Любовный узел, или Испытание верностью - Чедвик Элизабет - Страница 94

Кэтрин достигла Бристоля в первую неделю июня. Погода стояла ласковая, а воздух так благоухал свежей зеленью, что едва вмещал в себе этот аромат.

Летней жаре только еще предстояло удушить землю, запахи и вонь города пока всего лишь проявились в полном объеме, но еще не оглушали. Та же рыбачка, только еще более почерневшая и покрывшаяся морщинами за минувшие годы, предложила Кэтрин и Розамунде корзину угрей теми же самыми словами: «Свежепойманные, часа еще не прошло!»

Розамунда отпрянула; ее личико недовольно скривилось, когда Кэтрин с блуждающей по лицу улыбкой купила дюжину.

– Мама! – В этом единственном возгласе и взгляде, брошенном девочкой, заключался целый мир эмоций. Розамунда никогда не жаловалась на отсутствие аппетита, но рыбу не терпела в любом виде.

– Я купила их ради воспоминаний, – сказала Кэтрин. – Тебе вовсе необязательно их есть.

– Я и не собираюсь. – Все еще морща носик, Розамунда повернулась в дамском седле, положенном на небольшую бурую лошадку матери и указала на большое белое здание, возвышающееся над крышами домов. – Мы направляемся туда?

– Да, в замок. Если повезет, сегодня ты там будешь спать.

Кэтрин посмотрела на извивающихся в корзине угрей. Желудок сводило, но опасности, что станет плохо прямо сейчас, не было. Она постепенно привыкала к чувству постоянной усталости и тошноты, приняв это просто как факт, и теперь меньше на него реагировала. Кроме того, третий месяц беременности уже подходил к концу, следовательно, как говорил ей обширный опыт повитухи, недомогание, вероятнее всего, скоро прекратится.

Путешествие от Ланкастера до Бристоля было долгим. Можно было бы проехать морем, но одна мысль о торговом судне, медленно плывущем вдоль побережья, заставила Кэтрин кинуться в отхожее место. Легче всего было двинуться в путь верхом в сопровождении двух наемников и поклажи, навьюченной на пони. Они выбирали тихие дороги, избегая больших городов, если только те не управлялись от имени Генриха.

– Это немного похоже на Руан, – сказала Розамунда, когда они приблизились к замку. Над устьем реки вились чайки, русло блестело, как серебряная лента. Линию горизонта перечеркивали мачты кораблей. – Только замок не такой большой.

– Да, он поменьше, – улыбнулась Кэтрин. – Но это дом.

Хотя Кэтрин отсутствовала несколько лет, в замке все еще нашлись люди, которые узнали ее и громко приветствовали, когда она спешилась во дворе. Здесь был Алайн, кузнец, у жены которого Кэтрин и Этель приняли первого сына. Мальчик, теперь девятилетний крепыш, раздувал мехи в кузнице отца, а его двухлетняя сестренка внимательно наблюдала за этим. Здесь была Вульфрун, теперь жена угольщика, которая покупала у Этель приворотные зелья, чтобы пленить сердце мужа. Кэтрин всегда подозревала, что ее волосы цвета спелой пшеницы и яркие голубые глаза действовали гораздо сильнее отвара из розовых лепестков – основной составляющей всех приворотных зелий Этель. И здесь была прачка Агата, близкая подруга Этель и живое свидетельство эффективности мази для рук, которую старая повитуха готовила из перетопленного гусиного жира и ароматных трав.

Успевшая потерять почти все зубы Агата, кожа которой покрылась морщинами и старческими пятнами, все еще оставалась крупной коренастой женщиной с крепкими мышцами, развившимися из-за того, что всю свою жизнь она мяла и выкручивала льняные простыни, накидки на валики, рубашки и сорочки. Она обвила руками Кэтрин и так крепко обняла, что та поневоле охнула, а Розамунда предусмотрительно отпрянула, чтобы и ее не поприветствовали точно так же.

– Благослови тебя Господь, девочка, и где же ты блуждала на этот раз?! – требовательно осведомилась Агата своим протяжным бристольским говорком.

– Я жила в Нормандии вместе с Оливером, по большей части в городе, который называется Руан. Это порт, немного похожий на Бристоль.

