Тёмный день - Сербжинская Ирина - Страница 12

— Какое коромысло? — озабоченно спросил лучший курьер Морской Гильдии, поправляя на груди начищенную бронзовую бляху: Пулис очень гордился наградой и страстно мечтал получить еще одну: серебряный жетон «Почетный курьер», который выдавали только после двадцати лет беспорочной службы.

— Штука такая, — неопределенно пояснил Дарин, снова с треском откусывая яблоко. — Воду на ней носили каким-то образом… гм… а вот как? Действительно, интересно. Надо было в свое время в краеведческий музей зайти, уточнить. Узнать, как ведра цепляются.

Но Пулис не слушал.

— Что творится, что творится, — страдальческим голосом бормотал он, но вдруг встрепенулся и подскочил на месте: по коридору неторопливо шествовал глава Морского Управления — господин Горам, гигант с белой копной волос и маленькими серыми глазками.

Среди своих соплеменников, снежных великанов, он считался недомерком и когда навещал родственников, живущих далеко на севере, те смотрели на него сверху вниз — в прямом смысле слова. Но здесь, в Лутаке, Горам был единственным великаном, поэтому, если кому-то взбрело бы в голову посмотреть на него сверху вниз, пришлось бы забираться на шкаф. Конечно, на это вряд ли кто-нибудь отважился бы, потому что невозмутимый господин Горам хоть и был воспитанным и доброжелательным, одним своим видом вызывал у людей что-то вроде оторопи. Оттого-то в Морском Управлении даже нервные капитаны и шумные купцы становились тихими и кроткими, как овечки: никому не хотелось спорить с человеком, достающим головой до хрустальных люстр.

По пятам за Горамом, как обычно, рысцой трусил секретарь Барклюня, робкий молодой человек, нагруженный стопкой папок с документами. Он ходил в помощниках главы Управления уже лет пять, но до сих пор боялся своего начальника, как огня, хотя господин Горам очень хвалил и ценил секретаря, как незаменимого работника: Барклюня имел прекрасную память, помнил все приказы и документы за последние несколько лет, что давало возможность главе Управления использовать секретаря в качестве записной книжки или ежедневника.

Пулис подскочил к главе Управления, выпрямился, и уставился на величественного гиганта круглыми мышиными глазами.

— Господин Горам! — отчаянным голосом заявил он. — Я к вам по поручению клана крыс, самого многочисленного из всех меньшинств! Этот произвол необходимо прекратить! Это позор, это… этому нет слов!

— Что еще? — пророкотал Горам. — Изложи в двух слова, Пулис. Тороплюсь я…

— На каком основании, — отчеканил лучший курьер, бесстрашно глядя на великана. — Из города выселены крысы? Целое племя, оставив свои норы, вынуждено скитаться…

— Выселены крысы? — господин Горам озадаченно сдвинул белые брови, припоминая.

— Приказ номер три тысячи восемьдесят три, — прошелестел Барклюня, до глубины души потрясенный тем, что кто-то осмеливается требовать чего-то от самого Горама. Такого себе не позволяли даже капитаны — старые и закаленные морские волки, повидавшие на своем веку немало. — За подписью господина главного лекаря.

— А, — протянул Горам и подвески в люстре жалобно звякнули. — Вспомнил. Так это же всего на три дня, Пулис, на время Ярмарки. Для порядку. Маги заклинанием выселили всех крыс и мышей за город. Ненадолго.

— А почему это коснулось только крыс? — не унимался расхрабрившийся курьер. — Почему не выселили голубей?! Вы видели, во что они превратили памятник королю? — спросил он многозначительно. — Видели?! Однако никому не придет в голову применить к ним заклинание! А почему? Потому что они летают, а другие — ползают? Обитают в мусорных кучах и норах? Неужели жить в норе — позорно?! Господин управляющий, это несправедливо! Разве крысы не являются такими же жителями Лутаки, как и все остальные?! Являются! Так вот, мы, крысы, расцениваем произошедшее, как необоснованный выпад в нашу сторону!

Барклюня от ужаса закрыл глаза и прислонился к стене.

