Зимняя сказка в Венеции - Гордон Люси - Страница 24

– Но я не понимаю… – начала Роза.

– Я знаю, piccina, это твоя мама, – перебил ее Винченцо. – У тебя еще будет время, ты потом поймешь. А сейчас мы все поедем домой.

Он завладел багажной тележкой Джулии и покатил ее к выходу из аэропорта, оглядываясь через плечо, чтобы не потерять их: они шли медленно, потому что так и не выпустили друг друга из объятий.

Винченцо помог лодочнику-таксисту погрузить багаж и заметил, что у Джулии появилось несколько новых чемоданов, причем тяжелых. Когда мать и дочь подошли, все уже было готово к отплытию.

Он сел впереди, оставив их вдвоем сзади; мать и дочь просто сидели, держась за руки, не разговаривая (мешал шум мотора), довольные тем, что нашли друг друга. Пока лодка пересекала водное пространство, он спрашивал себя, что готовит им будущее.

Наконец лодка причалила к пристани на Фондамента Соранцо.

– Сегодня тебе надо быть здесь, – сказал он в ответ на удивленный взгляд Джулии.

Пока они ждали Джулию в аэропорту, он уже успел позвонить Джемме и сказать ей, что с Розой все в порядке, так что, когда они вернулись, в квартире никого не было: Джемма отправилась за покупками, прихватив с собой Карло.

Винченцо взял на себя обязанности повара и официанта: готовил и кормил их завтраком, пока они общались.

– Почему ты ушла? – грустным голосом спросила Роза. – Ты оставила меня и не написала ни одного письма, не прислала ни одной открытки, а папа сказал, что ты умерла… – Ее голос задрожал.

До этого момента Джулия еще не решила окончательно, что именно она расскажет Розе, когда придет время. Рассказывать о тюрьме и о предательстве ее отца казалось ужасным. Но сейчас она видела, что ребенок буквально раздавлен бременем мыслей о том, что мать безжалостно ее бросила.

– У меня не было выбора, солнышко, – мягко сказала она. – Меня посадили в тюрьму за чужое преступление, и тогда твой отец увез тебя. Я не знала, где ты, но никогда не переставала любить тебя и, как только смогла, сразу стала тебя искать.

Она поняла, что рассудила правильно, когда увидела, как просветлело лицо Розы. В конце концов оказалось, что мама ее не бросила. И в сравнении с этим ничто другое не имело значения.

Роза заметила, что Винченцо нес наверх вещи Джулии.

– Ты теперь будешь жить с нами? – в восторге спросила она.

– Сегодня я буду здесь, и мы можем говорить сколько влезет. После этого…

После этого – что? Она посмотрела на Винченцо, но его лицо ничего не выражало.

– Ты можешь занять мою комнату, – проговорил он.

– Это очень любезно с твоей стороны, но ты…

– Со мной все будет нормально. – Его слова прозвучали почти резко. – Мне пора вернуться к работе, а то я что-то подзапустил ее последнее время.

– Прости меня за то, что я сделала, – сказала ему Роза. – Ну, что убежала. Но это потому…

– Я знаю почему. – Винченцо взъерошил ей волосы. – Просто мы очень о тебе беспокоились. Я ужасно рад, что с тобой ничего не случилось. А теперь мне надо идти.

Он не показывался весь остаток дня. Для Джулии это были счастливые часы, проведенные с дочерью, когда они обменивались воспоминаниями, все время чувствуя, как заявляет о себе их родство.

– Я всегда знала, что в тебе есть что-то особенное, – призналась ей Роза. – Что ты не просто посторонний человек.

Позвонил Винченцо, сказал, что связался со школой и отпросил Розу с занятий на несколько дней, чтобы они могли побыть вместе. Но повесил трубку так быстро, что Джулия не успела поблагодарить его.

Поздно вечером она ждала его возвращения, хотела так много ему сказать. Но его все не было. Наконец Джулия легла в постель и лежала без сна, прислушиваясь к звукам и думая о нем. Сейчас ее сердце тянулось к нему как никогда, потому что она понимала всю меру его щедрости. Ведь Винченцо с самого начала знал, что потеряет Розу, как потерял почти все, что имел, но не ставил преград между ними. Напротив, делал все, что только мог, помогая им вновь найти друг друга. Чего бы это ему ни стоило.

