Мама Стифлера - Раевская Лидия Вячеславовна - Страница 80

— Тюх-тюх-тюх-тюх, разгорелся наш утюг… Завелась-то, завелась, последняя девственница Отрадного. Пойдём, стрельнём у кого-нибудь по сигаретке, и по домам.

— У тебя есть жвачка?

— У меня конфетка "Театральная" где-то в кармане валяется. Я тебе дам. Ну что, идём?

— Идём…

***

— Вов, у меня это… Ощущение такое, что я на этом свете уже не одна.

— В смысле? — Тупит муж. — Глистов подхватила, что ли?

— Хуёв-грибов. — Злюсь. — Ну, не тупи ты, Господи!

— Беременная?! — Муж откладывает газету, и встаёт с дивана. По комнате ходить начинает туда-сюда. — Ну… Это ж хорошо, Лидок! Это же замечательно! Ты тест сделала?

— Ничего я ещё не сделала. У меня интуиция. И два дня задержки. Я, наверное, щас в аптеку пойду.

— Ну, сходи… — Вовка выглядит растерянным, и молчит. И я молчу.

— Я это, Вов… Боюсь я чего-то… — Подошла, и носом в плечо Вовкино уткнулась.

— Ты чего? Чего ты? — Засуетился, по волосам меня гладит. — Всё хорошо, мы ж этого хотели, да? Ты же сама просила, помнишь?

— Помню… — Вздыхаю. — А теперь страшно. Мне только восемнадцать. Не рано, Вов?

— Ну… Бог дал ведь… У меня бабушка маму мою в пятнадцать родила. Мама меня в семнадцать… Не, они ж не того, они нормальные у меня… Обе уж замужем тогда были. Просто у нас в деревне, где мама родилась, это нормально…

— Вов… — Носом хлюпаю. — Мы-то не в деревне. Мне к врачу будет идти неудобно. Скажут, мол, натрахалась, мокрощелка малолетняя… Издеваться будут…

— Чего? — Встрепенулся муж. — Издеваться? С какого члена? Ты уже год как замужем! Кого ебёт сколько тебе лет? Пусть попробуют что-то сказать. Я ж это… Я ж сразу…

— Дай денег. — Тихо прошу. — Тест куплю, пойду.

— Пойди возьми, в коробочке. Что ты спрашиваешь-то? — Вовка всё ещё растерянный какой-то. Оно и понятно. Самому только двадцать два стукнуло. — "Денег дай"… Вот ерунду сказала. С тобой сходить в аптеку?

— Не надо. Я прогуляюсь, подумаю…

Ну, как скажешь. Сходи, погуляй, подыши. Только дорогу переходи осторожнее, ладно? Ты ж теперь не одна…

И улыбнулся так. Впервые за последние пятнадцать минут. Улыбнулся, губу закусил, и к окну отвернулся. И мне вдруг так легко-легко стало. Почему-то.

Взяла деньги из нашей коробочки, и в аптеку пошла…

Одна.

Подышать нужно, проветриться.

— Девушка, — обращаюсь в женщине в белом халате, стоящей по ту сторону аптечного окошка, — дайте, пожалуйста, тест на беременность.

— Ой, а захватите сразу ещё один! — Голос женский сзади. — Спасибо большое.

Оборачиваюсь.

Вздрагиваю.

Глупо улыбаюсь.

— Ершова, бляха-муха…

— Лидка, ёптвою…

— Юлька!

— Лидос!

— Ершова, зараза, где тебя носило три года, паразитку, а?

— Долгая история… Блин, ты чо тут делаешь? То есть… Чёрт, ты беременная что ли?

— Вот щас и узнаем. Тормозни: а тебе-то тест зачем?

— На стену дома повешу, блин. И смотреть на него буду, вместо телека.

— Женщины, вам отдельно пробивать, или вместе? — Девушка-провизор положила руки на кассовый аппарат, как на клавиши рояля. Я ж в музыкалку ходила, нас кисть держать учили… Тоже, поди, музыкой в детстве занималась… — Не задерживайте очередь.

— Вместе пробивайте! — Хором крикнули мы с Юлькой, и каждая полезла в сумку за кошельком.

— Лидос, отойди, я угощаю. — Ржёт Юлька, и отпихивает меня от окошка. — Бармен, два теста на беременность, хаха.

Провизор хмурится, но ничего не говорит. Покупки пробила, деньги у Юльки взяла, сдачу отсчитала.

— Пойдём, кофе угощу. — Беру Юльку под руку, и пихаю в сторону выхода. — Ты никуда не спешишь? Муж волноваться не будет?

— Не будет. — В сторону отвечает. — Никто не будет. Пойдём, посидим, поговорим…

— У нас, кстати, фитобар тут открыли. Пойдём лучше чайку травяного наебнём, целебного? Мы ж с тобой теперь, вполне возможно, беременные. Нам теперь надо здоровье беречь. Давай, давай, пошли скорее, дождь на улице, а я зонтик не взяла… Пойдём.

Юлька сидит напротив. Лицо серое. От чая с чабрецом пар душистый поднимается, Юлька его нюхает.

— Как же так, Юль… — Спрашиваю растерянно. — Ну, как же так, а?

