Шестое действие - Резанова Наталья Владимировна - Страница 7

Его ничуть не смущало, что и зелья, и пули могут быть употреблены против женщины, равно как и само поручение. Мерсер всегда считал, что женщина способна быть таким же противником и таким же союзником, как мужчина. Окружающие полагали такой образ мыслей величайшим цинизмом, почему – Мерсер даже не пытался понять.

Кроме того, он бросил в дорожную сумку последний роман капитана Бергамина. Его подарил Мерсеру вальграмский наниматель, оказавшийся восторженным поклонником писателя. Чтобы не усугублять восторгов, Мерсер не стал упоминать, что знаком с автором – точнее, встречался с ним несколько раз в Эрденоне. Романы капитана Бергамина, впрочем, на досуге он почитывал, а пролистать этот (под названием «Связанные верностью») времени пока не было.

Конечно, он предпочел бы, чтобы в сумке вместо книжонки Бергамина лежал серьезный труд, посвященный наваждениям и морокам. Мерсер не солгал посреднику: он действительно верил в явления, в обыденной жизни именуемые «колдовством» либо «дремучими суевериями», и в природе некоторых из них неплохо разбирался. Но в том, что касалось мороков, знаний ему не хватало. Как жаль, что аббатство Тройнт, в оны времена славившееся лучшим на Севере собранием книг и манускриптов, так сильно пострадало во время войны, – наверняка там можно было найти что-нибудь трактующее этот вопрос. Хотя на хождение по библиотекам все равно не было времени.

Вендель сказал, что последний раз Анкрен видели в Аллеве, в гостинице «Полумесяц». Мерсер был уверен, что женщины давно нет ни в гостинице, ни в самой Аллеве. Тем не менее он решил туда отправиться. С чего-то надо начинать. Пусть будет Аллева.

И двинулся – верхом, благо погода наконец установилась. В пути можно размышлять не хуже, чем где-то еще.

Анкрен. Это имя сообщил Стефан Вендель, но вряд ли она назвалась так в гостинице. Имя исконно эрдское, по-настоящему старинное, не то что всякие Гумерсинды и Леодины, кочующие по страницам романов и поэм. Слишком древнее. Архаичное. В быту оно давно не встречается.

О чем это говорит? Возможно, о знакомстве с древнейшими хрониками, что уже подразумевает некоторую образованность. А может, о претензиях на происхождение от старой аристократии, на чистоту эрдской крови? (Мерсер, таких претензий не имевший, относился к ним иронически.) Но не исключено – и даже более вероятно, что «Анкрен» – искаженное от «Анкен», простонародная форма имени Анна, распространенная в приморских городах. И вместо образованной аристократки перед нами вмиг оказывается портовая девка. Или она так шутит. Нарочито многозначительное игровое имя – вполне в духе дам из литературных салонов, почитательниц капитана Бергамина…

Образ не складывался.

Ситуацию еще более запутывал анонимный работодатель – человек, по всей вероятности, богатый и знатный. И по этой причине не желающий, чтоб простые смертные знали о его делах. Весьма грязных и кровавых, как он успел, услышать. Если Вендель не соврал. И похоже, что в чем в чем другом, а в этом Вендель не врет.

Ладно, видывали мы и не такое. А если бы все складывалось и прояснялось сразу, было бы очень скучно жить.

Почти все побасенки, которыми жители Эрда стращали друг друга в течение тысячи лет, можно было разделить на две категории: лесные и морские. На море честных купцов подстерегали бури и кровожадные пираты (если забыть, что древние эрды все без исключения были кровожадными пиратами). В лесах таились дикие звери и разбойники, из-за лесов подходили к городским стенам вражеские армии. Что тут, казалось, поделаешь – Эрд страна приморская и наиболее лесистая в империи. Но если море и связанные с ним истории в ближайшее время не должны были претерпеть изменений, то за леса, особливо после того, как герцогство Эрдское стало провинцией, взялись основательно.

Легендарные вековые дубравы, где древние эрды приносили кровавые жертвы жестоким богам, стройные колоннады сосен, угрюмые ельники – отрада браконьеров, – все-все безжалостно шло под топор, на потребу верфей и городов. Их место занимали пашни и пастбища, ухоженные огороды, а в последнее время северяне старательно принялись высаживать яблони и груши. Впрочем, Эрдская провинция пока в этом отношении сильно отставала от Карнионы, где на многие мили можно было не встретить ни одного вольно растущего дерева: только виноградники, сады, оливковые и апельсиновые рощи. И дорога от Вальграма до Аллевы большей частью еще пролегала среди лесов, суровых и мрачных, как в стародавние времена. Однако вблизи Аллевы вмешательство человека вновь стало заметно. Так получилось, что в своих многочисленных разъездах Мерсер ни разу не попадал в Аллеву. Но ему были известны кое-какие истории про этот город – из тех, что рассказывают на ночь глядя. И у него создалось впечатление, что Аллева со всех сторон окружена густыми лесами – ан уже нет, оказывается.

К городу стало труднее подобраться, из него стало труднее выскользнуть. Это обстоятельство необходимо было учитывать.

Почему Аллева?

Кто из них подстроил другому ловушку – Анкрен или ее наниматель?

Город Аллева, несмотря на свою провинциальность, оказался не такой дырой, как ожидал Мерсер. Главные улицы были даже вымощены. И немало имелось гостиниц, постоялых дворов, харчевен и пивных. Может, это осталось с тех времен, когда в Аллеве квартировал драгунский полк – в прошлом веке для борьбы с разбойниками, в нынешнем – для утверждения порядка после прихода к власти генерал-губернатора. А может, из-за ежегодной ярмарки в Михайлов день. Это было достижение послевоенной эпохи. Сначала сюда съезжались лесоторговцы, а потом стали торговать разной полезной в хозяйстве утварью. Соответственно, появились в городе столярные, шорные и гончарные мастерские. Была и одна стеклодувная. Нынче не только в мещанских, но и в зажиточных крестьянских семьях принято было обзаводиться для праздничных случаев стеклянной посудой. Конечно, не цветной – такая была простолюдинам не по карману, да и не умели в Аллеве делать цветного стекла. Вот белого – сколько угодно.

Набор стеклянной посуды – графин, блюда и бокалы – Мерсер увидел за спиной владельца «Полумесяца». Судя по слою пыли, посуда была для красоты, должна была свидетельствовать о благосостоянии и местном патриотизме, а пользовались постояльцы, вероятно, глиняными кружками и оловянными мисками.

«Полумесяц» был приличным и тихим заведением в трех кварталах от Ратушной площади – по здешним понятиям, далековато. Первоначально Мерсер намеревался расспросить хозяина гостиницы, но одного взгляда на этого человека хватило, чтоб изменить планы.

Мерсер хорошо знал подобный тип эрдского обывателя: «ничего не видел, ничего не знаю». Выбить из такого нужные сведения можно было лишь шантажом либо угрозами с применением физической силы, но на шантаж у него не было времени, а пытать хозяина он не собирался. Поэтому он просто снял номер. Попутно выяснилось, что в Аллеве еще не завели обычая записывать постояльцев в особую книгу. Следовательно, простейшая возможность узнать, под каким именем здесь останавливалась Анкрен, отпадала. Однако круглое девичье лицо в обрамлении белого чепца, мелькавшее в дверях, покуда Мерсер договаривался с хозяином, внушало определенные надежды. Дверь, судя по всему, вела на кухню, а девица была служанкой. Наверняка она что-то видела. Даже если она не знает, что видела.

Хозяин цыкнул, служанка исчезла, а Мерсер поднялся в отведенный ему четвертый номер. Гостиница была устроена как большинство подобных заведений в провинции, то есть в два этажа. На первом располагались зал с распивочной, кухня и хозяйское жилье, на втором – номера. Окна выходили на улицу. Обстановка была более чем скромная, однако в номере не так давно убирали. По крайней мере, если не удастся найти никаких сведений, гарантирован нормальный ночлег…

Мерсер поставил на стул сумку и выглянул в окно, на пустынную улицу, освещенную солнцем. Долго ждать не пришлось. Давешняя служанка с корзиной в руках вышла из дверей и двинулась туда, где, как успел заметить Мерсер, в Аллеве располагался рынок. Теперь главное – не упустить случай. А это зависит только от него.