Приговор любви - Гордон Люси - Страница 16

– Желание вернуть что-нибудь… – эхом повторила Меган. – Да, можно и так сказать – я очень хочу вернуть Томми. Последние три года, днем и ночью, я мечтала только о нем. Как я была счастлива, когда узнала о досрочном освобождении, – думала, наконец-то увижу Томми! Конечно, я понимала, Брайан не отдаст мне сына без боя, но и не предполагала, что он откажет в свидании с ним. Господи, а я только и думаю о том, как вернуть моего мальчика… И я пойду на все… на все… – ее голос дрогнул.

Дэниэл пристроился рядом с нею.

– Так вот в чем причина… – мягко сказал он.

– Да, – устало отозвалась она. – Причина именно в этом. Я хочу вернуть Томми, все остальное для меня просто не существует. Можете не говорить, что я гадко повела себя с вами…

– Вовсе нет…

– … я знаю, я поступила отвратительно. Вы были правы, Дэниэл, – я собиралась использовать вас. Хотела превратить вас в послушное орудие, чтобы снять с себя обвинение, и не думала о вашем достоинстве. Я слишком отчаялась, чтобы выбирать средства и помнить о морали.

– И пошли бы до конца? – полюбопытствовал Дэниэл.

– Да, – просто ответила Меган.

– Легли бы со мной в постель, ненавидя меня?

Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом.

– Я отдалась бы самому дьяволу, помоги он вернуть мне Томми, – тихо сказала она. – Вот вы и выяснили, на какие безнравственные поступки я способна, и прониклись ко мне отвращением. Возможно, не без оснований. Завтра утром меня здесь не будет, даю слово.

– Куда вы отправитесь?

– Скорее всего, сниму где-нибудь квартиру, – Меган пожала плечами.

Странное дело – несколько часов назад Дэниэл предвкушал, с каким наслаждением вышвырнет ее на улицу, а теперь вдруг сказал:

– Вам нельзя возвращаться в мотель.

– В вашем доме мне тоже не место, – ее голос прозвучал твердо.

Дэниэла никогда нельзя было назвать тактичным, но сейчас он заговорил на редкость мягко, а может, просто решил прибегнуть к хитрости. Как бы то ни было, он не мог поступить иначе.

– И все же незачем спешить и уезжать, завтра же. Задержитесь на пару дней, пока не подыщете подходящую квартиру.

На это Меган ничего не ответила и вдруг обратила внимание, что прижимает к себе маленького плюшевого медвежонка.

– Откуда это?

– Из комнаты моего сына. Должно быть, вы приняли его за игрушку Томми.

– Простите. – Она протянула медвежонка Дэниэлу.

– Спите спокойно, Меган.

Дэниэл неслышно удалился и вернулся в комнату, где полчаса назад застал Меган. Включив маленькую настольную лампу на тумбочке у кровати, он тщательно разгладил складки на покрывале и усадил медвежонка на прежнее место. Убедившись, что все в порядке и все вещи на своих местах, Дэниэл обвел взглядом комнату. Никто, кроме него самого, не смел нарушать ее покой, даже приходящей прислуге было запрещено переступать порог.

Меган оказалась первой, кто вторгся сюда после… Он запрещал себе продолжать. После.

Но на нее он не сердился. Меган и не подозревала, что невольно стала его товарищем по несчастью – их объединяла тоска по потерянному ребенку. Застань он в комнате кого-нибудь постороннего, он пришел бы в бешенство, но Меган… Она перестала быть посторонней.

Выдвинув ящик стола, он достал фотокарточку в рамке. На него смотрел семилетний мальчишка с улыбкой во весь свой щербатый рот и озорными глазами. Пальцы Дэниэла погладили лицо ребенка в отчаянном порыве вновь ощутить его тепло, но ощутили лишь холод стекла. В его ушах вновь отдались эхом слова Меган:

«Вам не понять, каково это – когда от тебя насильно отрывают ребенка; когда ты думаешь о нем и днем, и ночью, когда хочешь лишь одного: снова прижать его к себе!»

Меган узнала бы, что и он прошел через те же круги ада, сумей он найти нужные слова, но Дэниэл не привык делиться своими сокровенными чувствами. С Салли в том не было необходимости – она любила его так сильно, что понимала без слов. А сейчас, когда Дэниэлу нужно было объясниться, слова не шли на язык.

