Музыка теней - Гарвуд Джулия - Страница 35

– Стивен, пора тебе и твоим парням отрабатывать свой хлеб.

– Как именно?

– Я еще не видел вас в деле. Завтра потренируетесь с моими воинами. Если я сочту вас достойными, то поможете тренировать новобранцев.

Кольм, даже не глядя на Кристиана, понял, что тот улыбается. Что ж, завтра он собьет с него спесь.

Глава 32

Босуэллы испортили Габриеле настроение, передавая сплетни, которые слышали о ней. Но очень скоро она успокоилась и ей стало смешно.

Что за удовольствие говорить о других гадости? Это не только отвратительно, но и жестоко. Однако настроение они ей все же испортили.

Во всем виноват Кольм, думала она, поднимаясь в главный зал. Уже две недели она жила у него в доме, а он так и не удосужился объявить о помолвке. Сделай он это, Босуэллы не осмелились бы оскорблять ее.

Кольм вообще никому ничего не сказал. Видимо, не хотел брать ее в жены. Он очень мало общался с ней. Только и делал, что распекал ее за тот или иной поступок, и ни разу не поговорил по-человечески.

Однажды, прогуливаясь с отцом Гилроем, они обсуждали Кольма. Монах посоветовал ей проявить понимание. На Кольме лежала ответственность за клан, и дел у него было невпроворот.

– Я знаю, дела клана для него важнее, – сказала она. – А я здесь вообще чужая.

– Они полюбят вас, – заверил ее монах.

Габриела не была уверена в этом. Она решила, что даст Кольму еще неделю на официальное объявление о помолвке.

– Я подожду еще неделю, а потом уеду, и он никогда не найдет меня.

Ей стало легче, когда она выговорилась. Она расправила плечи и вошла в зал, где на лавке лежало ее вышивание.

– Вы что-то сказали? – спросил Лайам Макхью. Габриела обрадовалась, увидев его.

– Доброго вам дня, Лайам, – сказала она.

Брат Кольма сидел на одном из высоких стульев, стоявших возле камина. Он поднялся ей навстречу:

– Леди Габриела, прошу вас, посидите со мной.

Она села на стул напротив огня и заметила, что он не поморщился, когда садился. Раны на ногах, судя по всему, зажили. Шрамы под коленями были еще видны, но они наверняка зарубцуются. А вот шрамы на спине останутся на всю жизнь. Хорошо еще, что лицо Лайама не пострадало. Он выглядел совершенно здоровым.

– Отец Гилрой рассказал мне о вас, – сказал Лайам с улыбкой.

– Как так получилось, что мы встретились с вами впервые за две недели?

– Я не хотел никого видеть, пока не наберусь сил.

– А сейчас вы в порядке?

– Да, – заверил он ее. Он смотрел на нее несколько секунд, затем спросил: – Где я мог вас видеть? Я уверен, что мы не встречались. Я бы запомнил такую красивую женщину. Быть может, вы являлись мне во сне? Ваши телохранители охраняли меня в аббатстве. Я должен поблагодарить вас за это.

– Поблагодарите их лично.

– Да, вы правы, – согласился он. Лайаму было интересно узнать о королевстве Сент-Бил, и Габриела с радостью ответила на его вопросы.

Он ей нравился. В отличие от брата Лайам был хорошим собеседником и не лишен шарма. Должно быть, от женщин у него нет отбоя, решила Габриела: он хорошо выглядит и у него отменное чувство юмора. Он рассмешил ее до слез, когда рассказывал, какие шалости они устраивали с Кольмом на пару, когда были мальчишками. Пожалуй, то время, что она провела за разговором с Лайамом, было лучшим за весь период пребывания во владениях Макхью. А еще Габриела была благодарна за то, что Лайам ни разу не упомянул причину, по которой она здесь оказалась.

Габриела привыкла есть одна. Но в этот вечер к ней присоединились Кольм и Лайам. Кольм сидел во главе стола, Лайам – напротив. Когда Габриела вошла в зал в сопровождении отца Гилроя, Лайам кивнул ей, а Кольм ждал со свойственным ему каменным выражением лица, пока она сядет. Она выбрала место не задумываясь. Кивнув Лайаму Габриела села рядом с Кольмом.

Отец Гилрой занял стул рядом с Лайамом.

