Диалоги (июль 2003 г.) - Гордон Александр - Страница 59

Е.Я. …в «Котловане»…

Н.К. …в первый класс ещё не пошла, но у неё уже есть учителя-отцы. И она сообщает дяде Чиклину, что «Сталин на одну каплю хуже Ленина, а Будённый – на две». Соображения девочки Насти – блистательная пародия сегодняшних политологов. Пока, мне кажется, мы не выйдем из этой системы политологического измерения истории, жизни и культуры, Платонов будет оставаться враждебным главным тенденциям. Ведь если брать 20-е и 30-е годы не по вождям, то, кажется, этот период можно назвать платоновским периодом русской истории. Почему?

А.Г. Извините. Я подумал сейчас вот о чём. Так же как для Платонова искусство было делом воскресного дня, я думаю, что здесь есть зеркальный перевёртыш. Чтение Платонова, это тоже дело воскресного дня, это дело досужего человека. Так же, как философия вся, так же, как он – Платонов, потому что был Платон.

А общество наше на сегодняшний день – у него нет такого досуга. Почему белая эмиграция просмотрела его? Потому что она тоже занималась политикой, у неё не было досуга. У неё не было свободного, в настоящем, платоновском смысле, времени и взгляда. И я по себе знаю, что между делом ты Платонова читать не станешь, на это надо выделить время. И это время должно быть абсолютно свободным.

Я бы хотел вот о чём ещё вас попытать. Ведь всё-таки какие-то учителя, которые прослеживаются в текстах и биографии, у него были, всё-таки какие-то, пусть не кумиры, но ниши для кумиров существовали. Вот об этом два слова, если можно.

Е.Я. Об этом вообще немало сказано и много имён названо, но мне только один момент тут хочется подчеркнуть: Платонов и Чехов, как ни странно.

А.Г. Когда вы говорили о монологе, который никак не может перейти в диалог, в первую очередь…

Н.К. А он и называл Чехова «самым честным писателем» 20-го века.

Е.Я. Да, но это только один из аспектов. У Чехова, как ни у кого, по-моему, из писателей начала ХХ в. (и это тоже в массовом сознании пока не «открыто»), очень важна ситуация жизни как «протяжённости», существования человека в «длящемся» времени. Его часто называют скептиком и так далее, в общем, ищут социальных мотивов в поведении героев, и пр. А герой Чехова…

А.Г. Да, физическое время через него проходит, и это доставляет страдание.

Е.Я. Физическое время, именно, именно. То есть кризисы и неудачи героев Чехова обусловлены не просто тем, что вокруг мещанская среда (то, о чём обычно говорится), а дело именно в конфликте со временем – просто «длящимся» временем. И у Платонова – самый броский пример могу привести: одна из ситуаций, которые нередко у Платонова встречаются, – когда человеку надоедает он сам, его собственная личность. И человек хочет как бы переродить сам себя, попытаться это сделать. В романе «Счастливая Москва» очень характерная ситуация: там один из героев, Сарториус, хочет стать «другим человеком своей жизни»; он покупает на базаре паспорт на чужое имя и становится уже не Сарториусом, а Груняхиным. То есть он понимает, что себя прежнего он уже изжил. Тело остаётся прежним, а ресурса личности, так сказать, уже нету. И вот в этом, на мой взгляд, «чеховского» очень много; не только в этом, но и в этом тоже.

Н.К. Ну, я на поставленный глобальный вопрос о литературных предшественниках, как Фома Пухов, только какую-нибудь чепуху могу сказать. В «Фабрике литературы» Платонов многое сказал. Вообще исследовательское сообщество проследило уже десятки, а то и сотни линий и связей Платонова. Мы заставили его прочитать такое количество книг, которое он физически не мог прочитать.

А.Г. Вот об этом я и говорю.

Н.К. Не мог. Но он читал. Описал, как он читал книги… И всё-таки, скажу так. В русской литературе 20-века есть роман «Дар» Набокова. И есть грандиозное явление могучего художественного дара Платонова. А явление дара никакими книжными полками не объяснишь. Это – все те же чудеса.

