Диалоги (март 2003 г.) - Гордон Александр - Страница 34

А.Г. Скорее, тут ревность, поскольку размещена она ближе к маме, хотя и очень маленькая.

А.В. Да, да, да.

А.Г. Очевидно, что мама больше времени уделяет вот именно этому ничтожеству. Зато с папой то уж я на короткой ноге.

А.В. Вы начинаете сейчас рассуждать именно таким образом, каким мы и рассуждаем. Любой рисунок, хочет того человек или не хочет, это какое-то сообщение. Оно может быть сознательным, оно может быть неосознанным. Вот, пожалуйста, здесь. Другая ситуация.

А.Г. Другая картина, ну да.

А.В. Лёня – это автор рисунка с гигантскими кулаками, да? Рядом с ним папа, пониже. Причём двойственность некая: голова у папы даже выше Лёниной. Но всё-таки верхняя точка рисунка – это Лёнин кулак. Маму вполне можно нарисовать и лежащей под ногами, ничего страшного. А, кстати, попробуйте поставить себя на место автора рисунка и представить себе, могли бы вы внутренне позволить себе нарисовать у себя под ногами какого-нибудь крупного деятеля, к которому относитесь с большим уважением. Не рискнули бы. Не рискнули не потому, что другие осудят, а потому, что вот как-то…

А.Г. Не помещается.

А.В. Да. Ощущение – «неправильно будет». Я, знаете, иногда родителям говорю, когда консультирую. Я объясняю, что всё-таки имеет какое-то значение расположение ребёнка. Представь себе, говорю, такую ситуацию. Что я вас попрошу нарисовать на одном листе себя и Гитлера. Уж, наверное, вы, скорее всего, просто откажитесь. Скажите: «Не буду». Но если вы очень покорный человек, то нарисуете. Но уж, наверняка, расположите его в самом дальнем конце от себя. Потому что даже на рисунке не хочется себя помещать рядом с кем-то неприятным или рядом с тем, с кем ты не чувствуешь реальной близости. Особенно когда это ребёнок. У него эти образы идут абсолютно непроизвольно и неосознанно.

Вот это, на мой взгляд, очень выразительная картина, целая маленькая поэма. Девочка: «Я хочу общаться, мечтаю». И мама: «Нет». Видите, они как раз на противоположных концах листа. Но не потому, конечно, что не хочется. А потому, что ощущение семьи такое. Кстати, здесь очень интересна жалоба мамы. Кстати, я уже сказал, что рисунки только для гипотез дают основания.

А.Г. Ну да, пришла к вам не девочка, привела её мама всё-таки.

А.В. Конечно. И очень важно сопоставить с другой информацией. У мамы жалоба такая: девочка очень жестокая, настаивает на своём до истерики. Я её бью, а она продолжает настаивать на своём. Итак, анализируя слова мамы «жестокая девочка, я её бью» и то, что нарисовано на картинке, я вижу, что это полностью соответствует одно другому. Мама мне сама сказала, что она не хочет идти навстречу девочке. Она тоже не очень сообразила, что она подразумевала под этими словами. Но ведь сказала это. Девочка нарисовала то же самое. Вот тогда я уже…

А.Г. Гипотеза получила подтверждение.

А.В. Ну, может быть, ещё не подтверждение, ведь одного наблюдения мало. Но когда-то таких наблюдений наберётся достаточно, мы можем нащупать проблему. В данном случае, если вы хотите, чтобы ваша девочка не устраивала истерик, то надо постараться удовлетворить её потребность во внимании, в эмоциональном контакте. Да, у этой девочки очень высока эта потребность. Есть и на рисунке некоторые признаки этого. И в других методиках они выявились. Эту потребность в данном случае трудно удовлетворить, потому что она очень сильна.

А.Г. Видимо, ещё потому что семья неполная.

А.В. Вы правы. В частности и от этого. Но не у всех детей, у которых неполная семья, столь мощная потребность во внимании. Но это один из факторов, да. Не в том дело, что мама просто, так сказать, особо жестокая, если обернуть на неё её жалобу по поводу дочки. А, действительно, эту потребность девочки удовлетворить не так просто. Но, если её не удовлетворять, то, конечно, девочка будет самыми разными средствами пытаться её удовлетворить.

