Неру - Горев Александр Васильевич - Страница 56

В поиске причин, которые могли бы объяснить кризис конгрессистского движения, Неру обращается к прошлому, к анализу истории ИНК, мысленно возвращается к событиям начала XX века и прослеживает их до середины 30-х годов. Глубокие размышления над тем, что происходило в минувшие годы, как развивалось освободительное движение в Индии еще в совсем недалеком прошлом, становились для него в условиях тюрьмы единственным способом удовлетворить свою потребность в действии, в ощущении жизни.

В июне 1934 года Неру приступил к написанию «автобиографического повествования». Работал много, прерываясь лишь для того, чтобы сделать гимнастику и прогуляться в тюремном дворике. Работа над книгой поддерживала в нем волю к борьбе, отвлекала от гнетущей тоски и тревоги, вызванных известием о резком ухудшении состояния здоровья Камалы.

Тагор и многие влиятельные соотечественники добивались его освобождения, к ним присоединились лидеры английской лейбористской партии К.Эттли и Д.Лансбери и другие деятели, хотя они и не разделяли политических взглядов Неру. Кампанию за освобождение лидера Конгресса в меру своих возможностей поддержала и индийская пресса. В этих условиях власти сочли разумным хотя бы частично пойти навстречу общественному мнению. 11 августа узнику объявили, что он освобождается на несколько дней для встречи с больной женой.

В Аллахабад Неру сопровождал полицейский. Дом был полон врачей, сиделок, родственников, из Шантиникетана приехала Индира. Камала не вставала с постели. Увидев мужа, она виновато улыбнулась ему: вот, мол, видишь, сколько я тебе доставляю хлопот.

«Неужели Камала покинет меня теперь, когда я особенно нуждаюсь в ней? Ведь мы только начали по-настоящему понимать друг друга; наша совместная жизнь, собственно, только начинается», — думал Джавахарлал, проводя у постели жены долгие часы и всматриваясь в черты лица любимой женщины.

В первую же ночь, когда Камала, взволнованная встречей, наконец заснула, Джавахарлал написал Ганди полное горечи и отчаяния письмо, напрямую высказав ему все, что наболело у него на душе: и свое несогласие с соглашательской политикой руководства Конгресса, и недовольство ролью самого Махатмы в освободительном движении. Он писал об идейном разброде в партии, который, по его убеждению, наносит ей большой вред.

«Человек обладает удивительной способностью приспосабливаться к обстоятельствам, — писал он, — и я тоже до некоторой степени привык к новой обстановке: глубина моих переживаний, доходившая почти до физической боли, прошла, острота притупилась. Однако новые потрясения, следующие одно за другим, непрерывная цепь событий делают положение просто невыносимым и не дают покоя ни моему разуму, ни чувствам...»

Находясь дома под полицейским надзором и проводя почти все время у постели больной жены, он, естественно, был не в состоянии предпринимать какие-либо шаги, чтобы повлиять на политическую обстановку в стране. Каждую минуту он мог ожидать конвоя, который вернет его в тюрьму.

Семья снова переживала серьезные материальные затруднения: услуги врачей стоили дорого. Как раз в это тяжелое для всех Неру время один из крупнейших индийских банкиров, принадлежавший к знаменитому клану промышленников Бирлы, предложил Джавахарлалу свои услуги; он писал, что мог бы установить ему солидное ежемесячное пособие, которым уже пользуются конгрессисты. Неру с негодованием отклонил это предложение.

23 августа 1934 года за Джавахарлалом приехала полицейская машина. Прибывший с ней офицер заявил, что он должен доставить его в тюрьму Наини. Своеобразный отпуск длился всего одиннадцать дней. Когда Джавахарлала уводили, к нему с протянутыми руками подбежала мать. Лицо ее выражало такое страдание, что он еще долго не мог забыть этого тяжелого мгновения. Успокаивало лишь то, что тюрьма Наини была расположена близко от дома, на другом берегу Джамны, и правительство, как сообщали об этом газеты, обещало проявить к «упрямому» узнику милосердие, «если того потребуют обстоятельства».

