План спасения - Горчев Дмитрий - Страница 44

Зато они стали с тех пор все страшно прекрасные. Они теперь пахнут так, что просто охуеть, и одеты во что-то такое, чего никогда раньше не бывало на свете. У них что-то всё время звенит из сумочек и даже в метро на каждом эскалаторе мимо обязательно проедет штук десять таких, что непонятно, как они сюда попали. А поверху и вовсе ездят в автомобилях с непрозрачными стёклами женщины такой невиданной красоты, что их вообще нельзя показывать человечеству, потому что если человечество их один раз увидит, то сразу затоскует навеки — будет человечество сидеть на обочине дороги, плакать и дрочить, как известный художник Бреннер, дрочить и плакать.

Так что всё не зря, и нихуя ваш Маркс не понимал, для чего всё на этом свете происходит. А мы понимаем.

Спокойной вам ночи.

Директор Патрушев

Всякий человек, который более двух минут посмотрит на унылый нос Директора ФСБ Патрушева, немедленно принимается зевать. Когда же Директор Патрушев начинает говорить, все вокруг моментально засыпают, и он тихонько уходит на цыпочках.

И никто, никто не догадывается, что на самом деле Директор Патрушев умеет подпрыгивать на три метра с места, стреляет из четырёх пистолетов одновременно и сбивает ядовитой слюной муху с десяти шагов.

И сотрудники у него все такие же: на первый взгляд вялые толстяки и сутулые очкарики, но по сигналу тревоги они сбиваются в такую Железную Когорту, которая за час легко прогрызает туннель длиной пять метров. Каждый из сотрудников Директора Патрушева умеет делать какую-нибудь особенную штуку: один раздельно шевелит ушами, другой говорит задом наперёд со скоростью двести пятьдесят знаков в минуту, третий бегает стометровку спиной вперёд за пятнадцать секунд.

Глупому человеку, конечно, непонятно, зачем нужны такие умения, но это потому что он не знает, какие у Директора Патрушева враги.

Например, только в этом отчётном году, который ещё даже не кончился, уже обнаружено и уничтожено четыре правых руки Шамиля Басаева. А сколько их там ещё у него осталось — этого никто не знает. Кроме того, нанюхавшись особой травы, Шамиль Басаев умеет останавливать время на пятнадцать минут на площади в три сотки и перекусывает вольфрамовый прут диаметром шесть миллиметров.

Президент

Совершенно необъяснимо, почему какому-то человеку может вдруг захотеться стать президентом такой страны, как Россия. Президентом хорошо быть в тихой незаметной стране, типа в Болгарии. Ну вот какие новости запомнились за последние годы про Болгарию? Да никаких. Кто там президент? Да хуй его знает. И сами болгары тоже не знают. И президент там ходит, зевает, пьет кофий и делает настойки на ракии.

А в России быть президентом — это очень хлопотно, и даже денег не наворуешь как следует, потому что очень уж должность заметная — воровать лучше на тихой какой-нибудь таможне.

Хотя понятно, конечно, что, раз уж ты стал Президентом, то строчка про тебя в грядущем учебнике истории уже считай обеспечена, если, конечно, к тому времени ещё останется какая-нибудь история. Но ведь всем хочется абзац, а лучше бы главу, чтобы ученики проходили её целую четверть, а потом непременно сдавали по ней государственный экзамен. Но даже и на абзац пока никак не набирается. Не про вертикаль же власти туда писать?

Ну, разорил там Гусинского, Березовского и Ходорковского. Но как-то совсем не до конца разорил, а половина вообще разбежалась. Ну посадил писателя Лимонова в тюрьму, да тут же выпустил. Войну не то выиграл, не то проиграл, непонятно. Как-то всё ни то ни сё. Бород не нарубил, курить табак всех не заставил, и никого совсем не завоевал — ну хотя бы Монголию, что ли.

Как-то всё уныло. Чахнут ремёсла, вяло гниют искусства, и печально цветёт одна лишь последняя осенняя педерастия.

