Таинственный кот идет на дело - Гордон Милдред - Страница 2

Однако с того времени, как скончалась Лаура, они заботились о нем ежеминутно, исключая время сна. Забота эта, правда, часто была чересчур шумной. Ингрид вечно проверяла его одежду на предмет поиска готовых оторваться пуговиц, чтобы их закрепить. Она безжалостно отрывала те, которые ей казались треснувшими. А Пэтти, считавшая себя старухой – ведь ей через пару недель исполнится двадцать четыре, – раскладывала и развешивала его вещи с такой железной логикой, что найти их было невозможно. Ей надо было стать архитектором или ученым, думал он, а не манекенщицей. Она была блестящей девушкой, которую сбила с толку красота. Даже в нашем столетии люди не верят, что женщина может быть одновременно красивой и интеллектуальной. А тринадцатилетний Майк бесплатно мыл и чистил его машину, что в корне противоречило его сугубо деловому подходу к подобным мероприятиям. Правда, после каждой мойки он многократно напоминал о своем бескорыстии таким тоном, как будто вот-вот его причислят к лику святых. Даже Д. К. немного переменился. Пару раз он выказал готовность навсегда забыть о прошлом и лез к нему на колени. Дьявольский Кот. Так он его как-то прозвал в сердцах, и прозвище стало именем, только Лаура потребовала сократить его до инициалов: Д.К.

Лаура. Глубокая рана, которая никогда не заживет. Они встречались пять лет, начиная с последнего класса школы и все время учения в колледже, а потом они двадцать шесть лет вместе смеялись, плакали и воевали с невероятными трудностями бытия. И наконец, когда можно было перевести дух, она ушла в мир иной. Жизнь – это цепь быстро сменяющихся картин, как монтажные стыки в старых фильмах. Если бы можно было задержать сцену счастья, обратить ее в стоп-кадр на некоторое время…

Когда он поворачивался на левый бок, в голову пришла малоприятная мысль. Надо поговорить с Ингрид о парне, с которым она встречается. Ему он что-то очень не нравится. Он понимал, что не может точно сказать почему. Это было всего лишь предчувствие, но он крайне редко ошибался в оценках. Он не собирается навязывать свои взгляды Ингрид, но обратить ее внимание все же стоит.

Он задумался и вдруг понял, что его беспокоит. Этот парень ведет себя так, будто он вправе брать что ему захочется когда ему захочется и никого ни о чем не спрашивать…

С лицом доброй волшебницы Ингрид просунулась в комнату Пэтти.

– Заходи! – позвала старшая сестра.

Она пыталась натянуть пляжный комплект, принесенный из шикарного магазина в Беверли-Хиллз, где она работала. Подобравшись, она пыталась в него влезть, но так и не сумела.

– Вот зараза! – произнесла она. – Они делают десятый номер все меньше и меньше. А тебе, похоже, весело.

– Прекрасно. Надеюсь, что музыка тебе не мешает.

– Послушай, – спросила Пэтти, – все, кому еще нет двадцати, теперь напрочь глухие?

Ингрид расплылась в улыбке:

– Ты сама недалеко ушла от возраста глухоты.

– А мне все это нравится, – убежденно произнесла Пэтти. – Правда нравится. Во мне, наверное, есть что-то от неандертальца. Я люблю шум.

Ингрид плюхнулась спиной на кровать, расправила «ушки» на подушке и в глубочайшей задумчивости уставилась в потолок.

– Многие не понимают… ведь в этом что-то новое, что-то непривычное. Это выражение нашей внутренней жизни.

– Да, радость моя, я знаю. Когда становятся старше, начинают принимать снотворные, а проку от них намного меньше.

Дверь задрожала в конвульсиях, готовая рассыпаться в щепки, и в комнату влетел Майк.

– Я тебя сто раз просила, – резко сказала Пэтти, все еще возясь с пляжным комплектом, – стучать, прежде чем врываться!

Он не слышал. Он никогда никого не слушал.

– Спасайся кто может! – театрально воскликнул он. – Сюда идет Грег, разговаривая сам с собой!

Грег Болтер жил один через дорогу, в старом особняке Боптеров. Как ему удалось стать преуспевающим адвокатом, Пэтти никогда не могла взять в толк. У него была слишком низкая точка кипения. Пока не появился Зик Келсо, Пэтти встречалась с Грегом и даже некоторое время полагала, что влюблена. Теперь, оглядываясь назад, она со всей очевидностью осознавала, что была тогда не в своем уме. В то время ей казалось, что ей удастся обуздать его нетерпеливый, взрывной характер. Но кому нужно ремонтировать мужчину, если можно добыть образец в прекрасном рабочем состоянии? И все же следовало признать, что Грег красив и умеет хорошо одеваться. Он был прекрасным украшением для любой девушки. Кроме того, он умел внятно и умно беседовать. У него были все основания для высокого мнения о себе, которое он и не скрывал и все время без всякого стеснения высказывался по этому поводу.

Стук в парадную дверь стал громким и отчетливым. Настойчивым и требовательным. Грег никогда не звонил в звонок, несмотря на то что Пэтти неоднократно намекала ему на желательность этого, а однажды даже продемонстрировала, как несложно нажимать на кнопку.

Сопровождаемая Ингрид и Майком, она подошла к двери, но отворила не сразу. А когда открыла, разыграла удивление:

– А, это вы, Грег? Я так рада вас видеть.

Такой прием мгновенно охладил его. Но лишь на долю секунды, после чего гремящий поезд понесся под уклон по наезженной одноколейке.

– Я хочу, чтобы вы убедились собственными глазами, – сердито произнес он, схватил Пэтти за руку и поволок за собой. Она упиралась ногами, как старый миссурийский мул. – Мне есть что вам показать, – продолжал он.

– Грег, прошу вас, – воскликнула Ингрид, – не стоит так волноваться!

– Кто это волнуется? – завопил он. – Я прихожу и спокойно говорю: «Я хочу, чтобы вы убедились собственными глазами». Больше я ничего не сказал. Пошли. – Он рывком потянул за собой Пэтти, и она чуть не потеряла равновесие. Мул побежал, чтобы не отстать от Грега при переходе улицы, а с ними Ингрид с медведем-коала под мышкой и следом Майк.

– Грег, – взмолилась Пэтти. – Грег! Мне больно.

Он не остановился, но стал то и дело оглядываться, желая убедиться, что Пэтти не отстала. Он вел ее к новой цементной дорожке, которая, изящно извиваясь, шла от автомобильного въезда к парадной двери.

– Смотрите! – прокричал он, направив перст указующий вниз. – Я заплатил 287 долларов 39 центов за работу, а ваш паршивый кот все погубил. Он не просто пересек ее. Он прошел по ней от начала до конца. Завтра мне придется пригласить рабочего поставить заплаты.

– А почему вы не хотите оставить, как есть? – спросил Майк. – Многие платят хорошие деньги за то, чтобы устроить искусственные следы.

Грег еще сильнее сжал руку Пэтти.

– Это еще не все! – проорал он и протащил ее еще несколько футов, туда, где у него стояла дорогая белая спортивная машина. Он на нее молился, все время вылизывал ее и, если кто-нибудь случайно клал на нее руку, бросался проверять, не остались ли следы от пальцев.

Он сказал:

– Вот видите: цемент. Красный цемент, красные следы. Они не сходят. Я пробовал все. Усердно трудился целый час. Цемент снимается только вместе с краской.

Он с трудом перевел дыхание.

– За эту машину я уплатил три тысячи шестьсот сорок долларов, а ваш кот испоганил ее за пять минут. Вот, смотрите!

Майк сказал:

– Я знаю местечко, где можно заново покрасить машину за тридцать девять долларов.

Грег уставился на него.

– Моя машина не из тех, которые красят за тридцать девять долларов.

Но Майка переспорить было нелегко.

– Если вам так хочется, они разрешат вам заплатить больше. В случае необходимости я могу ссудить деньги из расчета восьми процентов годовых. Причем простых.

– Хватит, Майк, – подвела итог Пэтти и повернулась к Грегу. – Прежде чем вы продолжите, позвольте обратить ваше внимание на то обстоятельство, что кошачье население нашего квартала весьма многочисленно и было бы несправедливым обвинять Д.К., не имея конкретных доказательств.

– Доказательств? Доказательств? Чего вам еще надо? Поглядите на размеры отпечатков. Ни у одного кота в округе нет таких больших лап.