Дочь Эхнатона - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 5

Юному фараону было о чем подумать. Теперь столицей Египта снова стали Фивы. Прекрасный город Атона заброшен, а здесь возникли неисчислимые заботы – восстанавливать храмы Амона, воздвигать новые святилища, ублажать жадных и корыстных жрецов, которых стало во много раз больше, чем было когда-либо. Жрецы забрали себе лучшие земли, требуют богатых жертвоприношений богам. И снова, как было много лет назад, когда вступил на престол Эхнатон, рабы мрут как мухи. Фараону Тутанхамону жаловались, что нет им спасения при той скудной пище, которую определили для них надсмотрщики и жрецы. «Рабы – не люди, они обречены с того часа, когда богу было угодно отдать их в рабство, – думал фараон, – но ведь больше пользы от живых рабов! Что толку от того, что их кости истлеют без священных пелен и без гробниц?»

На этот раз фараон с раздражением думал о приходе Эйе. Ему не хотелось видеть верховного жреца, не хотелось с ним разговаривать, а это было неизбежно. Все в его руках! Как давно это началось!.. Прежде, когда страной правил великий и мудрый Эхнатон, Эйе не был так силен. Смелый и бесстрашный фараон восстал против всесильных жрецов. Он заставил людей поверить ему. Никто не смел прекословить. Он не побоялся сказать, что есть лишь один бог – Атон. Он закрыл многие храмы и воздавал жертвы только великому Атону, богу солнца. При Эхнатоне верховный жрец не имел такой силы, а теперь он имеет.

Прежде чем Эйе перешагнет порог священных покоев, хорошо бы увидеть звездочета. Тутанхамон протянул руку к золотому молотку, и тут же, после трех ударов, явился его звездочет. Высокий, костлявый, с длинным посохом, в короткой юбке, звездочет имел лишь один знак своего достоинства – прекрасный скарабей из зеленого драгоценного камня висел на его волосатой груди. Он был так хорош, этот скарабей, что мог бы даже украсить грудь повелителя.

– Что ты скажешь мне? – спросил милостиво фараон, обратив свой взор к распростертому у трона звездочету. – Что ждет меня, что сбудется?

– Все, что задумано владыкой земли и неба, – все сбудется. Попутный ветер ведет твои корабли в покоренные страны, и скоро в священные Фивы доставят драгоценное дерево, слитки золота, серебра и даже кусочки редчайшего в мире железа. Тысячи невольников прибудут в твою страну отовсюду, где твое имя священно. Сегодня небо милостиво, тебе будет удача!

– А свиток? – спросил с нетерпением фараон. – Ты нашел поучение Ахтоя Третьего? Мне нужны его советы сыну Мерикару. Читай советы, я тороплюсь: сейчас появится верховный жрец храма Амона, и будут новые заботы.

– Он велик, этот свиток! Но я прочту тебе кое-что, пока заботы о храме Амона не отвлекли тебя, мой великий господин. В поучении Ахтоя есть такие слова: «Возвеличивай твоих вельмож, и они исполнят твои постановления. Тот, кто обеспечен в своем доме, не пристрастен, ибо он богат и не нуждается, бедняк же не говорит согласно истине. Несправедлив говорящий „я хочу“! Он пристрастен к тому, кого он любит, он склоняется к владельцу его подношений. Могуч царь, имеющий свиту, славен богатый знатными. Говори истину в своем доме, и вельможи в стране будут бояться тебя… Твори истину, и ты пребудешь на земле. Успокой плачущего, не притесняй вдову, не отстраняй человека от имущества его отца, не удаляй вельмож с их мест. Не убивай – это не полезно для тебя, но наказывай ударами и заключением, и тогда эта земля процветет… Не убивай человека, достоинства которого ты знаешь, о котором ты пел писания».

– Все это я знаю с колыбели, – сказал фараон, прерывая звездочета. – Ты свободен. Я жду верховного жреца.

Тутанхамон был в дурном настроении. Поучение Ахтоя, против его ожидания, не развлекло его. У фараона были сейчас совсем другие мысли. Он хотел сделать наоборот – проявить справедливость в отношении невольников, а вовсе не вельмож, как советовал сыну Ахтой.