— Вот так, Лид. — Юлька отпивает глоток, и снова паром дышит. — Я дома одна сидела. Соседка на работе, Толик тоже. Чую — живот прихватило. Ну, я таблеточку сульгина приняла, и дальше сижу. А живот крутит и крутит… Не поняла я сразу-то, Лид… В туалет пошла, присела, а он и пошёл у меня… Я ору, а дома никого нет. В туалете и родила… Он сразу мёртвым уже родился-то… Это не я виновата, ты мне веришь?

Я головой киваю, на Юльку смотрю.

— А тут соседка с работы вернулась… Скорую вызвала. Врачи приехали, стали мне втирать, что я криминальный аборт делала. Я ж на учёт по беременности не вставала нигде… А они говорят: "Какие таблетки принимала? Куда труп деть собиралась?" — Юлька тихо заплакала. — Какой труп, о чём они?! У меня уж и кроватка куплена была, и колясочка, и костюмчики… Я сама вязала… В помойке рылись как крысы… Упаковку из-под сульгина нашли, стали спрашивать, сколько я таблеток принимала. Как будто таблетками от поноса можно ребёнка убить, идиоты. А потом… Потом они мальчика моего в газету завернули, как воблу на рынке, меня в Скорую посадили, и свёрток этот мне прям под ноги швырнули… Говорят: "Смотри, на башку ему не наступи, а то вскрытие неверные результаты покажет"…

Чай остыл. Пар от него уже не поднимается, а Юлька всё носом в стакане… А я сижу напротив, и в свой стакан двумя руками вцепилась, аж рукам больно…

— А потом… — Юлька подняла голову, — Потом тяжко было долго. В роддоме неделю лежала, с перевязанной грудью, как мумия. Всем детей приносили, кормить, а я… — Юлька снова опустила голову, и ладонью лицо вытерла, — Толик приезжал, соки привозил, икру чёрную. А я жрать ничего не могу… Домой ехать боялась. Там кроватка, коляска, костюмчики… Но Толик всё куда-то убрал. Может, выбросил, может, отдал кому — не знаю… Мы потом ещё три месяца вместе прожили и разошлись. Так часто бывает… Смерть ребёнка или разводит, или сильнее делает. Нас она развела…

— Девушки, что-то ещё принести?

Позади нас девушка в белом халате стоит. Работница фитобара. Смотрит на нас хмуро. Наверное, действительно, странно со стороны всё это выглядело: сидят две бабы за стаканом чая, и ревут. Обе.

— Ещё чая, — говорю, — и коктейль кислородный. Мы беременные, не обращайте внимания. Перепады настроения, и всё такое…

Я попыталась улыбнуться. Девушка, не меняясь в лице, кивнула, и ушла за свою стойку.

— Ладно. Всё. Хватит об этом. — Юлька выдохнула, и похлопала себя по щекам. — Всё. Теперь ты расскажи: как ты?

— Как… Хорошо всё. Замуж вышла год назад. Тебя, вот, позвать, хотела, да у меня телефона твоего не было, ты ж так и не позвонила…

— Трахаться-то научилась? — Юлька уже улыбается. Лицо порозовело, вроде.

— Научилась.

— И как, нравится? Или мамины книги сделали своё чёрное дело?

— Не успели. — Смеюсь. — Я к Маринке на свадьбу пошла, а там с Вовкой познакомилась. Мать моя как узнала, что я уже того… Самого… Ну и погнала Вовку в ЗАГС. Благо, он её нахуй не послал. И меня любит, вроде. Не, точно любит.

— Во-о-от… Молодца! А всё ныла: "В сорок лет, в сорок лет, если доживу…" Эх, всё наперекосяк пошло, всё не так… Это я не про тебя, если что.

И тут меня осенило:

— Ершова, а зачем ты щас тест купила? Ты…

— Я. Не от Толика. Я недавно с парнем познакомилась, на работе. Ну так, чисто-просто для переночевать иногда… Походу, переночевала, блин…

— И что делать думаешь?

— Аборт, конечно! Что тут думать-то? Я этого хрена всего пару месяцев знаю, да ещё у него такая семейка Адамсов, что мама не горюй. Одна бабка чего стОит. Вечно рассказывает, что она какая-то там графиня-хуяиня-баронесса, и хвалится, что сроду не прикасалась к обоссаным пелёнкам своей дочери. Не царское это, типа, дело. И собака у неё пиздец какая. Кабысдох облезлый. Воняет жутко. И ещё он постоянно запрыгивает ко мне в постель, и дрочит, сука. Я блевать заколебалась. Пару раз переебала я ему по горбу, так бабка хай подняла: "Юлия, как вам не стыдно?! Я верю в реинкарнацию и в вечную любовь! В Дружка вселился дух моего покойного мужа, Серёжиного дедушки! А ты его бить изволишь, мерзавка!" Я, ей, конечно, ответила, что я тоже в любовь верю, и в прочую эпидерсию, но не мог бы Серёжин покойный дедушка дрочить в бабушкину постель, а не в мою? Всё. Бабка в обмороке. Овца старая, блять. А маме его щас шлея под хвост попала. Бабе полтинник, а она как пошла по мужикам носиться — они у неё меняются со скоростью стёклышек в калейдоскопе! Аж завидно даже. И что этих двух мымр объединяет — так это кровное родство, и открытая неприязнь лично ко мне. Они меня сожрут. Да и Серёга на мне не женится. Я ж у него тоже просто для поебаться. Вот такие дела, Лидос…