Цифровой, или Brevis est - Дяченко Марина и Сергей - Страница 42

Но в тот момент он очень испугался. Он представил себе неведомое чудовище, которое сидит за компом где-то в далекой галактике и играет Максимом, водит Максима, как персонажа, клавишами «W», «A», «D». И осталось единственное желание: спасаться, удирать и больше не иметь с этим кошмаром ничего общего. И он удрал, оставив себе единственный подарок. Утилиту. Которую собирается отключить на фиг и больше никогда не пользоваться.

Арсен вышел из гипермаркета. Летел тополиный пух. Бесконечное лето, всегда так скоро заканчивается, а теперь тянется и тянется. Можно позвонить Марьяне Чабановой, задать несколько откровенных вопросов и все сразу узнать.

Можно выждать минуту, когда отец останется в доме один, и выяснить у него, куда он ходит. Ведь это не первый раз! Это бывало и раньше, просто Арсен ничего не замечал, не обращал внимания, ну работает человек, ненормированный рабочий день, деньги для семьи, многие так работают. Так примерно мама и рассуждает. А у отца есть любовница – постоянная, и уже давно!

На ярком солнце ему сделалось холодно. Он прошел мимо автостоянки, на углу распаковал мышь и выбросил упаковку в урну. Перочинным ножом отчекрыжил провод вместе со штекером и выбросил туда же. Блондинка, наводившая макияж за рулем ярко-желтой машины, посмотрела на него как на сумасшедшего.

Арсен подмигнул ей. Последние дни сделали его очень смелым. Что там ему предлагали, регулятор эмоций? Средство, чтобы все девчонки были его? Деньги? Что еще?

Полет в космос? Путешествие на машине времени? Все знания мира – упаковать бы их в голову сразу, минуя годы учения?

Заговорить на всех языках? Что еще мог предложить Максим, что?!

Научиться играть на скрипке. И вообще на всем, что играет. Петь лучше Паваротти. Играть в футбол лучше Марадоны. Что еще?

Уметь манипулировать людьми в совершенстве. Сказать отцу одно-единственное слово… Пусть даже несколько слов, но – знать бы каких и знать бы когда. Так, чтобы он переменился, устыдился, моментально забыл свою эту… бабу. Так, чтобы мама никогда ничего не узнала. Вот что означает «манипулировать людьми», и напрасно это занятие считается малопочтенным.

Он сел на скамейку. Положил на колени сумку, организовав более-менее плоскую поверхность, и взялся за мышь. Если ничего сейчас не выйдет, а это более чем возможно, – можно будет отправить мышь в урну, вслед за коробкой и штекером. Я уверен, что ничего не выйдет…

«Неправда».

Арсен зажмурился. Сразу же увидел два кирпича: на левом, кроме штампа кирпичного завода, была теперь надпись: «Отключить распознание неправды», а на правом – «Включить распознание правды».

Арсен шевельнул мышью. Левый кирпич осветился, будто перед ним разгорелась свечка. Арсен увидел курсор, обыкновенный стандартный курсор в виде стрелочки. Пошевелил мышью – курсор уехал в сторону, кирпич погас. Вернул курсор – кирпич осветился.

Арсен кликнул по нему, но не левой кнопкой мыши, а правой.

Зрительная память работала безукоризненно. В ответ на щелчок открылось дополнительное меню. Арсен, изо всех сил зажмурившись, прочитал его пункты: «Масштаб. Элемент достоверности. Правдоподобие. Степень опасности. Свернуть».

Он осторожно свернул дополнительное меню и отключил распознавание неправды.

Вокруг по-прежнему полно было лжи, неопасной, привычной, как старый вывих. Арсен, зная о ее присутствии, теперь не умел ее точно распознать. Он сидел, ошалевший, с мышью в руке, и со стороны выглядел чокнутым.

Одно из условий манипуляции – человек не должен понимать, когда ему лгут. Максим дал Арсену это умение – значит ли это, что Арсеном больше нельзя манипулировать? Значит ли это, что Максим и не собирался манипулировать Арсеном?!

Или, может быть, правда – не менее эффективный рычаг?

