Любовный узел, или Испытание верностью - Чедвик Элизабет - Страница 8

– Ты урвал сладкий кусочек, Паскаль! – проревел он, сопроводив вопль непристойным жестом правой руки.

– Отвали, де Лорис, – хрипло бросил Оливер с не менее непристойным жестом.

– С твоей добычей завалюсь запросто! – Солдат плотоядно облизнулся, оскалив грязные зубы.

Рука Оливера как бы невзначай коснулась рукояти меча. Насмешник в притворном ужасе попятился. Рыцарь совсем помрачнел и ускорил шаг.

– Теперь я вижу, что Бристоль действительно самое безопасное место, – едва выдохнула Кэтрин. Ее сердце стучало, как молот, каждый удар громом отзывался в голове.

– Когда собирается много солдат, среди них всегда найдутся болтливые бездельники.

Кэтрин содрогнулась. Видит Бог, она совсем не боялась похабных болтунов, хотя они были достаточно неприятны. Боялась она других, у которых грязные слова не расходились с гнусными делами, которые грабили и убивали. Когда собирается много солдат, среди них всегда найдутся и такие.

Они прошли мимо группы женщин в испачканных сажей платьях. Это были жены и подруги солдат с изможденными податливыми телами и обветренными лицами. Одна молодая женщина у костра кормила грудью младенца, рядом с ее подолом играли двое детей постарше. В нескольких шагах дальше продавала себя какая-то девка: возможные покупатели охотно мяли и тискали ее обнаженные груди. Кэтрин притянула Ричарда поближе к себе, стараясь заслонить неприглядное зрелище собственным телом.

Оливер никак не реагировал на происходящее. Вероятно, он давно привык к подобному окружению, но для Кэтрин с Ричардом это было настоящим кошмаром. Кэтрин споткнулась об обод колеса и едва не упала. Рыцарь подхватил ее и поставил на ноги. Его рука была очень сильной. Кэтрин показалось даже, что от его пальцев останутся синяки. Она была благодарна за поддержку, но одновременно встревожилась еще сильнее.

– Теперь уже недалеко, – подбодрил ее Оливер. – Лагерь для новичков всегда самое неприятное место.

Кэтрин высвободила руку, постаралась отряхнуть юбки, и тут заметила большое мокрое пятно: натекло из корзины с угрями. Стало быть, она мало чем отличается по внешнему виду от лагерных женщин. Сестры по плоти. Точнее, пока еще нет, но только благодаря Богу, а настроение у всевышнего куда как переменчиво…

– Я рада, – проговорила она вслух. – Боюсь, что дольше мне не выдержать.

Оливер покосился на нее. Кэтрин показалось, что в его взгляде кроме обычного для мужчины раздражения промелькнула некоторая озабоченность. Конечно, главное, чтобы она оставалась на ногах до тех пор, пока он не передаст их с Ричардом с рук на руки слугам графа Роберта. А тогда уже можно будет спокойно умыть руки и свободно отправиться поедать тушеных угрей в компании с так называемым другом.

Палатки и шатры постепенно становились красивее, кольчуги замелькали чаще, разговоры шли в основном на французском. Вместо сурового полотна и бурой кожи окраин лагеря засверкали яркие дорогие ткани и богатые вышивки. Разглядывали их по-прежнему, но никто не кричал и не пытался припугнуть. Чуть в стороне седобородый солдат обучал мужчин помоложе, как защищаться от брошенного копья. Окружающие наблюдали за его действиями с пристальным интересом.

У главной башни рыцаря и его спутников окликнули стражники в полном вооружении. Оливер что-то тихо ответил. Вероятно, его здесь хорошо знали, потому что их без всяких возражений пропустили в большой зал графа Роберта.

От царящей внутри сутолоки Кэтрин едва не лишилась последних остатков рассудка. За столами какие-то писари скрипели перьями, постоянно обмакивая их в чернила; солдаты, разбившись на группки, разговаривали, играли в азартные игры и возились с собаками; две женщины присматривали за котлом на огне, их дети затеяли игры и шумно гонялись друг за другом среди расставленных для ужина обеденных столов. Повсюду сновали слуги с корзинами для хлеба и кувшинами эля. Рядом с возвышенной частью зала – деисом – четыре менестреля настраивали свои инструменты. На самом возвышении важный слуга покрывал дощатую поверхность отдельного стола льняной вышитой скатертью и расставлял изысканные кубки из цветного стекла.