– Так ты еще с ним. Это хорошо. – Агата уперла руки в боки и одобрительно кивнула. – Тебе никак уж не стоило покидать его ради другого негодника, как ты тогда поступила. Этель тебе так и сказала бы, благослови Господь ее душу.

– Она предупреждала, – покаянно проговорила Кэтрин. – Она велела мне бояться человека на гнедом коне, только я думала, что ее слова относились к другому.

Агата провела языком по деснам.

– За деревьями не всегда виден лес, – заметила она и посмотрела на девочку – А это, должно быть, твоя дочка. Святая Дева, как выросла-то! – Агата наклонилась к ней. – Когда я видела тебя последний раз, ты была совсем крошкой и лежала у материнской груди. А теперь ты почти уже женщина.

– Мне шесть лет, – сказала Розамунда, серьезно посмотрев на старуху большими темными глазами.

– Значит, ты на шестьдесят лет моложе меня, – ответила Агата и улыбнулась Кэтрин – Она обещает разбить немало сердец, когда станет постарше.

– На это еще хватит времени, – сказала Кэтрин. – Годы слишком драгоценны, чтобы тратить их на пустые размышления.

– Да, да. Кажется, всего-то ничего прошло с тех пор, когда мне тоже было шесть лет. Только, конечно, я никогда не была такой хорошенькой – Агата с завистью посмотрела на тонкую черноволосую девочку – А где лорд Оливер?

– С принцем Генрихом где-то между Ланкастером и Йорком, – вздохнула Кэтрин – Мы пришли в Бристоль «на сохранение». Он поближе, чем Руан.

Она обвела взглядом белый камень стен и знамена, свисающие между квадратными зубцами.

– Кроме того, это дом, – добавила она с улыбкой и, нагнувшись, взяла Розамунду за руку. – Мы собирались навестить Эдон. Она все еще здесь?

Агата снова провела языком по деснам; морщины на ее лбу словно углубились.

– Да, она здесь, госпожа Кэтрин, и она тоже очень будет рада тебя видеть.

Крепкие руки старухи перебирали фартук.

– Что-нибудь не так?

– Да нет, – медленно проговорила Агата, продолжая хмуриться – Не то чтобы так. Просто она опять с ребенком и носит его не так хорошо, как в последний раз. Смерть графа сильно потрясла леди Мейбл, ну и траур тоже не способствует хорошему настроению – Старуха заставила себя улыбнуться – Они все будут рады увидеть тебя, особенно если ты принесла свежие новости. Немножко доброго веселья, вот что им всем нужно.

Не совсем уверенная в том, что ее ожидает, Кэтрин прошла в зал, откуда юный паж сопроводил ее в покои графини. Ее отяжелевшему телу казалось, что ступенькам не будет конца, и она с трудом переводила дух, когда паж провел ее по коридору и постучал в тяжелую дубовую дверь.

Дверь открыла Беатрис, одна из старших служанок. При виде Кэтрин и Розамунды ее глаза округлились. Девочка быстро спряталась за маму на случай, если снова примутся обниматься, но служанка только вскрикнула от удивления и расцеловала Кэтрин в обе щеки, прежде чем впустить в комнату.

Девушки графини сидели за вышиванием. Одна из них играла на арфе, другая читала вслух из переплетенной в кожу книги французских сказок. Появление Кэтрин и Розамунды заставило всех немедленно отвлечься от своих занятий, а книга моментально была отложена ради новостей из внешнего мира. Кэтрин сама казалась женщинам живой сказкой. Их жизнь проходила в четырех стенах комнаты, самые дерзкие желания не шли дальше выезда на соколиную охоту или посещения ярмарки в Михайлов день. Рассказы о странствиях Кэтрин с периодическими приливами опасности, сердечной болью и удачей не просто подхватывались, а поглощались одним жадным глотком.

Розамунду ласкали и угощали сладостями из личных запасов графини, которые казались девочке гораздо аппетитнее, чем корзина с угрями, оставленная матерью в кухне у одного из поваров. В покое были и другие дети: два мальчика, чуть старше Розамунды, и три светловолосые девочки-погодки. Все они оказались детьми Эдон.

– А мой живот опять большой, – чуть позже пожаловалась Эдон, когда Кэтрин покончила с новостями и возбуждение, вызванное ее появлением, слегка стихло. Женщины вернулись к вышивке; по комнате опять поплыли нежные звуки арфы.