Он поднялся и снова сел. Ярко блестело солнце на крышах машин, на их чисто вымытых боках, дрожал разогретый воздух над автостоянкой. Ветровые стекла, изнутри прикрытые шторками из фольги, казались огромными плитками шоколада. Арсен зажмурился, в уголках глаз выступили слезы, и повисло перед глазами меню; он открыл глаза, и меню пропало. Перед ним лежала на асфальте его тень, будто рисунок, и два окурка – как брови. Он встал и побрел к метро. Солнце, небо, лето – жизнь вокруг, чего тебе не живется-то, как нормальному человеку?!

Он чуть не шагнул под машину на перекрестке. Забыл, что здесь одностороннее движение. Небось сбей его машина – папа живо забудет эту бабу!

Или нет. Особенно если насмерть. Папа скажет: ну, теперь, когда нас не связывает ничего, кроме общих воспоминаний…

Вот же гадкие мысли в голову лезут. Наверняка можно установить программу – блокиратор дурацких мыслей.

Он проехал на метро несколько остановок, разглядывая рекламные листовки на стенах и пытаясь, для разнообразия, думать только о футболе. Если матч идет в прямом эфире – Максим, выходит, может корректировать его как угодно? А если какое-то политическое событие – речь президента, например, – в прямом эфире?!

Это же целый мир можно завернуть в кепку. Закон сохранения энергии – шлагбаум, конечно, но в целом… в целом…

…Можно сказать отцу: «Я знаю, что ты обманываешь маму. Если ты не прекратишь немедленно, я…»

Что – я? Расскажу ей? Да у меня язык сначала отсохнет. Напишу письмо твоему шефу на работу? Превращу тебя в крысу?!

Больные мысли вернулись опять. Арсен потоптался перед кафе «Агат», где они с Максимом некогда вели деловые переговоры. Потом вошел во двор и уселся на ту самую скамейку, где сидел одним размытым дождливым днем, выброшенный из жизни, с судьбой, разъеденной «вероятностным червем». Да, вот здесь он сидел, а с балкона на него смотрели мама и незнакомая девочка. Наполовину сестра.

Мама могла выйти за другого.

Может, и лучше бы? Этот другой не стал бы ее обманывать… как предатель? Как вор?

С этим, другим, она не влипла бы в свои блоги, как муха в желе? Кто тут больше виноват? И вообще, виноват ли кто-нибудь или это естественно, как приход осени?

Арсен представил себе отца, как тот говорит, опустив голову: «Ты мужчина, ты пойми меня. У нас любовь… То, что было с мамой, осталось в прошлом, давай не будем осквернять его ссорами, руганью…» Тьфу, сериал какой-то получается.

В силах Арсена все изменить. Вот она, мышь. Правда, программа имеется всего одна, зато какая эффективная: если человека все время ловить на лжи – может быть, он перестанет лгать?

Пробежал пудель, за ним девчонка в желтом спортивном костюмчике, с поводком: «Цезарь! Цезарь, ко мне!» Молодая мамаша из третьего подъезда развернула коляску так, чтобы солнце не било в глаза ребенку. Арсен покачал головой, надеясь, что дамочка не примет его за сумасшедшего; отец в конце концов разозлится и уйдет, хлопнув дверью. Никому не приятно, когда ловят на лжи, особенно в семье, особенно сын. Нет у Арсена никаких верных средств, чтобы помочь в этой ситуации. Есть, как и у всех прочих, немножко такта, немножко сочувствия, немножко твердости…

И никакой гарантии, что не станет от его вмешательства только хуже.

Он обнаружил, что за каким-то лешим держит в руках телефон и пролистывает записную книжку. Хотя интересный номер, на «А», стоит почти в самом начале. Зажмурившись, елозя мышью по колену, он торопливо подключил распознавание правды и неправды.

– Алло? Аня, это я, Арсен…

– Привет, – она не удивилась, судя по голосу. – А мы тут закончили как раз. Ящеры вышли на почетное третье место.

– Какая жалость…

Он запнулся. Заготовленные слова рассыпались, как гвозди из коробочки.

– Аня… э-э-э… ты по мне скучаешь?

– Немножко.

«Правда». Арсен поперхнулся.

– Ты думаешь, я дурак?

– Разумеется, дурак…

«Неправда».

– Слушай, – наконец-то удивилась Аня, – ты пьяный, что ли? С какой стати ты мне звонишь?

– Можно, я буду тебе задавать вопросы? Просто чтобы послушать твой голос?

– Арсен! – она вдруг засмеялась. – Ну ладно. Мне как раз делать нечего. Мы машину ждем.