Смерть Ахиллеса - Акунин Борис - Страница 63

У Ахимаса возникла два чувство: одно приятное, второе скверное.

С приятным все было понятно. Убить Фандорина – это красивый штрих в завершение послужного списка. И для дело необходимо, и давний счет закроет. Аккуратно получится, чисто.

Но вот со вторым чувством выходило сложнее. Откуда Фандорин узнал адрес? Ведь не от NN же. И потом, шесть часов – это время, назначенное Ванде. Неужто выдала? Это всё меняло.

Он посмотрел на часы. Половина пятого. Времени для подготовки более чем достаточно. Риска, конечно, никакого, все преимущества у Ахимаса, но господин Фандорин – человек серьезный, небрежность недопустима.

Опять же возникла дополнительная сложность. Убить того, кто не ожидает нападения, легко, однако нужно, чтобы Фандорин сначала ответил, откуда ему известен адрес.

Только бы не от Ванды.

Ничего важнее этого для Ахимаса сейчас не было.

С половины шестого он занял пост у окна, за шторой.

В три минуты седьмого в залитый мягким утренним светом двор вошел человек в щегольском кремовом пиджаке и модных узких брюках. Теперь Ахимас имел возможность рассмотреть лицо старого знакомца во всех подробностях. Лицо ему понравилось – энергичное, умное. Достойный оппонент. Только с союзниками ему не повезло.

Фандорин остановился у двери, вдохнул полную грудь воздуха. Зачем-то раздул щеки, выдохнул мелкими толчками. Гимнастика, что ли, такая?

Поднял руку и негромко постучал.

Два раза, три, потом еще два.

Часть третья

Белое и черное

Свейские ворота или Глава предпоследняя, в которой Фандорин превращается в ничто

Эраст Петрович прислушался – тихо. Постучал снова. Ничего. Осторожно толкнул дверь, и она внезапно подалась, недобро скрипнув.

Неужели капкан пуст?

Выставив вперед руку с револьвером, быстро взбежал по лесенке в три ступени и оказался в квадратной комнате с невысоким потолком.

После яркого солнечного света комната показалась совсем темной. Справа темно-серый прямоугольник зашторенного окна, дальше, у стены – железная кровать, шкаф, стул.

Что это там, на кровати? Силуэт, накрытый одеялом. Кто-то лежит.

Глаза коллежского асессора уже привыкли к тусклому свету, и он разглядел руку, вернее рукав, безжизненно свесившийся из-под одеяла. Кисть в перчатке была вывернута ладонью вверх. На полу лежал револьвер «кольт», рядом растеклась темная лужица.

Вот это сюрприз. С тоскливо защемившим от разочарования сердцем Фандорин сунул в карман ненужный «герсталь», пересек комнату и отдернул одеяло.

Ахимас неподвижно стоял у окна за плотной занавеской. Когда сыщик постучал в дверь условным стуком, на душе сделалось мерзко. Значит, все-таки Ванда…

В комнате все было подготовлено для того, чтобы Фандорин не шарил взглядом по комнате, а сразу сфокусировал зрение в ложном направлении, повернулся спиной и убрал оружие.

Все три цели были благополучно достигнуты.

– Ну вот, – вполголоса сказал Ахимас. – А теперь руки на затылок. И не вздумайте поворачиваться, господин Фандорин. Убью.

Досада – вот первое чувство, охватившее Эраста Петровича, когда он увидел под одеялом примитивную куклу из одежды и услышал сзади спокойный, уверенный голос. Как глупо попался!

Но досаду тут же вытеснило недоумение. Почему Клонов-Певцов был готов? Караулил у окна, увидел, что вместо Ванды пришел кто-то другой? Но назвал-то по имени! Получается, знал и ждал. Откуда знал? Неужто Ванда все-таки успела известить? Но тогда почему ждал, почему не скрылся?

Выходило, что объект знал о предстоящем визите «господина Фандорина», но не о полицейской операции. Чудно.

Впрочем, строить гипотезы было не ко времени. Что делать? Метнуться в сторону? Попасть в человека, прошедшего курс обучения у «крадущихся», гораздо сложнее, чем себе воображает фальшивый жандармский капитан.

Но в любом случае на выстрелы нагрянет полиция, откроет пальбу, и тогда объект взять живьем не удастся.