А.Г. Я говорю о книгах, что такое ощущение, что Платонов прочёл те книги, которые не были написаны ещё.

Н.К. Это точно. Юмор в том, что он даже нас описал в «Чевенгуре». Ведь «Чевенгур» написан-то за полгода (при этом Платонов служил), а мы, исследователи всего мира, даже коллективными усилиями не можем восстановить историю текста романа… Вот, где тоже наше, понимаете, отчасти бессилие. И, мне кажется, продуктивно чуть-чуть смущаться и осознавать наше бессилие перед гением художника.

А.Г. Я хочу закончить на том, с чего вы начали. Может быть, мы ещё слишком молоды в восприятии Платонова, и всё-таки мы должны отойти подальше – большее видится на расстоянии.

Н.К. Но это не снимает со всех нас ответственности за наследие Платонова во всём его объёме. Срок бумаги, на которой написаны бессмертные рукописи, стремительно сокращается. А у Платонова это ещё и карандаш. И вы сами понимаете, что писал он, в отличие от «гениев литературы» (так он называл своих удачливых современников), не на очень хорошей бумаге. Это вопрос обязанности общества, если мы вообще чем-то хотя бы дорожим, понимаете. Я прекрасно понимаю, что в период сегодняшнего торжества шоу-культуры Платонов оказался очень даже не нужен, но…

Физические поля человека

Участники:

Юрий Васильевич Гуляев – академик РАН

Эдуард Эммануилович Годик – доктор физико-математических наук

Александр Гордон: Доброй ночи! Тема, о которой мы сегодня будем говорить, всегда вызывала повышенный, иногда нездоровый интерес среди обывателей. Учёные относились к этому по-разному. Но исследования велись. И о результатах этих исследований мы сегодня и поговорим.

Давайте начнём вот с чего, чтобы уже к этому не возвращаться. Верно ли, что в 70-е годы чуть ли не по указанию Политбюро, вы стали заниматься так называемыми экстрасенсами, людьми с экстраординарными способностями? Если – да, то с какой целью и что вам удалось узнать?

Юрий Гуляев: Не совсем так, конечно. У меня, собственно говоря, интерес к биофизическим исследованиям возник именно в конце 70-х годов, когда два наших замечательных учёных – академики Исаак Константинович Кикоин и Юрий Борисович Кобзарев однажды пригласили меня вместе с рядом других физиков на квартиру к Кикоину, где жительница Ленинграда, гражданка Кулагина Инна Сергеевна, показывала некоторые необычные явления. В частности, передвижение очень лёгких предметов по столу без видимого к ним прикосновения. Например, бумажек. И лёгкие ожоги при прикосновении.

Надо сказать, что при этом она, конечно, очень сильно напрягалась, так что у неё поднимался пульс за двести, давление росло, пришлось даже вызвать врача. Но во всяком случае, это как-то нас заинтересовало, и потом мы в частности с Юрием Борисовичем Кобзаревым, в порядке любительства несколько раз даже приезжали в Ленинград к ней, и пытались понять: если это и фокус, то как он делается?

С другой стороны, сама она не производила впечатления фокусницы. И она – просто достаточно серьёзная женщина. Ну, и спрашивается: зачем ей это было надо?

Кое-что удалось понять. Это связано, как мы считаем, у неё с тем, что она обладала способностью выделять из ладоней своих рук такой пот, несколько едкий и частично заряженный. А движение, как мы считаем, этих самых лёгких предметов происходило просто под действием электростатических сил.

А.Г. То есть это такая янтарная палочка, которая…

Эдуард Годик: У неё это было выпрыскивание.

Ю.Г. Выпрыскивание таких капелек пота. И это выпрыскивание, кстати, ещё до нас, оказывается, у неё наблюдал ректор Московского университета Рем Викторович Хохлов. Потом мы его записки нашли. Он тоже удивлялся. Ну, вот такая у человека физиологическая особенность. Но, к сожалению, она очень быстро умерла. Поэтому, так сказать, всё это в принципе…