PSTD - Акунин Борис - Страница 2

Мягким старушечьим голосом Соломон Борисович засюсюкал: «Аля, Алечка, внучек, проснись. Это я, твоя бабуля, пора вставать».

Генерал поневоле хмыкнул – до такой степени носатый доктор был непохож на покойную бабу Мотрю, но в следующий миг вдруг случилось чудо. Пространство замутилось, подернулось пленкой, стало совсем темно, и остался только зовущий голос…

«Аля, Алечка, проснись. Вставай скорей, беда!»

Шестилетний Алька открыл глаза и захныкал. За окнами было темным-темно. Откуда-то из ночи доносились крики, шум выстрелов. Мама испуганно куталась в платок. Отец, заведующий сельской рюмочной, был бледен и весь дрожал.

Картавый механический голос, многократно усиленный динамиками, вещал: «Жители Петговки, жители Петговки, ваша дегевня выбгана евгейским командованием как объект для акции возмездия. Вы дали пгибежище пагтизанам. Ваши дома будут сожжены. Выходите на площадь и ничего не бойтесь». Время от времени механический голос умолкал, и тогда доносилось зловещее завывание «Хава-Нагилы».

Алька был маленький, но страшное слово «каратели» уже знал. У него застучали зубы.

«Надо спрятаться в подпол,» – сказала баба Мотря. «Если из дома никто не выйдет, устроят обыск, – скороговоркой произнесла мама. – Найдут и вытащат. Или закидают гранатами. Солдатня вся пьяная, озверелая. Бери Альку и прячьтесь. А мы с Емельяном пойдем. Вырасти Альку хорошим человеком…»

Соломон Борисович кашлянул, и видение исчезло.

Генерал лежал на кушетке, смотрел в потолок, по лицу стекали слезы, но он этого не замечал.

«Ну что, вспомнили? – нетерпеливо спросил доктор. – Вы что-то такое бормотали, но я ничего не понял. Какие-то партизаны. Причем тут партизаны?»

Генерал проглотил комок, ответил коротко и скупо, по-военному: «Вспомнил. В ноябре сорок третьего еврейская зондеркоманда провела у нас в Петровке акцию устрашения. Половину деревенских расстреляли, остальных отправили в гетто. И не будем больше об этом, ладно? Вы свою работу выполнили – освободили мне подсознание, или как там это у вас называется. Спасибо. Вот вам за ваш труд».

Положил на стол две тысячи шестьсот семьдесят рублей, сто долларов по курсу Центробанка, – американской валютой не пользовался принципиально.

Вышел на бульвар, вдохнул свежий воздух. Отпустив машину, шел по аллее, сцепив руки за спиной. Снежинки садились на мерлушковую папаху.

Да, эта нация принесла нашему народу много горя, думал генерал, но ведь сын за отца не ответчик. Пусть мертвецы лежат в своих могилах и не тянут за собой живых. Бог с ним, с кровавым прошлым. Будем дружно жить все вместе. Аминь.