, при таком-то шуме.

Прибежали, заколотили в дверь. Митя как голоса услышал, сразу нечленораздельно вопить перестал, перешёл на осмысленное:

– Я здесь! Сюда!

Куда Маслову деваться? Открыл задвижку, посторонился.

А в спальню кинулись и Жорж, и Малаша, и папенька с маменькой, и ещё там был кто-то, не разглядеть.

– Что… что такое? – вскричал Алексей Воинович. – Что с тобой, сын мой? Приснилось что-ниб…

Тут он увидел Митиного ночного гостя и осёкся.

– Ва… ваше превосхо… Что случилось? Тайный советник, судя по недоуменно разведённым рукам, собирался врать, но Митя его опередил.

Бросился к папеньке.

– Я с ним не поеду! Он – Маг!

– Ну, конечно, приснилось, – улыбнулся папенька. – Какой маг? Это же…

– Великий! Из тайного ордена! Он убить меня хочет!

И стал объяснять, но, поскольку очень волновался, слишком частил – папенька лишь глазами хлопал, а в толк взять не мог.