— Это распоряжение главное лекаря, господина Халифана, — терпеливо втолковывал Горам. — Он утверждает, что крыс в городе развелось немеряно, и не хотел, чтоб на Ярмарке…

— Клевета! — горячо воскликнул курьер, подпрыгивая на месте. — Наговоры! Это завистники распускают слухи, чтобы…

Тут Пулис так разволновался, что непроизвольно превратился в крысу и заметался возле ног Горама, громко пища от возмущения.

Капитан одного из кораблей, накануне прибывших в Лутаку, взбежал по широкой лестнице Управления и удивленно уставился на зверька.

— А я слышал, что крыс выселили за город на три дня, — сказал он. — У меня в трюмах — зерно, так эти серые твари…

— Это не крыса, — нервничая, ответил Горам: при всей своей невозмутимости, он очень не любил публичных скандалов и недоразумений. — Это наш лучший курьер Пулис. Послушай, Пулис, — он слегка наклонился к разъяренному курьеру. — Совсем запамятовал: тут как раз поручение для тебя. Нужно быстро сбегать в канцелярию Гильдии Предсказателей погоды, найти там господина Джокана и поторопить со сводкой попутных ветров. Пусть составит ее не позже, чем к полудню.

— Сводка за номером двенадцать дробь семь, — вполголоса уточнил секретарь.

— Вот-вот, за номером двенадцать. Так как?

Горам испытующе посмотрел на Пулиса.

— Успеешь? Я, конечно, могу туда и другого кого отправить, но уж больно дело щекотливое. Это я только тебе доверить могу, как лучшему курьеру во всей Лутаке. Господин Джокан говорил неоднократно: «Никого, говорит, кроме Пулиса ко мне не присылайте. Он, говорит, самый выдающийся из всех живущих ныне курьеров. Стрела, говорит, молния, а не курьер»! Молодежи в пример тебя приводил. Так как, передашь?

Последние слова главы Управления были обращены к пустому месту: большая серая крыса шмыгнула по лестнице и помчалась быстрее ветра по направлению к улице Предсказателей погоды.

— Бесподобно, господин Горам, — восхищенно прошептал Барклюня, глядя на главу Управления с благоговением.

Великан громадной ручищей вытер пот со лба.

— К каждому человеку подход нужен, — назидательно проговорил он. — Барклюня, пойдемте дальше.

И Горам величественно прошествовал мимо. Однако секретарь, хороший знакомый Дарина, счел возможным задержаться еще на мгновение.

— Вообрази себе, — вполголоса сообщил он страдальческим голосом. — Сегодня — опять!

Дарин догрыз яблоко, воровато оглянулся по сторонам и швырнул огрызок в окно.

— Что на этот раз?

Секретарь проводил взглядом огрызок и печально вздохнул.

— Сегодня рано утром прибыл из Гильдии магов сам господин Схипхол.

— Важная шишка, — кивнул Дарин. — И что?

— Вообрази себе, сначала они с господином Горамом беседу вели, а потом господин Схипхол попросили папку за номером триста семьдесят пять достать. Там распоряжения и переписка относительно поставок серебра гоблинами. А папка на самой верхней полке хранится, рядом с коробкой за номером восемь дробь триста. Я поставил лестницу и только взобрался, как лестница возьми да и пошатнись, господин Схипхол изволили отпрыгнуть и врезаться в доспехи рыцаря, что стояли в углу. Получили весьма чувствительно по голове нагрудником а потом…

— Да ты-то тут при чем? Он же сам прыгал!

— … а потом на него свалился я вместе с папкой за номером триста семьдесят пять. И еще лестница, — Барклюня расстроено шмыгнул носом. — Господин Схипхол были очень недовольны и пригрозили мне заклинанием быстрого роста ушей.

— Ну, блин, — протянул Дарин, сочувственно глядя на приятеля. Секретарь Барклюня считал, что ему не очень-то везло в жизни — и не без основания. Дня не проходило, чтобы он не попадал в какую-нибудь передрягу и если бы Морское Управление учредило медаль «Выдающийся неудачник», вручили бы ее, без сомнения, Барклюне.

— Гм… ну, не все так плохо, — неуверенно сказал Дарин, глядя на секретаря и невольно представляя себе, как бы тот выглядел, если бы Схипхол все-таки применил заклинание. — Ведь маг-то получил, в конце концов, папку?

— За номером триста семьдесят пять, — пробормотал Барклюня.