Закопай поглубже - Сивинских Александр Васильевич - Страница 11

Кусты расступились. На полянку шагнул человек в ярком спортивном костюме и пижонских серебристых сапогах. Голова у него была перебинтована, глаза скрыты за синими противосолнечными очками. На щеках играл полупрозрачный юношеский румянец.

Старший лейтенант Куклин, герой борьбы с дикими росомахами собственной персоной.

- Книга Рафли! - повторил он благоговейно. - Кровь господня, а ведь я догадывался, что старый нетопырь ни на что другое не клюнет.

- Наконец-то все в сборе, - буркнул я, отступая к самому краю твердой почвы. Ранец перекочевал обратно за плечи. Зато в руке у меня возникла граната. - Можно начинать сеанс черной магии с ее последующим разоблачением. Сознавайся, Вера, ты с самого начала была в сговоре с этим младым кровососом? Он подговорил тебя пожаловаться на Рыкова мне?

Вера, насупившись, безмолвствовала.

- Ну, не молчи, красавица! - подбадривал я. - Неужели ты, такая сообразительная, не понимала, что ему просто нужно было спихнуть полковника чужими руками? Думаешь, ты ему интересна? Не обольщайся. Патриархи и матриархи предпочитают живых, человеческих партнеров. Если б он даже позволил тебе стать высшей, то лишь затем, чтобы потом прикончить. Знаешь, красавица, эти упыри забавные существа. Вроде американских индейцев, коллекционировавших скальпы. Только собирают не волосы, а клыки сородичей. Чем богаче коллекция, тем влиятельней обладатель. Но не думаю, что лейтенант дал бы тебе шанс присвоить зубы полковника Рыкова. Слишком лакомый кусочек. Скальп вождя, понимаешь?

- Брось заговаривать зубы, мартышка, - презрительно сказал Куклин. - Давай сюда Книгу - и останешься жив.

- Минуту терпения, клоп-переросток, - огрызнулся я и подбросил на руке гранату. - Отдам. В обмен на информацию.

- Наглый какой. Ну, хрен с тобой, спрашивай.,.

- Зачем ты убил Хоха, офицер?

- Весь город знает, что его загрызли бродячие псы.

- Так мы каши не сварим, лейтенант. Похоже, тебе все-таки придется нырять за Кодексом в самую трясину. - Я снова подбросил гранату. - И собирать ее там по клочкам.

- Это была месть, - прошипел взбешенный Куклин. - Восстановление справедливости. Лет семь назад Хох был редактором издательства, которым сейчас руководит. Руководил. Я - человечком. Я принес ему рукопись романа. Отличного романа, гениального. Я вложил в него всю душу. А этот негодяй сначала тянул время, скрывался от меня за своими секретаршами, не отвечал на телефонные звонки и письма, а потом - отказал. Меня даже на порог не пустили, когда я хотел выяснить причину отказа!

- Успокойся, милый, - подала голос Вера.

- В ярости я сжег роман, - продолжал страстно говорить Куклин. - О чем до сих пор чудовищно жалею. Увидев Хоха здесь, понял, что его смерть будет полезна для моего служебного роста. И это - помимо мести. Я перервал ему глотку с упоением. Жаль, насладиться зрелищем агонии помешала росомаха. Она у тебя настоящая бестия, Раскольник. Я хотел бы попробовать ее крови! Теперь давай Кодекс.

- Нет, Куклин. Знаешь, я передумал. Ты недостоин его. Ты же обыкновенный нытик, интеллигентишка. Роман! Гениальность! Месть! Тьфу. Владелец Книги Рафли должен быть хладнокровен, целеустремлен и бесстрастен. Вера, иди сюда. Я отдам ее тебе. И даже помогу распотрошить Рыкова.

Вера растерянно оглянулась на Куклина.

- Иди, иди, - подбодрил тот. Видно, считал, что отнять Кодекс у женщины будет проще. Неужели считал меня абсолютным идиотом?

Когда Вера приблизилась, я надел на нее ранец. Оттолкнул. Куклин дернулся к ней, но тут же замер. Глубокое, как здешняя топь, дуло «моссберга» смотрело ему точно в грудь.

- Свинец, - сказал я. - Серебро. И ртуть. Адская смесь, лейтенант, просто адская. Пять пуль по сорок граммов каждая. Итого - полфунта самого губительного на свете и во тьме вещества. Сделай один шаг, упырь, и я превращу тебя в пар. Кстати, очаровательные сапожки. Когда сдохнешь, подарю их одному знакомому голубенькому. Он наверняка будет счастлив. Дьявол, да я мечтаю, чтоб ты пошевелился!

