Та, что приходит вопреки - Басирин Андрей - Страница 4

- Ладно. Только я историю читал… Ну, типа у мужика «Ролекс» был, а он его угробить хотел. С вышки прыгал, тряс, все такое. А потом - в кастрюлю и кипятить. Полчаса кипятит, час - ничего.

- И?..

- Ну, остановились. Мужик сразу: в компанию письмо, дистрибьютору письмо, в швейцарское консульство письмо. Мол, часы стали, моральный ущерб охрененный.

- А те?

- Без проблем, говорят. Мы вам заплатим, только скажите, ради бога, что вы с ними сделали? Выплачивают компенсацию, чин чина, новые часы дают. Он думает: «О, халява прилетела!» Потом зырь в инструкцию, а там строчку добавили: «Кипятить больше часа строжайше запрещено».

- Здорово! - Тама хихикнула. Станька заулыбался:

- Вот я и хочу проверить: эти час протянут?

- Давай!

Тама сама набрала воду в кастрюлю и включила огонь. Часы обреченно булькнули.

Стэн склонился над кастрюлей.

- Идут. - Лоб его собрался озадаченными складками. - А вдруг это не подделка?

- Это ли-ша, - уверенно отозвалась Тама. - В сто раз хуже любой подделки.

Стоять над кастрюлей показалось ей ужасно скучно. И она утащила Стэна в комнату с буфетом, под насмешливый взгляд голодной луны.

…Когда через полчаса Стэн голышом выскочил на кухню, вода в кастрюльке била ключом.

- Ну что? - высунулась следом всклокоченная Тамина голова.

- Идут.

- Обалдеть! - Она деловито зашлепала к плите. Стэн оглянулся:

- С ума сошла? Ты простуженная! Брысь в постель!

- О да! Лечи, лечи же меня, мой повелитель!

2

Тама лежала под колючим одеялом, вдыхая острый запах верблюжьей шерсти. Простыня сбилась куда-то под диван, но искать ее не хотелось. За окном по-утреннему деловито собачились коты, выясняя, кто из них орел, а кто - мокрая курица.

Вот уже бог знает сколько дней Тама определяла время по кошачьему ору. «Ролекс» все-таки сварился, и счастливые не наблюдали ни часов, ни календаря.

Тама потянулась. Стэн отправился на лекции, заучка. Обещал вернуться к обеду, принести чего-нибудь вкусненького. Сама-то она решила лежать, пока не захочется в туалет, а потом уж встать окончательно.

Утреннее солнце заглянуло в комнату. За окном захлопали птичьи крылья, и Тама вдруг вспомнила.

Ей опять снилась стена из кирпича. Самая обычная стена, вот только кладка слишком свежая. Раньше сон этот приходил чуть ли не каждую ночь - с тех пор, как пропал Стэн, - потом исчез и вот сегодня вернулся вновь. Что в этой стене такого жуткого, Тама не знала. Но всякий раз, увидев ее во сне, она просыпалась с тяжелым сердцем.

Солнечный луч передвинулся, зажигая искру на фаянсовом боку Димуровой пиалы. Крылья летучих мышей предупреждающе поднялись.

«Гил… - ворвалось в голову Тамы, - опасность… порох господа…»

- Иди на все четыре полдня! - Тама вскочила и принялась сердито одеваться. Повалялась, называется! Еще придурок этот в голову лезет.

«Это важно, гил! Порох господа…»

- Отвянь!

В этот миг в дверь позвонили.

- Кто там? - Девушка бросилась в прихожую. - Стэнчик, ты?

Дверь отозвалась нетерпеливым лязгом. Тама насторожилась. Стэн тоже дергал ручку, но не так требовательно.

- Кто там? - повторила она.

- Телеграмма, - отозвался казенный голос. - Откройте. Сердце пропустило два удара и заколотилось с бешеной скоростью. За дверью стоял Анатолий Павленко, телохранитель Валентина. Рассказывали, что как-то он бежал с лесоповала и две недели пер сквозь тайгу, питаясь мясом убитой им сторожевой овчарки. Байка эта была сродни историям булгаковского Бегемота, но почему-то Толика все звали профессором Павловым.

Не отрывая взгляда от дергающейся ручки, Тама потянулась за рюкзачком. Возня за дверью усилилась. Вместо того чтобы выломать фанеру, Павлов зачем-то принялся ковыряться в замке. «Домушником себя мнит», - решила Тама. У уголовников тоже есть свои комплексы.

