Сын Альбиона (Жена-дитя), (Жена-девочка) - Рид Томас Майн - Страница 46

— Не забывай, что я три года прожила в Вест-Индии.

— Это неважно. В Англии вы еще ребенок.

— Ребенок! Вздор, Сэбби! Посмотри, какая я высокая! Кровать стала мне мала. Каждую ночь я упираюсь пальцами ног в спинку. Надо сменить кровать на большую.

— Рост ничего не значит.

— Ну, я достаточно крепкая. И столько вешу! Папа меня взвесил на железнодорожной станции. Семь стоунов[129] и шесть фунтов — свыше ста фунтов. Подумай об этом, Сэбби!

— Я знаю, что вы довольно большая для своего возраста. Но это неважно, когда говорят о браке.

— О браке? Ха-ха-ха! А кто говорит о нем?

— А для чего влюбляются? Это естественное продолжение.

— Не всегда, я думаю.

— Но если честная любовь.

— Скажи мне, Сэбби, а ты была влюблена?

— Сэбби креолка из Вест-Индии; не нужно даже спрашивать. А почему вы спрашиваете, мисса?

— Потому что… потому что кузен говорил со мной о любви, сегодня утром, когда мы были на охоте.

— Масса Фрэнк? Боже! Он говорил о любви? А что он сказал, мисси Бланш?

— Он хотел, чтобы я пообещала, что буду любить его и буду ему верна.

— Если вы его любите, будете ему верны. Конечно, вы выйдете за него замуж.

— Что! За такого мальчика! Выйти замуж за кузена Фрэнка! О, нет! Я выйду замуж за мужчину!

— Ясно, что вы его не любите. Тогда это кто-тодругой?

— Ты сказала, что сама была влюблена, Сэбби? — спросила молодая хозяйка, не отвечая на последнее замечание служанки.

— Да, сказала, мисса. Сэбби влюблялась два раза.

— Два раза? Это странно!

— Не на островах Вест-Индии.

— Ну, забудем о втором разе. Если когда-нибудь влюблюсь вторично, сама узнаю. Расскажи мне, Сэбби, что ты чувствовала в первый раз. Наверно, у вас, цветных, все так же, как у нас, белых?

— То же самое, только у креолов сильнее.

— Сильнее? Что сильнее?

— Креолы любят сильнее — больше огня и страсти. Я чувствовала себя так, словно готова была съесть того парня.

— Какого парня?

— Первого. Из-за второго я не так сходила с ума. Тогда я была гораздо старше.

— Но ты не была замужем, Сэбби?

— Нет.

На лицо Сабины упала тень, когда она делала это признание.

— А почему вы меня об этом спрашиваете, мисси Бланш? Не нужно пока думать о любви и замужестве.

— Я не думаю о замужестве, Сэбби. Я только боюсь, что влюбилась. Мне кажется, это так.

— Боже! Если вы влюбились, вы должны знать!

— Нет. Поэтому я и спрашиваю тебя, как это было в первый раз.

— Ну, я сказала, что готова была съесть этого парня.

— О! Но это нелепо! Ты, должно быть, шутишь, Сэбби? Я уверена, что ничего подобного не чувствую.

— А что вы чувствуете, мисса?

— Ну, мне хочется, чтобы он всегда был со мной и больше никого не было. И я хочу, чтобы он все время разговаривал со мной, а я бы слушала и смотрела на него; особенно ему в глаза. У него такие красивые глаза. И они так ярко горели, когда мы встретились в лесу! Мы были одни. В первый раз. Насколько это приятней, чем когда вокруг много народа! Я хотела бы, чтобы все гости папы уехали и остался только он. Тогда мы всегда могли бы быть одни.

— О ком вы это говорите, мисса? О массе Скадаморе?

— Нет, нет! Не о Фрэнке. Он должен уехать вместе со всеми. Я не хочу, чтобы он оставался.

— Тогда кто же?

— О, Сэбби, разве ты не знаешь? Ты должна знать.

— У Сэбби есть подозрения. Может, это тот самый джентльмен, что привел миссу домой со вчерашней охоты?

— Да, это он. Я не боюсь сказать тебе об этом, Сэбби.

— Но больше никому не говорите. Если узнает ваш отец, он очень рассердится.

— Но почему? Что в этом плохого?

— Почему! Может, со временем узнаете. Вы должны полюбить вашего кузена Скадамора.

