Белая пума - Лоуренс Р.д. - Страница 5

Глава 3

Первые несколько дней новорожденные котята тихо мяукали, если хотели есть, но большую часть времени.спали около матери, а когда та покидала пещеру, чтобы утолить жажду, сворачивались в плотный клубок, ища уюта на ноге или ухе своего соседа. На четвертый день они стали более активными, неуклюже ползали и медленно карабкались друг на друга.

Самым подвижным оказался белый котенок. Он часто подползал к выходу из логова, определяя его местонахождение по прохладному воздуху, проникавшему в нишу из передней части пещеры. Мать неизменно выкидывала лапу и ловила его, затем, спрятав когти, втаскивала детеныша обратно в нишу. На десятый день котята прозрели. Белый самец первым увидел свет . Утром, когда его мать доедала в большой пещере койота, которого они убили и приволокла в свое убежище, он медленно открыл глаза. Он устремил взгляд к проему, на самое яркое место, и им овладело крайнее любопытство.

Покинув сестер, маленький кугуар направился к выходу. Он шел неуверенно, поскольку еще не умел координировать свои движения, но вскоре сообразил, что можно ориентироваться по запаху, оставленному на камне лапами матери. Он шатался, спотыкался, оступался, но упорно карабкался к источнику света. Ему потребовалось семь минут, чтобы преодолеть четыре метра, отделявших логово от короткого туннеля, который вел в главную пещеру.

Балансируя на краю проема, кугуар высунул голову из ниши. Его ослепил яркий луч света и оглушил шум водопада. С испугу он дернулся и, не удержав равновесия, кувырком полетел на дно пещеры, визжа во все горло.

Мать-пума, только что покончившая с койотом, услышала страдальческие вопли своего ребенка и стрелой бросилась на звук. В четыре грациозных прыжка она настигла своего невредимого, но перепуганного сына, утешила его ободряющим урчанием и, взяв в зубы, перенесла в логово.

Котята быстро подрастали и с каждым днем становились все активнее. В начале сентября, когда им исполнилось пять недель, белый кугуар весил уже три килограмма, на полкило больше каждой из своих сестер. Он был не только самым крупным из детенышей, но и самым неуправляемым и проявлял завидное бесстрашие. Едва мать уходила куда-нибудь, он тут же принимался обследовать большую пещеру, прекрасно усвоив, что в ее присутствии не следует выбираться из логова, потому что она немедленно с позором водворит его назад.

Однажды рано утром пума принесла в логово скелет оленя, чтобы котята поточили свои прорезавшиеся зубки. Заняв детенышей, она отправилась на поиски нового убежища.

Котята целый час, урча от удовольствия, лизали и грызли кости. После самочки заснули, а их братик решил отправиться на разведку. В то утро, завороженный радужной игрой брызг, которые переливались на солнце, проникавшем в пещеру сквозь туман, он набрался храбрости и пошел на свет. Он пробирался медленно, крадучись, прижимая уши к низко пригнутой голове, и все это время не сводил глаз с цели своего путешествия. Наконец он выпрямил ноги, поднял голову и прямо-таки прыгнул к выходу, жмурясь от яркого солнца. Его обдало брызгами. Котенок отскочил с громким воплем и агрессивно зашипел.

Ретировавшись на безопасное расстояние, он продолжил свои исследования. Котенок облизнулся, впервые в жизни пробуя на вкус воду. Она ему понравилась. Ободренный, он опять двинулся вперед и на этот раз, когда брызги посыпались на него, не остановился, а стал играть, ловя лапой капли. Он продвигался все дальше. И вдруг, впервые в жизни, оказался вне пещеры.

Деревья, водопад, озеро, величественные горы в снежных шапках, ослепительное солнце и огромное синее небо образовывали впечатляющую панораму, которая поначалу полностью завладела его вниманием. Потом до него донесся мелодичный клич пестрогрудой овсянки. Он стал прислушиваться, мотая головой, и наконец увидел птенца — пухлую птичку с коричневым оперением, сидевшую на пихте.

Наблюдая за поющей птицей, котенок осознал, что ощущает запахи овсянки. почвы, воды, каких-то животных и еще множество других. Это все были незнакомые ароматы, которые он не мог определить. Растерянный, он сполз с камня и помчался назад в пещеру, где

оставался до возвращения матери, объявившейся только во второй половине дня.

Пума нашла новое логово в одиннадцати километрах от водопада. и решила перенести туда детенышей в тот же день. Пещера находилась в западной части Хейзелтонских гор, у слияния рек Зимец и  Каньон-Крик, на склоне, усеянном трещинами и валунами, среди которых котята всегда сумеют спрятаться, если медведю или вол-ку вздумается напасть на них. Образовавшаяся в результате обвала пещера являла собой идеальное убежище. К ней прилегал большой оползневый участок, выстланный щебнем и каменными глыбами, откуда открывался прекрасный вид на раскинувшуюся виду местность.

В логове у водопада пума вылизала дочерей, потом взяла зубами за шкирку сына и покинула пещеру. Котенок, привычный к подобному обращению, висел спокойно — не визжал и не брыкался. Через час он был доставлен в новое логово, где пума выпустила его из пасти и облизала. Затем она угрожающе фыркнула на сына. Напуганный, тот забился в дальний угол пещеры. Пума не стала задерживаться. Не мешкая, она отправилась за меньшей из дочерей. К ночи ее три котенка были устроены в новом жилище.

К третьей неделе сентября белый котенок весил четыре с половиной килограмма, а его сестры — по три с половиной. Хвосты у них вытянулись, пятна тускнели. На белоснежном самце они почти полностью стерлись, только на мордочке и хвосте оставались еще темные отметины.

Маленький кугуар однажды уже выследил и поймал красную бел-ку, а его сестрички ловили мышей и полевок, которые стали чаще покидать свои норы с наступлением осени, преобразившей дикую природу. Лиственные деревья постепенно одевались в восхитительней нежный багрянец, иголки лиственниц желтели. Медведи и птицы лакомились поздними плодами ирги, медвежьей ягоды и бузины.

Однажды ранним вечером, вскоре после того, как мать-пума отправилась на охоту, трое котят выскочили из пещеры и, резвясь, помчались вниз по склону к зарослям медвежьей ягоды, росшей вокруг валунов и поваленных деревьев. Мелкие красные бусины зазывно алели на фоне зеленых листиков. Котята крадучись пробирались по лиственно-ягодному ковру, гонялись за мышами или боролись друг с другом.

Самая маленькая пума, отдалившись от двух других детенышей, драла трухлявую корягу, отковыривая от нее большие влажные щепки. Увлеченная этим занятием, она не заметила, что ее брат с сестрой внезапно куда-то исчезли. Те поспешили скрыться в пещере, потому что белый котенок вдруг учуял резкое зловоние, посеявшее в нем панику.

Маленькая самочка продолжала корябать бревно и вдруг услышала рядом тяжелые, шаркающие шаги. Она повернула голову и увидела черного медведя — огромного тучного зверя, выступившего из-за большого валуна. Она хотела убежать, но не успела. Медведь пнул ее своей могучей лапой, подбросив на два метра вверх. Она кувырком отлетела на груду камней, при падении сломала позвоночник и ударилась головой. Довольный, что избавился от конкурента, медведь принялся уплетать зрелые плоды.

Часом позже, когда горы окутала почти кромешная тьма, с охоты вернулась пума-мать. На этот раз неожиданность подстерегала медведя.

От подножия возвышенности пума не видела незваного гостя, но чувствовала и слышала его. Под прикрытием больших валунов пума начала взбираться по склону — быстро, но бесшумно. Спустя несколько мгновений она уже занимала позицию на камне в девяти метрах над медведем. Напружинившись, она взвилась с валуна.

Медведь не подозревал о присутствии пумы до тех пор, пока над ним не нависла ее подвижная тень — темный силуэт на фоне вечернего неба. С удивительной для его неуклюжей комплекции расторопностью он развернулся мордой к летевшей на него кошке, одновременно поднимаясь на задних лапах. Но было уже поздно.

Передние лапы пумы, распростершей свое туловище в воздухе параллельно земле, врезались ему в грудь. На скорости более пятидесяти километров в час она вложила в удар всю свою мощь. Медведь опрокинулся, едва не сломав себе шею, так как голова его дернулась вперед.