Роковое чувство (СИ) - Дягилева Лиса "Helcesa" - Страница 10

— Я так и думал, — почти улыбнулся Рауль, — конечно — не хочешь. Я вижу, — скрытая усмешка.

Консул игнорировал прикосновение монгрела к себе — надо признать: это стоило ему определённых усилий — но он понимал, что связывание всё только усугубит и временно смирился с возникшей проблемой. «Пусть только он не слишком их распускает, а об ограничении прикосновений поговорим позже — когда он уже без них не сможет». Блонди откинул одним движением головы волосы, настойчиво лезшие в глаза, и сосредоточил своё внимание на поддающимися под лёгкими поглаживаниями мышцами Катце. Палец чуть надавил, проскальзывая внутрь буквально на несколько миллиметров, и снова покинул его тело. «Медленно и осторожно… Что ж, буду знать»

— Остановись, — не просьба, но где-то на грани. Катце сам не заметил, как перешел на «ты» и забыл всякую осторожность. Сопротивляться ласкам оказалось куда сложнее, чем грубости, но это повергло монгрела в отчаяние. «Я не буду этого делать… Не должен…» С губ сорвался сдавленный стон. Ощущения немного неприятные, но не болезненные — они почему-то побуждали закрыть глаза, дышать чаще и не сопротивляться.

Преодолевая сопротивление буквально мёртвой хваткой вцепившейся в его запястье руки монгрела, Рауль переместил руку чуть выше и, положив палец на губы Катце, тихо произнёс:

— Тише, не говори ничего. Всё равно вряд ли сможешь сказать что-то умное, так что лучше помолчи.

Пальцы тем временем попытались пройти глубже, но Катце явно не был к этому готов, поэтому рука Рауля переместилась выше, пройдясь по всей длине шрама и остановившись на судорожно поднимающемуся и опускающемуся в такт дыханию животу монгрела. Позволив себе, наконец, прикосновение всей ладони, блонди с непонятной улыбкой — выражающей то ли издевку, то ли задумчивое состояние обладателя — поглаживал живот Катце лёгкими невинными движениями.

Катце стиснул зубы, сдавшись перед неизбежностью происходящего. Втаптывать в грязь людей у Блонди было в порядке вещей, ломать — тоже. То, что сейчас делал Рауль, было омерзительнее в сто раз, чем простое пэт-шоу или изнасилование. Он ломал сущность Катце, его душу. Эм добивался не просто подчинения, а зависимости — эмоциональной зависимости от себя. Но блонди не способны на любовь…

Внутри монгрела поднималось неуемное отвращение — еще немного, и оно вырвется наружу подобно урагану. Катце уже был готов творить необдуманные вещи. Несколько минут, которые он безропотно позволял Раулю ласкать себя, только усугубили ситуацию и сыграли роль детонатора. Монгрел вдруг извернулся и отбросил руки Второго Консула от себя, после чего метнулся в сторону.

— Хватит… — тяжело дыша, бросил он. — Хватит.

Катце знал, что разозлит Рауля этим, но факт того, что ласки Советника, мягкий голос, эта манера успокаивать, ломают его, был намного хуже. Пусть бьет, привязывает, делает что хочет, только не приручает…Не приручает…

«А вот и гордость во всей своей красе…» — Рауль был более чем доволен: эксперимент развивался вполне в созданных им рамках. Впрочем, того, что осознание ситуации придёт так резко и монгрел вывернется так быстро, блонди не совсем ожидал, поэтому отпустив его, задумался. Связать Катце сейчас — значит разрушить все, что уже создано, а этого ему край как не хотелось — поэтому оставалось одно — то, чего блонди всеми способами ранее старался избежать, но сейчас приоритеты менялись с катастрофической скоростью, что давало некоторую свободу от прежних устоев и принципов.

&;nbsp; Пользуясь своим преимуществом в скорости, реакции и физической силе, Рауль перегнулся через кушетку и схватил уже пытавшегося бежать из лаборатории монгрела за кисть руки. Резко дёрнув на себя, Эм вынудил дилера фактически упасть к себе на грудь.

— А твоё тело говорит обратное… — нахмурившись, произнёс он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало пугающих ноток. — Так кому из вас верить?

Одна рука блонди по-прежнему сжимала запястье Катце, вторая опиралась на кушетку за его спиной. Таким образом, монгрел оказался в таком месте, куда попасть практически не возможно — в объятиях Второго Консула Амои.