«Дерринджер» куда-то запропастился. Тама подняла рюкзак и вытряхнула его на пол. Оружие загремело по линолеуму, кувыркаясь, и в этот миг дверь сорвало с петель.

Ослепительный свет залил комнату. Тяжелая рука сграбастала девушку за ворот («мамочки! мамочки! мамочки!») и швырнула на диван.

- Что, овца? Беды не нюхала?!

От удара у Тамы из глаз посыпались искры.

- Полегче, Толик. Она мне целой нужна.

«И Валентин здесь, - обмерла Тама. - Ну, сейчас начнется…»

- Да ты че, Миядзаки? Ты гля на лярву! Она ж с козлом этим и в рот, и в грот, и в красную армию!

- Стал здесь. Умер. Понял?

Валентин подошел к Таме. Поправил на ее груди разорванную рубашку:

- Ну здравствуй, девочка моя. Что ж ты? Гуляешь с кем попало, от жениха бегаешь…

- Кто еще жених?! Ты, что ли?

Разбитый глаз уже начал заплывать. Тама потрогала его пальцем и подтянула колени к груди. Будущее виделось ей все более и более расплывчатым.

- Тома…

- Слышь, бугор, - перебил Павлов, - а может, ее того… с нежностью?

- Пасть закрой с нежностью. И фильтруй базло. - Валентин повернулся к Таме: - Не жених, говоришь… Ты подарки брала? Брала. За красивые глаза, думаешь?

Тама хотела былб объяснить за что, но пороху не хватило. Пришлось отмолчаться.

- Вот, сама видишь. Но я гордый, навязываться не буду. Часы верни, и в расчете. Ну? Что молчим?

- Нет у меня… часов…

- Правильно. Вот они.

В его руке мелькнул «Ролекс». Тама сжалась. Глядя на ее лицо, Валентин смягчился:

- Жив, жив твой гаденыш, не бойся. Я просто так не убиваю… Но тебе многое придется рассказать. - Взгляд его упал на пиалу: - Вот об этом, например.

Павлов с осторожностью коснулся пиалы пальцем. Отдернул. Покосился на Валентина:

- Это его, что ли?.. Колдуна твоего?

- Да, Толик. Видишь, как вышло? А теперь оставь нас наедине.

Когда телохранитель ушел, Валентин присел на диван рядом с девушкой:

- Тома, слушай. Твой парень жив и в общем-то невредим. Я…

- Так в общем или невредим?!

- Да ты дослушай, дура! - обозлился он. - Пара ребер, фингал… Ничего особенного. Давай лучше о Димуре поговорим.

- Ты и о нем знаешь.

- Я многое знаю, Тома. Не о том речь. Ты была у него, а значит, все мелкие обиды, - он подкинул в ладони «Ролекс», - в сторону.

Девушка насупилась, а Валентин продолжил:

- Он ведь тебе рассказывал, кто он, зачем?.. Вижу, что рассказывал. Димур - это сила. Письма куда угодно. Мгновенно. Понимаешь? А если послание не отдать - оно наполняется магией. Магией… - Валентин вытер испарину на лбу. - Я ведь когда-то фэнтези любил. Все снами жил, мечтаниями. А самая магия здесь, - он с хрустом сжал кулак. - Вот она. Толик любому назгулу сто очков форы даст. Короче, Тамара, нам нужна твоя помощь.

- В чем именно?

- Забьещь Димуру стрелку. Так, мол, и так, пиала твоя у меня, хочешь ее обратно - выходи, потолкуем.

- Он не станет с вами разговаривать.

- Знаю. Разговаривать мы и не будем. Я был у Димура два раза. Мог бы и третий, да вот не сложилось. И знаешь, что я увидел? Царапину на щеке - от бритвы. А раз его можно ранить, значит, и убить можно.

С деланым равнодушием Валентин откатал штанину и вытащил из ножен «шварцмессер».

«Сейчас будет ногти чистить», - решила Тама.

Так оно и вышло.

- Нам квартира его нужна. Зеркало. Сам-то колдун - союзник ненадежный. Морок наведет, магией ударит, хрена ли? Мне требуется кто-то вместо него. А на кону - жизнь твоего парня.

- Понимаю, - Тама облизнула пересохшие губы, - А если… - она чуть помедлила, - твое бандитье не справится?

- Тогда, милая, все будет зависеть только от тебя.

Грязные московские улицы слились в один гремящий, вопящий, воющий моторами водоворот. Тонированные стекла «Лендровера» серебрились весенними брызгами. Тама скорчилась на заднем сиденье, прижимая к груди пиалу.