Да разве существуют на свете слова, которыми можно было бы рассказать о его маленьком мальчишке – веселом шалуне, всегда готовом к проделкам, но добром и отзывчивом не по годам? Какими словами можно передать тепло сыновних ручонок вокруг твоей шеи и бесхитростную детскую любовь? Дэниэл скорбно склонился над фотографией сына и прижался губами к холодному стеклу, но не почувствовал ответной ласки, не услышал горячего шепота: «Папочка, я люблю тебя». Глаза мальчика продолжали мертвенно сиять с фотографии.

Проснувшись на утро, Меган обнаружила, что Дэниэла нет дома. Она быстренько приготовила завтрак и уже принялась заваривать чай, когда щелкнул дверной замок. Посчитав, что вернулся Дэниэл, Меган продолжала возиться с чайником и вздрогнула, услышав за спиной сдавленный женский голос:

– О, Господи Иисусе!..

Меган обернулась и увидела перед собой почтенную матрону в рабочем халате и с прижатой к сердцу пухлой рукой.

– Вы до смерти меня перепугали! – воскликнула она. – Я приняла вас за привидение! – Но, взяв себя в руки, она смерила Меган подозрительным взглядом.

– Мистер Келлер пригласил меня пожить – несколько дней в его доме, – поспешила объяснить Меган. – Меня зовут Меган Андерсон.

Женщина не долго раздумывала. Она проработала у Дэниэла не один год, давно перестала чему-либо удивляться и тут же невозмутимо затараторила:

– Будем знакомы – Глэдис. Да-да, раз уж вы чаевничаете, я не откажусь от чашечки. Сколько сахару? Три ложечки, пожалуйста, – мне понадобится немало сил, чтобы убрать этот дом. – Она перехватила вопрошающий взгляд Меган и добавила: – Я прихожу трижды в неделю и веду хозяйство мистера Келлера. Недавно мне пришлось уехать – захворала моя сестра, – и я пообещала мистеру Келлеру вернуться на следующей неделе, только моей сестре полегчало, а я не выношу ее идиота муженька, вот я и вернулась пораньше. – Она перевела дух.

Меган вручила ей чашку свежезаваренного чая, предварительно положив туда добрую порцию сахара.

– Почему вы приняли меня за привидение?

– Из-за свитера, милочка. Он просто копия того, что носила Салли… я хочу сказать, миссис Келлер. Она частенько крутилась в нем на кухне и вообще надевала, когда занималась домашними делами, – ведь он желтый.

– Не понимаю…

– Желтый – веселый цвет, поднимает настроение. Ах, какая она была веселая… не передать! Постоянно шутила и смеялась, да так заразительно, что даже он не мог сдержать улыбки, а уж поверьте, его не так-то просто рассмешить. У него начисто отсутствует чувство юмора, но в угоду миссис Келлер он улыбался и даже смеялся.

– Что с нею сталось?

– Погибла. В них врезалась машина, когда она ехала на своей вместе с сыночком. Ужасная трагедия! Я думала, от горя он тронется умом.

– Он? То есть мистер Келлер?

– Он самый. Семья была для него всем, и вдруг такое несчастье… Авария случилась за два дня до Рождества. Они втроем украсили дом, нарядили елку, разложили под ней подарки. Для Салли была припрятана самая большая коробка, обернутая блестящей бумагой и красиво перевязанная. Уж как она ни просила его рассказать, что там внутри, он отнекивался и дразнил ее: «Потерпи, скоро узнаешь». Но бедняжке не суждено было узнать, какой сюрприз ей готовили…

Меган вспомнила свое последнее Рождество на свободе – и первое после разрыва с мужем. Они с Томми отправились в гости к кузине Меган – замужней женщине, матери пятерых детей. Праздник удался на славу! А потом все рухнуло. Ее дальнейшая судьба была на совести Дэниэла, и вдруг Меган поняла, что не может больше ненавидеть его – она представила Дэниэла одного в тиши огромного опустевшего дома, где еще стоит елка и лежат под ней подарки, с которых так никогда и не сорвали яркую обертку нетерпеливые руки двух любимых существ…

– Какая страшная пародия на Рождество – встречать этот праздник в полном одиночестве в пустом доме, который они вместе украшали, – прошептала она.

– Какой там праздник!.. – махнула рукой Глэдис. – Он отнес на свалку все – елку, украшения, подарки, даже индейку. Дом стал пустыней. Все Рождество он работал, и с той поры я ни разу не видела, чтобы он улыбнулся. Конечно, его сын… – Услышав, что в замке поворачивается ключ, она подскочила и смущенно забормотала: – Ладно, пора приниматься за уборку. Спасибо за чай. Я пойду.