Тем временем Вера крошечными шажками двигалась к укрытому моим плащом телу мужа. Казалось, кто-то осторожно тянет женщину за невидимую веревочку, а она не в силах сопротивляться.

Из-под плаща выставлялась рука. Указательный палец плавно двигался, приманивая женщину. Вера сделала последний шаг, почти наступив на этот палец. И тогда плащ взвился в воздух, отброшенный стремительным движением, а возле женщины встал Рыков. Огромный, улыбающийся. Невредимый.

- Ты молодец, Родя, - сказал он. - Не подвел меня. А теперь убей сопляка!

Вот так мне посчастливилось услышать первый в жизни приказ высшего упыря. Да не какого-нибудь свежеиспеченного офицера, а матерого патриарха. Противиться ему - невозможно. Я еще дослушать не успел эту команду, а ружье уже выстрелило. Промахнуться на таком расстоянии казалось нереальным.

Я промахнулся четырежды. Пятая, последняя пуля сшибла Куклина с ног.

Он шлепнулся на живот, но тут же поднялся на четвереньки и вдруг словно вывернулся наизнанку. Одежда и повязка с головы разлетелись сотней грязных лоскутов. Вместо Куклина возникло кошмарное существо. Мертвенно-бледная кожа, сильные конечности с цепкими пальцами, кожистый гребень вдоль хребта, гигантские половые органы и толстая, складчатая, как у игуаны, шея. Головы - не было. Действительно не было. Шея оканчивалась пастью. ПАСТЬЮ. В эту жуткую дыру без труда вошел бы футбольный мяч. Два ряда треугольных зубов двигались в противофазе, будто зубцы газонокосилки. В ярко-алой с желтыми разводами глотке что-то пульсировало. Не то клубок змей, не то десяток языков. Рана от пули - на груди - быстро затягивалась.

Вурдалак обратил пасть к небу, издал вой и прыгнул. На меня.

Я встретил его взмахом шашки. От первого удара он увернулся, вторым я его достал. Кончик клинка чиркнул по гениталиям. Упырь завизжал и сделал длинный скачок в сторону. Еще один. Повалился, перевернулся на спину и начал с остервенением не то грызть, не то лизать поврежденные органы. Не успел я приблизиться, чтоб довершить дело, как он вновь оказался на четырех лапах. Прижался брюхом к земле. Омерзительно виляя задом, словно гулящая кошка, и так же противно мяукая, попятился.

А потом втянул шею-пасть в костистые плечи - чтобы через мгновение, подав ее резко вперед, плюнуть. Клубком не то змей, не то языков.

Когда харкотина врезалась мне в лицо, оказалось, что это пиявки. Огромные и очень проворные. Они тут же впились в щеки, лоб, в губы; а одна - в левое веко. Было чудовищно больно - точно на меня плеснули кипятком. Я сразу потерял ориентацию в пространстве. Выронив шашку, принялся с диким ревом сдирать ногтями извивающихся паразитов. Казалось, они отрываются вместе с кожей и мясом. Кусочком сознания, чудом сохранившим трезвость мысли, я понимал, что являюсь сейчас легкой добычей для вурдалака Куклина. Поэтому отступал назад, брыкаясь вслепую ногами. Упырь все не нападал.

Выцарапав последнюю пиявку, я приоткрыл один глаз.

Чудовище тонуло. Из взбаламученного «окна» топи выставлялась только мучительно вытянутая шея с разинутой пастью да скрюченная кисть.

- О-ом-мохы-ы-ы-ы, - вырывался из пасти почти человеческий стон.

Рядом, на травяной кочке, сидела Мурка и внимательно наблюдала за гибнущим вурдалаком.

- Ты едва не опоздала, девочка, - пробормотал я окровавленным ртом.

Мурка неодобрительно скосила на меня глаз.

- Отличная работа! - победоносно заорал Рыков. - Иди сюда, я обниму тебя, Родька!

- С гребаными упырями обниматься…

Он услышал и захохотал. Потом резко оборвал смех и повторил, выговаривая слова заботливо и душевно:

- Подойди, Раскольник. Ты же кровью истечешь. А я в секунду остановлю кровотечение. Подойди ко мне.

И вновь тело перестало слушаться разума; ноги сами собой понесли меня к проклятому патриарху. Глаза залило кровью из ран на лбу, я не видел, куда ступаю, спотыкался, матерился, но шел. Приблизился. Он сказал «замри, мальчик» - и принялся вылизывать мое лицо горячим мокрым язычищем. Начал со рта.