Никто не произнес ни слова, пока Морна не принесла на подносе селедку, соленую треску, солонину и баранину, а спустя несколько минут – свежий хлеб с отрубями.

– Как поохотились сегодня, вождь? – обратилась Габриела к Кольму, чтобы завязать разговор.

– Как и планировал.

Она ждала продолжения, но вождь молчал, словно воды в рот набрал. Габриела взяла ломоть хлеба, который предложил ей отец Гилрой, и отломила кусочек, размышляя, о чем еще спросить вождя.

Мужчины ели молча, а она, занятая своими мыслями, продолжала крошить хлеб.

Наконец Габриела спросила:

– Чем намерены заниматься сегодня?

– А что?

– Да ничего, просто любопытно.

Отец Гилрой принялся рассказывать какую-то забавную историю, а Габриела уставилась на стол. Она превратила ломоть хлеба в гору крошек. Надеясь, что никто этого не заметил, она собрала крошки и бросила на поднос.

Когда монах закончил свою историю, Габриела спросила у Кольма:

– А в это время года погода всегда хорошая?

– Нет.

Но ведь должна быть тема, которая его интересует, подумала Габриела и заговорила с ним о новом строительстве.

Лайам негромко беседовал с монахом, но, услышав, о чем идет разговор, отвлекся.

Габриела вздохнула и потянулась за хлебом, но Кольм накрыл ее ладонь своей. Его голос был на удивление мягок.

– Почему ты нервничаешь сегодня?

Сегодня? Да она всегда нервничает рядом с ним. Но почему? Никаких внятных объяснений она придумать не могла. Должно быть, это происходит само собой. Из двух братьев красавцем был Лайам. Он выгодно отличался от брата и нравом. Но влекло ее к Кольму. Видно, что-то с ней не так, раз она предпочла грубого и мрачного мужчину.

– Ответь мне, Габриела.

– Я должна отвечать так же односложно, как вы отвечали мне? Я всего лишь хотела поговорить.

Лайам прервал их:

– Кольм, ты узнал что-нибудь о Монро?

– Слухов много, но пока ничего определенного.

Лайам перевел взгляде монаха на Габриелу и пояснил:

– Вождя Монро убили.

– Мы знаем, – сказал отец Гилрой. – Леди Габриела должна была выйти за него замуж.

– Да, должна была. Я узнал о помолвке незадолго до того, как, покинув владения Монро, попал в засаду.

– А могу я спросить, что вы там делали? – спросил Гилрой.

Лайам улыбнулся:

– Встречался кое с кем.

– А с кем? – не унимался монах.

– С одним человеком.

Монах хотел уже задать следующий вопрос, но Лайам ответил:

– С женщиной, отец. Я встречался с женщиной. Имени ее я не назову.

Гилрой покраснел.

– Если бы здесь была часовня, вы могли бы исповедаться.

Лайам пожал плечами:

– Вы слышали, что Монро перессорились из-за того, кому быть следующим вождем? Брейден считает, что миром дело не кончится.

Далее братья обсуждали, кто должен возглавить клан.

– Думаете, когда-нибудь станет известно, кто убил вождя? – спросила Габриела.

– Мы не успокоимся, пока не найдем преступника, – заявил Лайам.

– Мы? – переспросил отец Гилрой.

– Вожди Бьюкенен, Синклер, Мейтланд и Макхью, – ответил Лайам. – Они уже собирались, чтобы поделиться информацией.

Габриела надеялась, что правосудие восторжествует.

– Никто не должен умирать от удара ножом в спину, – сказала она.

– Это поступок труса, – согласился с ней Кольм.

Она посмотрела на его руку, которая лежала на ее ладони. Она была вдвое больше ее руки и очень теплой. Как может простое прикосновение быть таким приятным? Неужели она так изголодалась по любви, что одно прикосновение способно пробудить такие эмоции? А он, наверное, даже не задумывается о том, что делает. Недовольная собой, Габриела отвернулась и стала слушать отца Гилроя, который рассказывал о жизни в аббатстве.

При каждой возможности отец Гилрой вставлял пару слов о преимуществах своей часовни при клане. Он привел несколько примеров, полагая, что ему удается делать это незаметно.

– Часовня предоставит Лайаму возможность сознаться в грехах, которые он мог совершить с женщиной Монро, – заверил он Кольма. – А вы, вождь, – продолжил он, – могли бы исповедаться мне в любое удобное для вас время… даже дважды в день, если надо.