Дневник памяти - Спаркс Николас - Страница 14

Она угадала.

Ной проснулся еще до рассвета, быстро оделся – вчерашние джинсы, футболка, фланелевая рубашка, синяя куртка, ботинки. Почистил зубы, выпил стакан молока и прихватил со стола пару печений. Поздоровался с Клем – та лизнула его пару раз в знак приветствия – и спустился к причалу, где хранился каяк. Ной любил бывать на реке – прогулка на лодке успокаивала, расслабляла мышцы, приводила в порядок мысли.

Старенький каяк, потертый и побитый волнами, висел на двух ржавых крюках у причала прямо над водой, повыше, чтобы избежать сырости и рачков. Ной снял лодку, поставил у ног и быстро проверил, все ли в порядке. Скупыми, привычными движениями спустил каяк на воду и вскоре уже летел вверх по течению – сам себе и штурман, и мотор.

Прохладный воздух покалывал кожу, небо переливалось разными красками – черное, как уголь, прямо над головой, ближе к горизонту оно синело, голубело и наконец, касаясь земли, становилось серым. Ной глубоко вдохнул аромат сосен и солоноватой воды и задумался. Вот по чему он скучал больше всего, живя на севере. Там он слишком много работал и слишком мало бывал у воды. Походы, прогулки, свидания, работа… Как только выдавалось свободное время, Ной покидал город и обошел немало мест в Нью-Джерси, но поплавать на лодке не удалось ни разу. Поэтому, вернувшись домой, он первым делом кинулся к реке.

В рассвете на реке есть что-то особенное, почти мистическое. Именно здесь Ной встречал почти каждый новый день, не важно – солнечный и ясный или хмурый и холодный. Наклоняясь над стальной поверхностью воды, он греб ритмично, в такт звенящей в душе мелодии, и встречал то семью черепах, отдыхающих на полузатопленном бревне, то цаплю, взмывающую в небо, – перебирая ногами прямо по поверхности воды, она отрывалась от нее и исчезала в серебристой предрассветной дымке.

Ной выгреб на середину потока и увидел, как по речной глади разливается оранжевый свет солнца. Он остановился, легкими гребками удерживаясь на месте, чтобы не снесло течением, и посмотрел на верхушки деревьев, подсвеченные утренними лучами. Ему всегда нравилось останавливаться вот так, в момент зарождения нового дня, и смотреть, как расцветает мир – словно каждый раз рождается заново. Ной снова с силой заработал веслами, прогоняя ночную вялость и встречая утро.

В голове всплывали вопросы, они вертелись и подпрыгивали, как капли воды на раскаленной сковородке. Что за человек этот Лон? Как он относится к Элли? И зачем все-таки она сюда приехала?

Вернувшись к пристани, Ной почувствовал себя гораздо бодрее, чем раньше. Он с изумлением отметил, что плавал около двух часов. Хотя на реке время часто пролетает незаметно, и Ной давно привык к таким фокусам.

Он повесил на место каяк, пару минут помахал руками, потянулся и направился к сараю, где хранилось каноэ. Вытащил лодку на берег, положил у воды. Повернув к дому, Ной с неприятным удивлением заметил, что у него чуть-чуть ломит ноги.

Рассветная дымка так и не рассеялась до конца, да и ломота в ногах обычно предвещала дождь. Ной посмотрел на запад и увидел тучи – плотные и низкие, пока еще далекие, они неуклонно двигались в его сторону. Слабый, но ровный ветер гнал их все ближе и ближе, и Ной понял, что не хотел бы оказаться на улице, когда эти тучи прольются. Черт! Сколько у него осталось времени? Пара-другая часов, может, чуть больше. А может, и меньше.

Ной вошел в дом. Принял душ, надел новые джинсы, красную рубашку и черные ковбойские ботинки, причесался и спустился в кухню.

Вымыл вчерашнюю посуду, немного прибрал в комнатах, сварил себе кофе и вышел на веранду. Небо уже потемнело. Ной кинул взгляд на барометр. Стрелка стояла неподвижно, хотя через какое-то время она наверняка поползет вниз. На западе-то уже совсем черно.

Ной давным-давно взял за правило не шутить с погодой и сейчас встревоженно размышлял, стоит ли снова выходить на воду. Дождь – ерунда, а вот молнии, особенно на реке… Каноэ – слабое укрытие, когда воздух кругом наэлектризован до предела.

Отложив решение на потом, Ной сделал последний глоток кофе и пошел к сараю, где хранились инструменты. Взял топор, большим пальцем проверил остроту лезвия и тут же потянулся за точильным камнем. «Тупой топор опасней острого», – говаривал отец.