В начале октября его снова доставили из тюрьмы домой повидать Камалу. У нее был сильный жар, и она еле могла говорить.

По настоянию врачей Камалу отправили в Бховали, ближе к Гималаям, а Неру перевели в алморскую тюрьму, расположенную неподалеку от этого места. К отчаянию Джавахарлала, пребывание Камалы в Бховали не дало положительных результатов, и в мае 1935 года ее увезли для лечения в Европу.

Еще раньше, 14 февраля 1935 года, он написал в алморской тюрьме последнюю страницу своей книги, которую сначала хотел озаглавить «В тюрьмах и вне их», но потом решил назвать ее просто: «Автобиография».

В эпилоге книги Неру писал: «Сколько лет я провел в тюрьме! Сколько времен года сменило друг друга и кануло в небытие, пока я сидел в одиночестве, погруженный в свои мысли!.. Сколько здесь погребено вчерашних дней моей юности, и иногда мне чудится, как поднимаются призраки этих вчерашних дней, воскрешая мучительные воспоминания, и нашептывают мне: „А был ли во всем этом смысл?“ Я отвечал без колебаний. Если бы я мог начать свою жизнь сначала, располагая своими нынешними знаниями и опытом, я, без сомнения, попытался бы многое изменить в своей жизни и постарался бы во многих отношениях улучшить сделанное мной раньше, но мои основные решения, касающиеся общественной деятельности, остались бы неизменными».

В «Автобиографии» Неру часто обращается к трудам К.Маркса и В.И.Ленина; на примерах из своей жизни, тесно связанной с политической борьбой в Индии, он показывает развитие буржуазного национализма в стране, раскрывает столкновения классов, исследует гандистскую доктрину ненасилия, дает оценку социально-экономическим и религиозно-общинным проблемам в индийском обществе, мастерски изобличает волчью природу империализма, высмеивает лицемерие западной демократии.

Участие Неру в конгрессе угнетенных народов в Брюсселе в феврале 1927 года и его поездка в ноябре того же года в Москву, как это видно из «Автобиографии», пробудили в нем пытливый интерес к теории и практике социализма, к поиску правильных путей борьбы индийского народа за национальную независимость, политические и социально-экономические свободы. «Автобиография» не календарь событий жизни Неру, а аналитический труд. Неру вовсе не стремится привлечь интерес читателя к себе.

Автор не делает из себя апостола, провозглашающего непреложные истины. Он сомневается, рассуждает, откровенно признается в своих заблуждениях, сам ставит под вопрос некоторые из своих выводов; он честно и упорно ищет правду.

На страницах книги появляются десятки имен разных людей, среди них и друзья и противники Неру, но он ни разу не сбивается ни на сентиментальность, ни на злой тон: объективность, такт, доброжелательность во всем повествовании. Вместе с тем автор не останавливается перед критикой, порою весьма суровой, даже самых близких товарищей по борьбе, не освобождая от нее и Махатму Ганди. «Критика не умаляет моего уважения ко многим из них, — пишет Неру в предисловии к первому изданию „Автобиографии“. — Но я считаю, что те, кто занимается общественными делами, должны быть откровенны друг с другом и с народом, которому они, по их утверждению, служат. Внешняя вежливость и уклонение от вопросов, ставящих в затруднительное положение, а порой причиняющих огорчение, не содействуют достижению подлинного взаимного понимания или понимания стоящих перед нами проблем. Истинное сотрудничество должно основываться на учете как общих точек зрения, так и разногласий и на признании фактов, сколь бы неприятны они ни были. Я надеюсь, однако, что ни в чем из написанного мною нет и следа злобы или недоброжелательности по отношению к кому бы то ни было».

Книга написана просто и образно, о самом сложном говорится в ней без всякой рисовки и красивых фраз. Неру часто цитирует стихи любимых им поэтов, а иногда, совсем незаметно для читателя, вставляет в текст свои поэтические строки. Лирика гармонично вплетается в ткань повествования, превращая политику и сухие исторические факты в яркую картину жизни.