Фандорин положил руки на затылок. Спокойно, в тон оппоненту, спросил.

– И что дальше?

– Снять пиджак, – приказал Ахимас. – Бросить на середину комнаты.

Пиджак брякнул весьма ощутимо – видно, кроме «герсталя» в карманах было припасено что-то еще.

Сзади на поясе у сыщика была кобура с маленьким пистолетиком.

– Отстегнуть «дерринджер». Под кровать его, подальше. Теперь нагнуться – медленно. Задрать левую штанину. Выше. Правую.

Так и есть – у левой лодыжки рукояткой вниз закреплен стилет. Хорошо экипировался господин Фандорин. Приятно иметь дело с предусмотрительным человеком.

– Теперь можете повернуться.

Повернулся сыщик правильно: безо всякой спешки, чтобы попусту не нервировать противника.

Зачем это у него на подтяжках четыре металлических звезды? Верно, опять какие-нибудь восточные хитрости.

– Отстегнуть подтяжки. Под кровать.

Смазливая физиономия сыщика исказилась от ярости. Длинные ресницы дрогнули – Фандорин щурился, пытаясь разглядеть лицо своего визави, стоявшего спиной к свету.

Что ж, теперь можно и показаться, проверить, хорошая ли у молодого человека зрительная память.

Оказалось, что хорошая: Ахимас сделал два шага вперед и с удовлетворением заметил, как щеки красавчика сначала покрылись багровыми пятнами, а потом сразу побелели.

Так-то, юноша. Судьба – дама с причудами.

Это не человек, а какой-то дьявол! Даже в сяринкенах распознал оружие. Эраст Петрович клокотал от бешенства, лишившись всего своего арсенала.

Или, точнее, почти всего.

Из всех многочисленных предметов обороны (надо же, а казалось, что переусердствовал со сборами) осталась только стрелка в рукаве рубашки. Стрелка была тонкая, стальная, закреплена на пружине. Достаточно резко согнуть локоть, и пружина распрямится. Но убить стрелкой трудно – разве что если точно в глаз угодить. Да и какое может быть резкое движение, если тебя держат под дулом шестизарядного «баярда»?

Тут темный силуэт придвинулся, и Фандорин наконец разглядел черты противника.

Эти глаза! Эти белые глаза! То самое лицо, которое столько лет снилось Эрасту Петровичу по ночам. Не может быть! Опять кошмар! Поскорее проснуться.

Надо было воспользоваться психологическим преимуществом, пока объект не пришел в себя.

– Кто сообщил адрес, время и условный сигнал?

Сыщик молчал.

Ахимас опустил дуло ниже, целя в коленную чашечку, но Фандорин, кажется, не испугался. Наоборот, бледности вроде бы поубавилось.

– Ванда? – не выдержал Ахимас, и в голосе прорвалась предательская хрипотца.

Нет, этот не ответит, подумал он. Умрет, но не скажет ни слова. Такой уж типаж. И тут сыщик вдруг разомкнул уста:

– Отвечу. В обмен на мой вопрос. Как был убит Соболев?

Ахимас покачал головой. Его не уставала удивлять человеческая экстравагантность. Впрочем, профессиональное любопытство на пороге смерти заслуживает уважения.

– Идет, – кивнул он. – Но ответ должен быть честным. Слово?

– Слово.

– Экстракт амазонского папоротника. Паралич сердечной мышцы при учащенном сердцебиении. Никаких следов. «Шато-икем».

Дополнительных пояснений не понадобилось.

– Ах, вот оно что… – пробормотал Фандорин.

– Так это Ванда? – сквозь стиснутые зубы спросил Ахимас.

– Нет. Она вас не выдала. Ахимас чуть не задохнулся от неимоверного облегчения – на миг даже закрыл глаза.

Когда лицо человека из прошлого напряглось в ожидании ответа, Эраст Петрович понял, почему он до сих пор еще жив.

Но едва прозвучит ответ на вопрос, имеющий для белоглазого такое значение, как немедленно грянет выстрел.

Тут не упустить бы миг, когда палец чуть шевельнется на спусковом крючке, начав движение. Имея дело с безоружным, вооруженный неминуемо приглушает свои инстинкты, ощущая себя в безопасности, чересчур полагается на бездушный металл. Реакции такого человека замедленны – это азбука искусства «крадущихся».