— Это невозможно. Он мне не нравится.

— А тот, другой, нравится?

— Несомненно. Я ничего не могу с собой сделать.

Креолка не очень удивилась. Она принадлежала к женщинам, которые умеют разглядеть и оценить истинные достоинства мужчины. Несмотря на первоначальную легкую антипатию, она подумала, что капитан-«публиканец» ей тоже нравится.

— Но, мисса, скажите мне правду. Вы думаете, что вы ему нравитесь?

— Не знаю. Я много отдала бы, чтобы так было.

— Что бы вы отдали?

— Весь мир — если бы он у меня был. О, дорогая Сэбби! А ты думаешь, я ему нравлюсь?

— Что ж, Сэбби считает, что вы ему не неприятны.

— Не неприятна?

— Конечно, нет, — подтвердила креолка, которая умела разбираться и в достоинствах женщин.

«Как может быть иначе?» — думала она, глядя на свою молодую хозяйку взглядом, который способен все разглядеть в женщине.

— Ну, мисси Бланш, — сказала она наконец, не делясь своими мыслями, — хотите вы или нет, Сэбби даст вам совет. Никому не говорите, что он вам нравится. Это не понравится вашему отцу. Могут быть неприятности, большие неприятности. Держите это при себе, глубоко в груди. Не бойтесь: Сэбби вас не предаст. Нет, мисси Бланш, она считает вас хорошей девочкой.

— Спасибо, дорогая Сэбби. Я знаю, что могу верить тебе. Я знаю это.

— Звонят к обеду. Вы должны идти в гостиную и постараться, чтобы не рассердился ваш кузен. Я имею в виду массу Скадамора. Очень нехороший молодой человек. У него характер дьявола и хитрость змеи. Если он что-нибудь заподозрит о вас и капитане Мейнарде, сразу пойдет к вашему отцу. И тогда будут большие неприятности. Так что, мисси Бланш, молчите обо всем, пока не придет время признаться.

Бланш, уже одетая для обеда, спустилась в гостиную, но вначале пообещала слушаться советов своей креольской наперсницы.

Глава XLVIII

ОБЕД

Обед был самым шикарным из всех, какие давал сэр Джордж. Сегодня исполнялось пятнадцать лет Бланш, его единственному ребенку!

Гости, которые рассаживались за столом, были тщательно подобраны. Вдобавок к тем, кто остановился в Холле, были и другие, специально приглашенные по такому случаю, — конечно, это были первые семейства графства, жившие на расстоянии, позволяющем приехать на обед.

Всего собралось свыше двадцати человек, среди них несколько известных своими титулами, а еще вдвое больше ожидалось потом. За обедом должны были последовать танцы.

Когда Мейнард, переодевшись, спустился в гостиную, он обнаружил, что она заполнена. Стайки прекрасных женщин сидели на диванах посреди удивительного изобилия своих юбок и еще более удивительного недостатка корсетов и рукавов.

Среди них рассеяны были джентльмены, все в черном — только высокие крахмальные воротнички были белые. Их строгая одежда резко контрастировала с богатыми материями, шуршавшими вокруг них.

Войдя в комнату, Мейнард вскоре почувствовал себя в центре внимания. Все, и мужчины, и женщины, смотрели на него.

Это были не просто любопытные взгляды, которые бросают на незнакомого гостя. Когда дворецкий громогласно произнес его имя, сопроводив его военным званием, словно дрожь пробежала по собравшимся. Знатный гость с рыжими усами, забыв о своем всегдашнем высокомерии, сразу повернулся к нему; старые девы и герцогини извлекли очки в золотой оправе и разглядывали его с интересом, обычно не свойственным этим благородным дамам; в то время, как их дочери бросали еще более заинтересованные взгляды.

Мейнард не знал, что обо всем этом думать. Впрочем, как незнакомец, предки которого никому не известны, он мог ожидать, что его станут разглядывать.

Но не так — ведь это общество так гордится своим хорошим воспитанием.

Он сам был слишком хорошо воспитан, чтобы быть захваченным врасплох. К тому же ему казалось, что смотрят на него по-дружески, а глаза старых дев, видные сквозь стекла очков, смотрели на него даже восхищенно.

Он не смутился, но удивился. Многих из присутствующих он встречал и раньше, охотился и даже обедал с ними. Почему вдруг они проявляют к нему такой интерес?