Стройный элегантный человек в голубой тунике заметил вошедших, тут же развернулся и кинулся им навстречу, изящно раздувая ноздри.

– Вы по делу?

– К самому графу, – ответил Оливер со сдержанным раздражением в голосе.

Кэтрин тоже заметила пренебрежительный взгляд, которым человек в голубом окинул их с Ричардом потрепанную одежду, но у нее уже не осталось сил ответить с должным презрением.

– Граф никогда никого не принимает до ужина, – высокомерно проговорил человек. – Я мог бы попробовать пристроить вас за одним из нижних столов, если…

– Ты всего лишь младший слуга графа, а не его герольд, – холодно сказал Оливер. – Можешь не сомневаться, что меня граф примет. А теперь немедленно пошли кого-нибудь доложить о моем приходе, иначе я поднимусь наверх и доложу о себе сам.

– Это невозможно! – по лицу слуги промелькнуло выражение ужаса.

– Тогда действуй или прощайся с жизнью.

Человек в голубом выпрямился во весь рост, но Оливер все равно был выше. Тогда слуга покосился на свободных от несения службы рыцарей, которые были в зале, однако Оливер быстро заставил его перевести взгляд обратно.

– Только попробуй пикнуть, чтобы меня вышвырнули, – заговорил он громче, – и я вырву тебе гортань, чтобы скормить ее вон тем собакам! Охотничье имение графа Роберта близ Пенфоса разрушено вооруженными разбойниками. Единственные свидетели – женщина и ребенок, в жилах которого, кстати, течет королевская кровь. Жаль, если данное известие повредит пищеварению, но лично я сыт всем этим уже по горло.

Люди, стоявшие поблизости, повернули к ним головы. Человек в голубом нервно облизнул губы.

– Сейчас, – проговорил он и, высоко задрав подбородок, зашагал к лестнице в башню.

– Самодовольный пузырь с поротой задницей, – пробормотал Оливер. – Считает, что раз уж ему доверено присматривать за солонкой графа и полоскательницей для рук, то все остальное тоже находится под его началом.

Кэтрин ничего не ответила. Поведение слуги только усилило страхи относительно приема, который мог оказать ей и Ричарду граф Роберт.

– Садись, – предложил Оливер, указав на скамьи, тянувшиеся вдоль стен зала.

Женщина покачала головой.

– Если я сяду, то уже не встану, ни ради графа, ни ради кого-либо еще.

Слуга вернулся, по-прежнему важный и с гордо поднятой головой, хотя и несколько поубавив спеси.

– Вам необычайно повезло. Граф согласился принять вас, – с выраженным неодобрением сообщил он и сделал знак мальчику с копной каштановых волос на голове и усыпанным желтыми веснушками курносым носом. – Томас проводит вас в его покои.

Мальчик выслушал распоряжение человека в голубом, почтительно сложив руки за спиной, глубоко поклонился и ответил «да, милорд».

Слегка умасленный «милорд» величественно удалился терзать прислужника, который накрывал стол на возвышении. Мальчик скорчил вслед голубой спине рожу, смешно сморщив нос, и расцепил руки. Оказалось, что он прятал за спиной толстый ломоть хлеба.

– Это для Брэна, моего пони, – доверительно сообщил паренек, старательно запихивая хлеб за пазуху. – Если старина Бардольф заметит, он меня высечет, – добавил он, мотнув головой в сторону человека в голубом.

– И часто тебя секут? – слегка насмешливо поинтересовался Оливер.

Томас покачал головой и по-прежнему доверительно сообщил:

– Я прыткий.

Затем он повел их по лестнице на следующий этаж к жилым покоям графа, время от времени внимательно поглядывая на Кэтрин и Роберта. Было ясно, что мальчик сгорает от любопытства, удовлетворить которое не позволяло воспитание. Зато он мог рассказывать о себе. Выяснилось, что его зовут Томас Фитц-Рейнальд, что он незаконный сын Рейнальда, графа Корнуэлла, который в свою очередь был незаконным сыном старого короля. Паренек явно гордился своими предками.

– А дядя Роберт взял меня к себе на воспитание, и я учусь, чтобы стать рыцарем, – закончил Томас как раз остановившись у крепкой дубовой двери, окованной железом, и торжествующе посмотрел на Ричарда.