А.Г. И всё-таки, если можно, чуть-чуть вернёмся назад. Мы говорили уже о системе тестов, которая существует, о том, как их можно интерпретировать, какие гипотезы вы получаете с помощью этих тестов. А когда вообще появилась идея, что рисунок может что-то сказать о ребёнке? Да ещё мы знаем, что все дети рисуют практически одинаково. А тут…

А.В. Маленькие дети.

А.Г. …А тут, оказывается, можно судить об индивидуальных чертах развития и даже о ситуации в семье и во внешнем мире ребёнка, исходя из этих загогулинок странных. Вот об истории вопроса, если можно чуть-чуть.

А.В. Когда впервые, я, к сожалению, не могу сказать. Потому что очень давно, во всяком случае, в 19-м веке, очень многие и разные авторы об этом писали. И у многих были идеи, так сказать, изучения детского рисунка. Я думаю, что ни один крупный детский психолог не обошёл эту тему. Но, как правило, говорили вскользь. Я имею в виду, что тут нет ни одного автора, который первым заметил и сразу достаточно подробно описал этот вопрос. Так, между прочим, поминали очень многие: Бюллер, Штерн, Гезелл, ну, очень многие крупные психологи.

Всерьёз подробно изучила рисунки детей разного возраста и разработала своего рода шкалу Флоренс Гуденаф, которая является создателем первого рисуночного теста. Этот тест так и называется «Нарисуй человека». Это конец 20-х годов. Первая публикация была в 1926-ом году. Следующая, более полная, была напечатана в 1929-ом.

Вот мы как раз с вами сейчас видим ранние рисунки, в основном здесь так называемые «головоногие». Их дети действительно рисуют примерно одинаково, как вы можете убедиться. Здесь разные рисунки, в общем сильно похожие друг на друга. Где-то примерно в 3 года, у некоторых детей чуть раньше трёх лет, у некоторых чуть позже, появляется вот такой способ изображения. Очень, кстати, странно, почему никто не рисует, скажем, «пузонога», ведь тело тоже большая деталь, да? А всё-таки практически все дети начинают именно с «головонога». Есть голова, есть ноги, и довольно часто, но уже не обязательно, – руки. На голове почти всегда есть глаза, довольно часто – рот, на первых рисунках, как правило, нет носа. Вот здесь сейчас рисунок, где есть волосы. То есть могут быть какие-то дополнительные детали.

Но кстати, вот тоже довольно странная вещь. Может иногда появиться нос, могут появиться волосы, но на ранних рисунках (на рисунках трёхлеток) никогда не появляется туловище, я имею в виду тело. Кстати, разные авторы опять же по-разному это объясняли, некоторые утверждали, да и продолжают полагать…

Ведь ребёнка очень трудно расспросить. Потому что, если его спрашивать: «Что это?», он говорит: «Ну, человек». Начинаешь показывать: «Вот это что, ручки?» – «Да». – «Вот это что будет?» – «Это? – скажет он. – Голова». Но откуда мы толком знаем, что…

А.Г. Он называет головой.

А.В. Да, что он называет головой. Поэтому некоторые авторы полагают, что это на самом деле всё-таки не голова, а образ всего тела вместе с головой. Сказать, почему именно так дети начинают рисовать, достаточно трудно. Что есть, так это некоторые чёткие параллели. Например, в гораздо более раннем возрасте, не в три года, а в три месяца, и даже гораздо раньше, первое, на что реагируют младенцы, это человеческое лицо. Это первое, на чём они начинают сосредотачивать взгляд, на чём дольше всего сосредотачивают взгляд. Можно, кстати, взять маску: она работает так же, как лицо, и даже ещё эффективнее, потому что там подчёркнутые глаза. То есть, возможно, за этим даже есть какие-то биологические основы. Но, в любом случае, что уж точно не гипотеза, а факт, это то, что лицо – это действительно самое информативное, и для ребёнка это самое главное, а собственно, и для взрослого тоже. Опять же, когда человек с нормальным общением разговаривает с другим человеком, он опять же смотрит ему в лицо, в глаза, ребёнок самое главное выделяет.

А.Г. Простите, я просто уточню. Действительно, сейчас провели какие-то исследования, что есть определённый участок в головном мозге, который отвечает за распознавание именно лица, то есть вот этого овала с крестом, по сути дела…