Закопай поглубже - Сивинских Александр Васильевич - Страница 2

Опасный, очень опасный противник.

Почти такой же опасный, как Мурка. Даже, может быть, такой же, как я.

Опустившись на одно колено, я стал ждать. Когда крадущийся по кругу «сержант» оказался на линии огня, потянул спусковой крючок.

Помповое ружье двенадцатого калибра - страшно убойной силы вещь. Особенно на малых расстояниях. Упыря будто лавиной снесло. Он опрокинулся на пол и заелозил там, пытаясь подняться на четвереньки. Из простреленной грудины толчками выплескивалась пенящаяся жидкость, чертовски похожая на темное пиво. Издыхать он, похоже, не собирался. Как не собиралась и Мурка доделывать начатое мною.

Умная девочка, знает, что в нашем деле спешка хуже паники.

Я мягко соскочил в чулан. Передернул затвор. Прицелился в голову упырю.

И тут он прыгнул. Только что валялся на спине, еле шевелился и, казалось, был вполне готов к отправке в ад - и вот бросился. Стремительно. Такие впечатляющие броски мало кто, кроме нас с Муркой, видал, и слава богу. Выполнить их способны только раненые кровососы высшего ранга. А раненый упырь, как любой раненый хищник, опасней вдвойне.

В начале полета поджарое тело «сержанта» съежилось в комок, а в конце - разжалось. Лапы со скрюченными когтями замолотили по воздуху, точно лопасти промышленного вентилятора. Каждый удар, попади он в цель, разорвал бы меня надвое. Однако я ждал этого прыжка, поэтому за мгновение до него нырнул в сторону и вниз. Упырь врезался в стену. Стена, оказавшаяся всего лишь тонкой дощатой перегородкой, рухнула. Полетела пыль.

Кровосос, нелепый и страшный, как огромное насекомое, кинулся прочь. Зигзагом. Я выстрелил вдогонку, но промазал. Преследовать его смысла не было. Все равно вернется. Наружу ему нельзя, сгорит, как бенгальская свеча. Единственный шанс сохранить - не жизнь, нет, существование - это попытаться расправиться с нами. А потом дождаться ночи и отправиться за единственным лекарством, которое требуется упырю.

Он вернулся.

Он был страшен. Ничего человеческого в нем больше не осталось. Семьдесят килограммов перерожденной плоти и сто семьдесят лошадиных сил дикой ярости. Он даже двигался по-звериному, на четырех конечностях. И двигался с такой скоростью, что казалось, бестий здесь как минимум две.

Выставив вперед ружейный ствол, я прижался спиной к стене барака. Мурка молча скалилась рядом. Упырь тенью метнулся вверх, на миг прилип к потолку, а когда я выстрелил, оттолкнулся и полетел на нас. Это было почти красиво. Гигантская тварь с широко растопыренными лапами и разинутой пастью, несущаяся по воздуху со скоростью атакующего орла. Рассматривать такое зрелище в убогом мерцании горняцкого фонаря? Кощунство.

Локтем и ногой я ударил назад.

Гвозди я предусмотрительно вытащил еще перед началом операции. Доски, которыми было заколочено окно, держались только на честном слове. Щит-ставня вывалился наружу. В барак хлынул утренний свет солнца.

Мы с Муркой прыснули в разные стороны. Вспыхнувший синеватым огнем упырь с пронзительным визгом вылетел в окно и упал на растрескавшийся асфальт тротуара.

Горел он недолго. Зато чадно, с треском и обилием искр.

Наружу мы вышли, как воспитанные господа, через дверь.

Добравшись до машины, я прежде всего разоружился и сбросил амуницию: шлем с фонарем, респиратор, японские доспехи для кэндо, сапоги. Потом напоил Мурку, умылся под переносным рукомойником и напился сам. И лишь после этого достал мобильник и позвонил. Ответили сразу.

- Александр Романович, - сказал я, - это Колун.

Идиотский псевдоним, по-настоящему идиотский. Но если судить о собственной физиономии объективно, то довольно точный. Не говоря уж о фамилии. Фамилия у меня Раскольник. Угадайте с двух попыток имя. Впрочем, достаточно и одной.

- Здравствуйте, Колун. Чем порадуете?

- Дело сделано, - сказал я. - Было семь штук, полный прайд. «Сержант», баба-«маркитантка» и пять «солдат» разного возраста. Все испарились. Высылайте уборщиков.