Джулия хотела увидеть его, обнять, излить ему все свои чувства сейчас, когда уже можно дать им волю.

Наконец хлопнула входная дверь, потом раздались его шаги. Набросив халат, Джулия вышла к нему и увидела, что Винченцо устраивает себе постель на диванчике.

– Ты не сможешь здесь спать, – сказала она. Тебе будет коредю.

– Перебьюсь одну ночь.

– А завтра… – Наверняка можно как-то сказать, что его кровати хватит на двоих, если немного потесниться. Но разве это и так не ясно?

– На завтра я все устроил. Здесь напротив есть маленькая гостиница. Я снял там комнату.

– Гостиница? – переспросила она в ужасе.

– Это как раз на противоположной стороне канала. Ее отсюда видно.

– Но когда я буду видеться с тобой?

– Я не тот, с кем тебе надо видеться.

– А как же все то, что нам с тобой надо обсудить?

– Например?

Обескураженная его холодностью, она выпалила:

– Например, деньги.

Ей показалось, что его лицо стало абсолютно непроницаемым.

– Что ж, давай. Говори о деньгах.

– Я получила свою компенсацию и могу вложить деньги в наш отель. А здесь у меня название итальянской фирмы, которая занимается таким бизнесом. У моего адвоката в Англии есть кое-какие международные связи, и он говорит, что это очень хорошие люди, абсолютно надежные. Вот.

Джулия вручила ему листок бумаги, он взглянул на него и сказал:

– Я слышал о них. У этой фирмы хорошая репутация. Ты с ними связывалась?

– Разумеется, нет. Это твое дело. Хоть ты и говорил, что ты – самый плохой бизнесмен на свете…

– Ладно, хорошо. – Он поднял руки, словно спасаясь от роя пчел.

Все пошло не так. Почему он просто не обнял ее? Ведь тогда все было бы идеально. Почему он не видит очевидного – того, что теперь они вольны любить друг друга? Может быть, просто не хочет этого видеть?

– Давай-ка обратно в постель, – сказал Винченцо. – Я прекрасно посплю здесь. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, подавленно ответила она, поворачиваясь к двери.

– Джулия.

– Да? – Она повернулась к нему с надеждой в сердце.

– Спасибо тебе за все, что ты сделала, – за деньги, за отель, за все. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – повторила Джулия и закрыла за собой дверь.

Винченцо слышал, как она вошла в его комнату, и шепотом обругал себя, не понимая, что на него вдруг нашло.

Почему явно простая вещь стала такой сложной? Джулия будоражила его кровь и душу сильнее, чем какая-либо другая женщина, включая и изменившую ему невесту. И что может быть более естественным, чем просить ее стать его женой?

Но эти слова словно замерзали у него в горле, потому что он никак не мог забыть выражение ее лица, когда она говорила, что лучше использовать людей, чем доверять им. Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого воспоминания, но на смену ему пришло еще одно – Джулия, которая говорит: «Я сделаю то, что должна сделать, чего бы это мне ни стоило».

А если ему удавалось стереть из памяти ее голос и выражение лица, то всплывало другое, стереть которое было невозможно, потому что оно вошло к нему в плоть и кровь: их первая ночь, когда она любила его бурно и самозабвенно, принимая его вызов и бросая вызов ему, требуя и отдавая со страстью неистовой и ослепительной.

Лишь потом, когда он узнал ее историю, его стали мучить вопросы.

Она любила его или он просто был мужчиной, оказавшимся в ее постели, когда у нее возникла в этом потребность?

Лучше использовать людей… Это она сказала.

Он хотел громко возразить, сказать, что она не такая. Но, как она уже не раз говорила ему, он ничего не знает о том, какая она на самом деле, или знает не больше, чем она сама.

Сегодня Джулия вернула себе сердце дочери, но нерешенные вопросы все еще оставались. И дело было не только в том, где жить, но и как быть с Розиной привязанностью к нему и к маленькому братишке.

Для Джулии их брак имел бы основательный, практичный смысл. Если он сейчас сделает ей предложение и она его примет, он не будет знать почему. У них будет дом, дети, они будут являть собой идеальную картинку счастливого семейства.