Принцесса и чудовище - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 1

Роман Афанасьев

Принцесса и чудовище

Часть первая

КОРОЛЕВСКИЙ ГОНЕЦ

Дорога шла под гору, и неповоротливый экипаж двигался медленно. Четверка лошадей, сдерживаемая твердой рукой кучера, осторожно ступала по подмерзшей грязи. Скрипел каретный тормоз – возница то прижимал рычаг, то отпускал, не позволяя экипажу превратиться в сани – колеса с широкими ободьями не вязли в грязи, зато превосходно по ней скользили. И тяжелая повозка, что была раза в два больше обычной кареты, так и норовила съехать с горы.

Дорогу, и без того скользкую, как болотная гадюка, прихватил ночной морозец, и кучеру стоило больших трудов удерживать экипаж от рывков. Но он старался, как мог, поминая про себя всех богов, и тех, в которых верил, и тех, в существовании которых сильно сомневался.

Пейзаж не менялся уже несколько дней: справа высился пологий склон горы, заросший могучими соснами. Слева склон уходил вниз, но густой лес, покрывавший склоны горы, мешал увидеть долину, раскинувшуюся между двух гор. Небо затянули низкие тучи, и хотя близился полдень, но сегодня солнце так и не смогло пробиться сквозь мутную пелену осени. Мелкий холодный дождь в любой момент мог обратиться в снег, и кучер отчаянно молился, чтобы этого не произошло. Осень – не лучшее время года для путешествий по горам. Утешало одно – еще несколько часов, и они спустятся в долину. Перевал останется за спиной, и путники смогут заночевать в ривастанском пограничном городке. Опасные горные дороги станут лишь неприятным воспоминанием, а впереди раскинется мечта любого возницы – широкий тракт, ведущий от окраины страны к ее столице. К Риву.

По окну в дверце экипажа заколотили молоточки тяжелых капель дождя, и Бертар Борфейм задернул шторку. Откинулся на мягкую спинку сиденья, обтянутую бордовым бархатом, и тяжело вздохнул. Прямо перед ним высилась перегородка, делившая экипаж на две половины. Она была обита темной кожей, и круглые головки серебряных гвоздей тускло блестели в полутьме. Так же тускло поблескивал квадратик полированной стали, висевший на стенке и заменявший Бертару походное зеркало. Он запотел, и вместо лица владельца в нем отражалось темное пятно. Борфейм поднял руку, провел по подбородку, заросшему жесткой щетиной. Ничего не видно. А бриться наугад… Возить по горлу бритвой в прыгающей по кочкам карете – чистое самоубийство. Пальцы наткнулись на старый шрам под ухом, и Бертар нахмурился. Он провел пальцем выше, по высохшим щекам, потрогал лоб… Он чувствовал морщины даже так – на ощупь. Ему не нужно было зеркала, чтобы вновь увидеть то, что он знал. Осунувшееся лицо, темные тени под глазами, лучики морщин, седые виски, сухая кожа, обтягивающая узкие скулы… Сорок пять – еще не старость для лорда Северных гор. Но и молодостью это не назовешь. Поясница ноет от неудобного сиденья, все мышцы затекли, а колени зудят так, словно в суставы насыпали песка. Проклятая всепроникающая сырость пропитала и внутренности экипажа, и походную одежду, ставшую и холодной, и тяжелой. Свербит в носу, хочется чихать, в горле скребут осколки льда. Осень за окном, осень внутри, осень в душе.

– Ничего, – прошептал Бертар мутному пятну, отражавшемуся в походном зеркале. – Я еще увижу, как взойдет солнце.

Он откинулся на спинку сиденья и взглянул вверх. Там, под высоким для кареты потолком, горела свеча, упрятанная в стеклянный плен фонаря. При такой тряске зажигать лампу опасно – масло может расплескаться, и тогда пожара не миновать. Вот и приходилось жечь свечи, самые лучшие, самые яркие, от поставщика королевского двора Тарима – мастера Вога. И все же это были всего лишь свечи – тусклые огоньки в сгустившейся вокруг Бертара тьме.

Лорд Бертар Борфейм, герцог Северных гор, второй сын короля Гриенора Борфейма, выпрямился и расправил плечи. Нет. Это еще не конец. Это не закат, а всего лишь сумерки. Его солнце, сиявшее на гербе золотым кругом, еще покажется из-за гор и засияет так же ярко, как и положено солнцу королевского герба.