Несколько времени назад начальник строительства Карнакского храма сказал ему, что он пообещал свободу очень искусным мастерам-сирийцам, если они хорошо поработают на отделке храма. Это были умелые камнетесы, ловкие и быстрые. У них был отличный инструмент, которым они владели лучше многих других. И вот, когда закончились работы, жрецы отказали невольникам в обещанном. Их погнали на новые работы и пригрозили заточением. Старший из мастеров, весьма искусный в грамоте, сумел передать фараону папирус, в котором рассказал о страшной несправедливости и просил милости божественного правителя.

Вспоминая сейчас эту печальную историю, Тутанхамон захотел выполнить обещанное – отпустить невольников. Он сделал бы это немедля, но Эйе ведь не согласится. Надо поссориться с верховным жрецом. А это утомительно. Вот придет Эйе, и он скажет ему: «Жрецы не хотят, а я хочу. Делай по-моему!»

На этот раз Эйе прибыл без своей свиты жрецов. Он сказал, что должен сначала поговорить с божественным фараоном о важных делах страны, а потом начнется священнодействие в храме Карнака.

– Я озабочен, мой повелитель, – сказал Эйе, целуя след божественной сандалии. – Я должен рассказать тебе о тревоге. Она не дает мне покоя. Заставляет дни и ночи думать об одном и том же.

– О чем это, Эйе?

– До меня дошли тревожные вести. Они опередили твоего любимого полководца, военачальника. Ты доверяешь ему чрезмерно. Но он не стоит того. Я не доверил бы ему и сотни воинов. Речь идет о Хоремхебе.

– Твое недоверие к моему полководцу непонятно мне, – отвечал Тутанхамон. – Еще юношей он был телохранителем Эхнатона.

– И я служил великому фараону Эхнатону, – отвечал Эйе, не глядя в глаза фараона.

Тутанхамон обратил внимание на скрытое волнение верховного жреца, который умел не выдавать своих чувств и, как всегда, маскировался, стараясь сделать лицо холодным и непроницаемым, словно на нем была маска.

– Я бы отправил Хоремхеба в самый дальний ном, – предложил Эйе, – пусть охраняет твое великое и непобедимое царство. Он должен вернуться с победой, но ты не оказывай ему почестей и не оставляй его в Фивах. Он не заслужил почестей победителя.

– В чем же он провинился? – недоумевал фараон. – Может быть, ты скажешь мне причину твоей тревоги?

– Я предвижу, что длинные руки твоего военачальника протянутся к трону… Я о тебе пекусь, мой божественный Тутанхамон…

– Не может быть, Эйе!.. Я не поверю в такое предательство! Не огорчай меня и не думай так дурно о моем военачальнике. Почему вдруг тебе пришли в голову такие мысли?

Подумав немного, Эйе ответил:

– У меня есть длинные уши, мой великий господин. Они протянулись через пустыню к землям страны Куш и услышали недозволенные речи Хоремхеба. Я сказал, а ты повелевай…

Тутанхамон вдруг вспомнил: утро, прекрасное кресло, радость встречи с любимой и длинные иглы, пронзившие его сердце до самой лопатки. И все это от дурных слов старого жреца. Ему стало обидно за себя, за свою беспомощность, за то, что он никогда не решится избавиться от Эйе, который становится ему все более неприятен, особенно с тех пор, когда во всем призналась его любимая Анхесенпаамон. Нет, нет, тысячу раз нет!..

Тутанхамон сказал:

– Я ничего не слышал. Я ничего не знаю. Хоремхеб мой лучший полководец. Мое желание непоколебимо. Его встретят с почестями. А сегодня мы освятим стелу в Карнакском храме.

Подняв руку, Тутанхамон дал понять, что больше говорить не о чем. Эйе удалился, и тут же вошли носители опахала и вельможи.

Разговор фараона с верховным жрецом Эйе должен был остаться в тайне. И даже носители опахала не должны были слышать что-либо. Ведь известно, что уши имеют память, и кто знает, не дойдет ли до полководца Хоремхеба какое-либо слово, которое оскорбит его достоинство. Как ни силен Эйе, но войско великого владыки Египта подчиняется Хоремхебу. Нельзя, чтобы полководец заподозрил недоброе.

Носители опахала, выстроившись позади царского трона, взмахами вееров из громадных пестрых перьев создавали легкий приятный ветерок. Фараон вздохнул и покосился на царедворцев, которые распростерлись у трона в ожидании ответов на свои вопросы. Ему не хотелось сейчас говорить с ними, ему хотелось подумать над словами Эйе. В душе копилось раздражение против верховного жреца.