- Вы в порядке?

- В полном.

- Отлично. Гарантируете, что все чисто?

- На все сто.

- Принято. Уборщики выезжают. Благодарим, Родион. И погладьте за нас Мурку.

- Весь свет желает, чтоб меня все-таки сожрали. Не упыри, так напарница, - сказал я. - Сами погладите при случае. Если руки не жалко.

Александр Романович довольно заржал и отсоединился.

- Пора мотать отсюда, - объявил я Мурке, побросал вещички в машину и сел за руль.

Росомаха устроилась по соседству, выставила башку в боковое окно. Требовать от нее пристегнуть ремень безопасности - совершенно бесперспективное занятие. Знаю по опыту.

Сладкая парочка - я и Мурка - картина еще та. Крупный мужик с лицом, зверское выражение которого не способна облагородить даже шкиперская бородка, плюс росомаха. Считается, что приручить или выдрессировать росомаху невозможно в принципе. Это самый коварный, злобный и независимый хищник на свете, хуже гиен и ягуаров. Так оно и есть. Мурка - коварная, злая, не приручаемая. Да я никогда и не делал попыток приручить ее или выдрессировать. Все гораздо проще. Или сложней, как посмотреть.

Мы дружим, сотрудничаем, мы целиком и полностью равны.

Началось все до банальности просто: я нашел в лесу тяжело раненную росомаху. Другой бы бросил подыхать или добил, а я решил дать ей шанс. Сильное животное, по-своему красивое; редкое. Пусть со скверной репутацией, но ведь и моя собственная - не из тех, что ставят в пример подрастающему поколению. К тому же росомаха пострадала в явно неравной схватке. Кроме огнестрельной раны, на теле имелись множественные следы от зубов. Я решил, что погрызла ее охотничья собака.

От потери крови будущая Мурка настолько ослабела, что не могла даже огрызнуться, когда я наскоро ее бинтовал. Только приподнимала губу и еле слышно шипела. Наверное, ей казалось, что она скалится и грозно рычит. Закончив перевязку, я отвез ее домой, где знакомый ветеринар залатал ее уже всерьез. Собственно, он только извлек картечины, наложил швы да обматерил меня за идею выходить зверюгу, которая непременно перегрызет мне глотку, если выживет. Впрочем, он был уверен, что росомаха не выживет.

Она выжила. И, едва набравшись сил, сполна отплатила мне за милосердие и уход.

Тогда моя карьера истребителя упырей только начиналась. Был я хорош. Разъезжал на мотоцикле «Урал», в кожаном плаще, порыжевшем от времени, высоких шнурованных ботинках и танкистском шлеме. Волосы у меня были до лопаток, на боку казацкая шашка, а за поясом - двуствольный обрез. Еще имелся топорик, закрепленный на правом бедре. С таким-то именем да без топора?

Меня не принимали в расчет ни патриархи самих кровососов, ни те большие люди, которые следят за поголовьем «ночного племени». Обе стороны считали, что в самое ближайшее время Родю либо прикончат, либо инфицируют, покусав. Таких ухарей, решивших, что их святое предназначение - истреблять нежить, появляется ежегодно приличное количество. Причины у всех различные. Для кого месть, для кого идея, для кого желание экстремальных развлечений. Для многих - деньги. Сам я как раз из последних. С небольшой, бодрящей примесью идейности.

Будучи восторженным идиотом (тогда преобладало желание поразвлечься «на грани»), я натворил глупостей. Выбил прайд не полностью. И без того семейка была куцая, всего четыре члена, так я еще умудрился проморгать маркитантку и «сержанта». Обитали упыри в единственной избенке заброшенной деревни. Питались коровьей кровью: недалеко располагалась животноводческая ферма. Скотовод меня и нанял за какие-то смешные деньги.

В логово я вошел в полдень, предварительно сорвав с окон ставни и выломав дверь. Без особого труда пристрелил двоих новобранцев, решил, что больше никого нету, и подпалил избу. Дом сгорел быстро, заодно с дворовыми постройками, на которые перекинулся пожар. А две твари в погребе уцелели. Бока им подкоптило, но это только добавило им злости. Они дождались ночи и, руководствуясь нюхом, помчались мстить. Войти в дом незваными упыри не могут, тут известное поверье справедливо… только вот спал я по летнему времени в гамаке, на свежем воздухе.