— Вы ошибаетесь, — Катце снова перешел на официальное обращение, что выдавало его страх и панику. И было от чего запаниковать — Блонди в принципе не прикасались голыми руками ни к кому и ни к чему, а уж прижимать к себе монгрела — вообще что-то из ряда вон выходящее. Дилер черного рынка слишком хорошо знал нравы этих созданий, и слишком плохо — что у них на уме. Рауль зашел чересчур далеко по всем меркам Танагуры. Увидь их сейчас кто-нибудь, и он может полететь с места Второго Консула, а Катце в лучшем случае отправили бы в Раная-Уго — сдыхать в этом проклятом аду! Он слишком хорошо помнил урок со шрамом, а потому касания Рауля сейчас стали равносильны смертному приговору.

— Мое тело чувствует боль, ласки, и на все другие раздражители реагирует так, как заложено природой, — сквозь зубы выплюнул Катце, вывертывая запястье из непоколебимой хватки блондина. — Для тела нет разницы между элитой и проституткой. — Ненависть и безысходность заставляли Катце говорить такие страшные вещи. Ему просто казалось, что если Рауль будет нежным с ним и станет ласкать его каждый раз, когда ему удастся затащить монгрела в темный уголок, то Катце в один прекрасный момент сдастся — начнет позволять делать это с ним, готовится, выжидать… Хотеть? Никогда!

Только выдержка Блонди помогла сейчас Раулю не свернуть слишком говорливому монгрелы шею. Он заставил себя спокойно смотреть ему в глаза, зная, что спокойствие собеседника как правило, аналогично действует на жертву на тех же переговорах. «Заигрываешься, монгрел…и не усваиваешь уроки. Впрочем, я к этому уже почти привык». Сжав руку сильнее, Советник болью вынуждал Катце оставить попытки вырваться из своего стального захвата. Свободная рука в это время почти нежно вплелась в чёлку монгрела, полностью убирая волосы с лица и оголяя шрам. Подавляя подкатывающее к горлу чувство брезгливости за свои же действия, Рауль склонился к лицу Катце, перемешивая дыхания — неожиданно это не оказалось таким уж неприятным. Продолжая пристально рассматривать шрам и почти безумное выражение глаз монгрела, он тихо, так, чтобы слова чувствовались только кожей, произнёс:

— Возможно, когда-нибудь, у меня будет подходящее настроение, и я наглядно продемонстрирую тебе разницу между моими прикосновениями и прикосновениями тех, кто тебя никогда не касался, так ведь? — усмешка краешком губ. — И я никогда не ошибаюсь, запомни это на будущее, если для тебя это до сих пор не очевидно…

Глаза Рауля, пристально-холодные, выискивали в броне монгрела самое слабое место: «А что если…»

— И я абсолютно уверен, что сейчас ты хочешь… Даже, возможно, не меня, а просто немного ласки и того, что вы называете любовью, — спокойно, не позволяя пробиться ехидной усмешке, — и до жути боишься признаться себе в этом.

От боли пальцы руки сводило судорогой, но едва Рауль склонился к лицу монгрела, тот забыл о ней. Во взгляде Катце смешался и страх и потрясение, но он все для себя решил, и отступать было нельзя.

— Не важно, чего я хочу, а чего — нет, — выдохнул он, задыхаясь от этой близости. — Важно то, чего хотите Вы, — Катце подчеркнул это слово. — Я хорошо усвоил прошлый урок — ни один монгрел, пэт, или даже гражданин Мидаса не может позволить себе любовь и свободу выбора. Он не имеет на это права. Хорошо, я не имею права: выбирать, но ведь и вы — тоже… Да что разговаривать с вами… — Катце скривился. — Вы даже понятия не имеете о любви. Хотите играть — играйте, но с телом… душу не трогайте.

Блонди впервые в жизни хотелось расхохотаться — от души, запрокинув голову назад, так, чтобы до монгрела наконец дошло, что за чушь он несёт. Представив, что будет с самим монгрелом во время этого действа, блонди непроизвольно чуть усмехнулся — бедняга явно тут же умрёт если не от разрыва сердца, то от удивления точно. Смеющийся Рауль — этого никому и в страшных снах присниться не могло. Блонди заставил себя внутренне успокоиться и всё же решил ответить на монолог Катце: