Аттракцион любви - Лейкер Розалинда - Страница 28

– Нет. Ситуация выглядит именно так, как я описала ее вам вчера вечером. У меня нет никого. Мои родители умерли, а мой бывший дом закрыт для меня. Оттуда я не жду никакой помощи, да никогда бы и не обратилась за ней. Я навсегда порвала с прошлым, и сейчас я такая же несчастная и одинокая женщина, как все остальные, которые нашли здесь приют.

После небольшой паузы она, наклонившись над столом, умоляющим тоном произнесла:

– Пожалуйста, позвольте мне остаться в вашей обители и здесь родить. Вы, наверное, поняли, что мне больше некуда идти, а мой срок совсем близок.

Аббатиса сдвинула брови.

– Если я пойду вам навстречу и удовлетворю вашу просьбу, это будет означать, что вы обязуетесь соблюдать все наши правила. Вы должны полностью подчиниться моей власти, что будет на благо вам и вашему незаконному ребенку. Вы хотите этого?

– Да, здесь я себя чувствую в надежных руках, – искренне призналась Лизетт.

– Наш монастырь не относится к числу благоденствующих обителей. Правда, у нас есть несколько покровителей, которые щедро помогают нам, и все же наши возможности ограничены. Мы много тратим, кормим всех голодных – будь то мужчина, женщина или ребенок. Всех, кто постучался в нашу дверь. К женщинам, желающим остаться у нас на постоянное жительство, мы предъявляем особые, более жесткие требования. Молодые женщины и девушки, способные начать новую жизнь, должны как можно скорее адаптироваться к ней после рождения ребенка или других обстоятельств, заставивших их искать здесь убежище. Мы делаем все возможное, чтобы они нашли новую дорогу в жизни. Это относится и к вам.

– Я буду вам благодарна до конца дней, – сказала Лизетт, втайне подумав, что, когда она вступит в наследство домом, обязательно солидно пожертвует монастырю – в благодарность за все, что монахини сделали для нее в самый тяжелый период жизни.

– Каждый, кто остается в монастыре, – продолжала настоятельница, – если он, разумеется, здоров, принимает на себя определенное послушание: одни моют посуду, другие стирают белье, моют и скребут полы, а те, кто неспособен к тяжелой физической работе, занимаются починкой одежды и шитьем. Мне передали, что утром вы уже успели потрудиться – убирали столы. Да?

– Да, я буду делать все, что в моих силах.

– Я вижу на вас ювелирные украшения, а это у нас запрещено. У людей неимущих всегда есть соблазн что-нибудь украсть у того, у кого это есть. Ваши безделушки будут надежно храниться в монастырском сейфе до тех пор, пока вы не покинете обитель.

– Я собиралась заложить серьги и купить немного детских вещей взамен украденных.

– В этом нет никакой необходимости. У нас очень много детских вещей, они поступают от наших благодетелей. Лучше приберегите ваши драгоценности для тех времен, когда покинете монастырь. От продажи ценных вещей вы можете выручить деньги и пополнить казну монастыря. Из нее каждой женщине, покидающей стены обители, мы выдаем определенную сумму как благотворительный дар. Таким образом, вы не окажетесь на улице без единого франка в кармане. – Аббатиса покачала головой. – К сожалению, среди этих женщин встречаются и такие, которые из монастыря прямиком направляются и винную лавку, но мне кажется, вы не относитесь к их числу. – Изящно сложив на столе ухоженные руки с тонкими пальцами, она добавила: – Вы уже обдумали, что будете делать после рождения ребенка?

– Я надеюсь снова найти место экономки, как и раньше. Моя конечная цель – вернуться в Лион, где я выросла. Там я и собираюсь начать новую жизнь. Надеюсь, что это мне удастся.

– А, Лион, город шелка. Итак, после всего, что вы услышали от меня, готовы ли вы по-прежнему остаться здесь, полностью положившись на наше попечение?

– Да, готова, – с горячностью подтвердила Лизетт.

– Вы уже выбрали имя ребенку?

– Да.

Выдвинув ящик стола, настоятельница достала папку и, взяв из нее готовый бланк, протянула его Лизетт.

– Сначала внимательно прочтите, а потом поставьте свою подпись.

Аббатиса позвонила в колокольчик, стоящий перед ней на столе, и из соседней комнаты, служившей конторой, вышла незнакомая монахиня, которая должна была удостоверить подпись Лизетт.

Лизетт внимательно прочла бумагу, в ней перечислялись все условия пребывания в монастыре. Она поняла, что, подписав документ, полностью будет во власти аббатисы. Это ее не остановило. Взяв перо, она обмакнула его в чернильницу и начала заполнять анкету, указав свой возраст, возможные имена для ребенка – в зависимости от того, кто родится: девочка или мальчик. В графе «имя отца ребенка» она написала полное имя Даниэля. Их общий ребенок имеет право знать, кто его родители. Потом она расписалась под анкетой и передала ее аббатисе.

Монашка из конторы тоже поставила на ней подпись, и аббатиса убрала бумагу в стол.

– А теперь, Лизетт, – сказала она, – идите и разыщите сестру Дельфину. Она выделит вам сменное белье со склада и другие необходимые вещи. Она скажет, в чем будет состоять ваша работа и в какой день вы можете пользоваться ванной. Мы верим старинной мудрости: чистота – шаг к благочестию.

Покинув кабинет настоятельницы, Лизетт отправилась на поиски сестры Дельфины, но вдруг споткнулась и снова упала в обморок. В этот раз она ударилась головой о массивный резной стул. Очнувшись, почувствовала запах дорогих духов. Открыв глаза, Лизетт увидела, что лежит на каменном палу, а рядом, склонившись над ней и поддерживая рукой ее голову, стоит женщина в манто с меховым воротником и в маленькой шляпе без полей из шелка малинового цвета, украшенной рубиновой брошью. Стоящая неподалеку сестра Дельфина возилась с бинтами и пузырьком с йодом.

– Вам лучше? – озабоченно спросила дама. – Боюсь, вы поранили голову, но ее легко перевязать.

Когда Лизетт собралась приподняться, дама поддержала ее за талию.

– Не волнуйтесь, не надо спешить.

Женщина помогла Лизетт подняться и посадила на стул, который и был причиной ее травмы.

– А теперь передаю вас в руки сестры Дельфины.

Улыбнувшись, дама повернулась и направилась к кабинету настоятельницы. Лизетт смотрела ей вслед, а сестра Дельфина, смазав пострадавшей голову йодом, накладывала повязку.

– Кто это? – спросила она.

– Мадам Жозефина де Венсан, вдова. Она очень щедра к нашей обители и заботится о наших подопечных. После смерти мужа даже какое-то время жила здесь и ухаживала за своей тяжело больной престарелой теткой.

Сестра Дельфина закончила перевязку и, отступив назад, полюбовалась своей работой.

– А теперь, пожалуйста, никаких обмороков. Вы будете сиделкой при пожилых женщинах и займетесь починкой белья.

Пожилые женщины сидели в бельевой, собравшись полукругом у камина. Когда вошла Лизетт, все как по команде подняли головы. Некоторые слегка вскрикнули, увидев ее забинтованную голову, но она успокоила их, сказав, что это всего лишь царапина. Другие отнеслись к ее появлению более прохладно.

– Мы не хотим ее, – буркнула одна из них своей соседке.

– Ничего, все уладится, – тихо пробормотала сестра Дельфина, передавая Лизетт несколько наволочек для починки и корзину со швейными принадлежностями, в которой были иголки, нитки и прочие мелочи.

Когда Лизетт приступила к работе, в комнату вошла Жозефина де Венсан. По реакции старушек девушка поняла, что эта дама, посещая монастырь, часто сюда заглядывает. Одни радостно улыбнулись ей беззубыми ртами, другие равнодушно отвели взгляд в сторону.

– Здравствуйте, – довольно громко поздоровалась она, потому что большинство женщин были глуховаты.

В ответ раздался одобрительный гвалт. По виду ей можно было дать лет тридцать с небольшим. Только сейчас Лизетт по достоинству оценила ее красоту: карие глаза с длинными ресницами, нежный цвет тонко очерченного аристократического лица, улыбку, играющую на губах. Ее блестящие темные волосы были причесаны по последней моде.

– Как вы все себя чувствуете?

Она обратилась к каждой из женщин, спрашивая о недугах и проявляя искренний интерес ко всему, что они хотели сообщить ей лично. Наконец подошла очередь Лизетт, на которую Жозефина де Венсан смотрела с неподдельным сочувствием.