Следующие двадцать минут Ной колол дрова и складывал их в поленницу – точными, легкими движениями, не уставая и не останавливаясь. Несколько полешков он отбросил в сторону и, закончив колоть, занес их в дом, уложив около камина. Там, на своем привычном месте, висела картина Элли. Ной посмотрел на нее и даже потрогал, все еще не веря до конца, что девушка, потерянная, казалось, навсегда, действительно приехала к нему. Господи, что же в Элли такого, что после стольких лет разлуки он не может думать о ней спокойно? Что за странную власть она имеет над ним?

Ной повернулся и, покачивая головой, снова вышел на веранду. Барометр показывал все то же. Ной взглянул на часы.

Элли вот-вот приедет.

Элли выскочила из ванной и принялась одеваться. Она распахнула окно и убедилась, что сегодня совсем не холодно. Поэтому выбор пал на кремового цвета легкое платье с длинными рукавами и воротником-стойкой – мягкое и удобное, оно удачно облегало фигуру и смотрелось очень неплохо. И еще у Элли были с собой белые босоножки, в тон платью.

Утро Элли провела, бродя по центру города. Великая депрессия прокатилась по нему, повсюду оставив свои следы, и все же новое богатство робко приподнимало голову. «Масонский театр» – кстати, старейший кинотеатр в округе – несколько обветшал, но по-прежнему манил поклонников парочкой новых фильмов. Парк Форт-Тоттен за четырнадцать лет совсем не изменился; казалось, и дети, игравшие там после школы, остались теми же. Элли улыбнулась, вспомнив детство, когда многое было гораздо проще. Или это только сейчас так кажется?

А теперь все сложнее некуда. Будто бы и не случайно, будто бы все предопределено. Интересно, что бы она делала сейчас, не попадись на глаза та статья? Представить нетрудно – ее обыденная жизнь не отличалась особенным разнообразием. Сегодня среда, а это значит бридж в загородном клубе, потом заседание Лиги женщин, где скорее всего обсуждали бы организацию очередного благотворительного фонда для какой-нибудь школы или больницы, потом какой-нибудь визит вместе в мамой, а после домой – приготовиться к обеду с Лоном, потому что в среду он заканчивает в семь. Это их традиционный совместный выход – раз в неделю.

Элли подавила досаду. Может, когда-нибудь все изменится? Лон часто обещает стать свободнее и даже выполняет свои обещания – на неделю или на две, – а потом опять как всегда: «Прости, родная, сегодня не могу. Очень занят, понимаешь? Мы обязательно встретимся, как только я освобожусь».

Она никогда не ссорилась с женихом, зная, что Лон говорит чистую правду. Работа адвоката требует много времени – и до суда, и на заседаниях, – вот только зачем Лону тратить столько сил на ухаживания, если теперь они почти и не видятся?

Элли дошла до картинной галереи и, погруженная в раздумья, чуть не прошла мимо, но вовремя опомнилась и вернулась. У дверей помедлила, вспомнив, когда она в последний раз заходила в музей. Года три назад, а может, и больше. Интересно, почему?

Она вошла внутрь – галерея открывалась рано, одновременно с большинством магазинов на Мейн-стрит – и побрела вдоль увешанных картинами стен. Художники явно местные, большинство полотен так или иначе изображают океан. Синие просторы, песчаные пляжи, старомодные парусники, шлюпки, волноломы, пеликаны, чайки. И волны. Разной формы и величины, всевозможных оттенков – через несколько минут просмотра они стали казаться ей совершенно одинаковыми. Похоже, художники здесь то ли ленивые, то ли не очень-то одаренные.

Хотя… На следующей стене висело несколько картин, которые понравились Элли гораздо больше. Подписанные именем, которое она никогда не слышала, – Элейн, они напоминали о греческой архитектуре. Картину, которая больше всего привлекла ее внимание, художник, видимо с умыслом, заполнил нарочито небольшими фигурками людей, размашистыми линиями и яркими цветовыми пятнами. Все изображение казалось несколько размытым, как бы не в фокусе, зато краски были живыми, линии причудливо извивались и притягивали глаз, будто подсказывая, на что еще обратить внимание. Картина выглядела динамичной, и чем больше Элли смотрела на нее, тем больше она ей нравилась. Элли уже решила купить вещицу, когда осознала, что полотно напоминает ее прежние работы. Сообразив это, Элли рассмотрела картину еще внимательнее и подумала, что Ной, возможно, прав и ей стоит вновь заняться живописью.