– Вэлла! – позвал он. – Ты не спишь?

Из-за стены, делившей походный экипаж надвое, раздался скрип сиденья, и приглушенный девичий голос ответил:

– Нет, дядя.

– Иди сюда, поговори со стариком. Проклятая дорога не дает мне заснуть.

Дверь в перегородке распахнулась, и в темном проеме появилась хрупкая фигура девушки. Она была в длинном шерстяном платье, подходящем для путешествия больше, чем дворцовые наряды, а на узкие плечи была накинута куртка из серых шкур горных белок. Неприбранные белые волосы раскинулись по плечам, а длинный локон упал на раскрасневшуюся щеку.

Герцог с удовольствием рассматривал племянницу. Точеный хрупкий подбородок, фамильные торчащие скулы, прямой и чуть заостренный нос. Вряд ли ее можно назвать красавицей – слишком острые черты лица, больше похожа на птичку, чем на покорительницу мужских сердец. Если она рассердится, подожмет губы и начнет сверкать своими синими, как небо, глазами – станет копией отца. Братец постарался на славу – его породу узнает всякий, и нет сомнений, что в жилах девицы течет королевская кровь Борфеймов. Бертар сжал зубы. Его собственный сын тоже похож на него, и в нем тоже течет королевская кровь, но сейчас… Бертар нахмурился и покачал головой. Нет. Об этом не нужно думать.

– Дядя?

Герцог вскинул голову. Вэлланор стояла рядом, держась рукой за стену, и рассматривала спутника.

– Что-то случилось, дядя? Вам нехорошо?

– Нет, моя принцесса, со мной все в порядке, – герцог заставил себя улыбнуться. – Просто меня утомила дорога. Садись рядом, расскажи мне что-нибудь хорошее и светлое, чтобы сделать этот день чуточку светлей.

Девушка присела на сиденье рядом с герцогом, откинула за спину тугую прядь светлых волос.

– Дядюшка, вы опять назвали меня принцессой, – с укором проговорила она. – Нельзя так делать, отец всегда ругается, когда кто-то так говорит.

– Твой отец далеко, а я здесь, – отозвался Бертар. – Скоро мой брат станет королем, и тогда весь мир будет называть тебя принцессой.

– Это… Это нехорошо, – тихо произнесла Вэлла. – Мы все желаем здоровья королю Гриенору, вашему батюшке.

– Все желают ему здоровья, но это не делает его моложе, – отозвался герцог. – Отец в преклонных годах, и ему сложно управлять Таримом. Эта история с неудавшейся войной подкосила его. Ты же знаешь, твой отец ведет все больше дел вместо короля. И братья твои тоже не остаются в стороне. Это долг королевской семьи – заботиться о королевстве. И ты, Вэлла, тоже будешь исполнять свой долг. Это плата за ту кровь, что течет в наших жилах, плата за то, чтобы быть выше прочих.

Девушка склонила голову. Ее и без того узкие губы превратились в строгую полоску, щеки налились румянцем, но она ничего не сказала. Герцог усмехнулся. Да, сейчас она похожа на Тарлина. Но тот уже высказал бы младшему братцу все, что думает о его нотациях.

– Оставим этот разговор, – примирительно проронил Бертар. – Ты принцесса, Вэлла, и я так буду называть тебя, когда никто не слышит. А сейчас расскажи мне какую-нибудь историю из тех, что твердили тебе учителя королевского двора.

– Хорошо, – тихо отозвалась Вэлла. – Я расскажу о герое Таларе Борфейме, что в одиночку сразился с войском горного короля и захватил трон гномов.

Герцог поудобнее устроился на сиденье, давая отдых уставшей спине. Вэлла уже начала рассказ, и плавный напев древнего сказания убаюкивал. Девушка сидела ровно, глядела в стену перед собой, но Бертар знал, что сейчас перед ее голубыми глазами разворачиваются волшебные картины древнего мира. Она всегда была мечтательницей. Больше интересовалась прошлым, чем настоящим. Но время пришло, и настоящее потребовало Вэлланор Борфейм к себе.

«Надо почаще называть ее принцессой, – подумал Бертар, закрывая глаза. – Пусть привыкает к мысли, что она уже не ребенок, а правительница. Будущая королева… В конце концов, до этого осталось совсем немного. Неделя-другая, и больше не будет ни племянницы Вэллы, ни принцессы Вэлланор. Останется лишь королева Сеговар».