Остановит ли хрустальное свое яйцо путешественник во времени, пролетая мимо две тысячи третьего года? Хуй он его остановит, проскочит дальше — в тридцать седьмой куда-нибудь или в восемьсот двенадцатый.

Когда от нас ушли Коммунисты

Когда от нас уходили Коммунисты, они остановили часы на Спасской башне, и всё вокруг окаменело.

И Коммунисты вошли мимо каменных солдат в Мавзолей и разбили Гроб Хрустальный. Они сняли с Ленина голову, вытрясли из неё ненужную солому и набили мозгами из свежих отрубей с иголками. Они вырезали ножницами дыру в чорном его пиджаке и поместили внутрь алое кумачовое сердце. И сердце забилось, и встал Ленин, и поднесли ему Смелость в бутылочке. Выпил Ленин Смелость и тут же стал как прежде приплясывать на мягких соломенных ножках и подмигивать сразу двумя нарисованными на голове глазами.

После этого вышли Коммунисты с Лениным под мышкой из Мавзолея и свистнули в два пальца. И вывел им Голый Мальчик из-за гума четырёх Красных Коней. Вскочили Коммунисты в сёдла, достали из подсумков пыльные шлемы ещё с египетских времён, и медленным шагом пошли их кони навстречу красному не нашему солнцу в полнеба.

И тогда забили барабаны, и посередине реки Яик всплыл на минуту набитый раками Чапай, и в Трансиль-вании заскрежетал в могиле зубами товарищ Янош Кадар, и обнялись в земле Николае и Елена Чаушеску. И Лев Давидович Троцкий зашарил рукой в истлевшем фобу в поисках пенсне, но пенсне, конечно, пожалели сволочи в фоб положить, и он затих уже навсегда. И выкопались из земли Валя Котик, и Зина Портнова, и Павлик Морозов, и Володя Дубинин, и отдали последний пионерский салют. И молча встали Алексей Стаханов и Паша Ангелина, Сакко и Ванцетти, Че Гевара и Пафис Лумумба, и все те, кого вы, суки, забыли или даже никогда не слышали. И одновременно сели в своих американских кроватях и закричали толстая чорная Анжела Дэвис и навсегда голодный дедушка Хайдер.

А Коммунисты уходили всё дальше и дальше: мимо каменной очереди в Макдональдс и каменной ссущей за углом бляди, пока не превратились в точки. И погасла навсегда Красная Звезда, с которой они прилетели много тысяч лет назад, чтобы сделать нас счастливыми.

И снова пошли часы на Спасской башне, и мы тоже пошли дальше, шмыгая носом.

И нихуя мы ничего не заметили и не поняли.

Что не будет уже Будущего, и никогда уже не дадут нам каждому по потребности, и не построят нам висячих Дворцов и самодвижущих дорог, не проведут к нам в кухню пищепровод, и никого из наших знакомых никогда уже не назовут Дар Ветер. Что и мы, и дети наши, и праправнуки так и будем вечно пять дней в неделю ходить на работу, два дня растить чорную редьку, потом на пенсию, потом сдохнем.

А не нужно было тогда, когда счастье было ещё возможно, пиздить на заводе детали и перебрасывать через забор рулон рубероида, строить в сарае самогонный аппарат и слушать чужое радио. Тогда не обиделись бы Коммунисты и не ушли бы от нас.

Просрали, всё просрали, долбоёбы.

Неприятные пьесы

Пуппеншпилер и Ученица

Пуппеншпилер. Известно ли тебе, милая Ученица, что к каждой падшей женщине рано или поздно обязательно приходит Человек С Каменным Хуем? Поступь его тяжела, как у водопроводчика, лицо его покрыто трещинами, в глазах его гноится лёд. Он входит ночью в дом и стоит в прихожей, как чурбан, пока не стукнут два раза его Каменные Яйца и не заскрипит, поднимаясь, его Каменный Хуй. И тогда он чугунной поступью входит в спальню женщины, срывает с неё одеяло и вставляет свой мёртвый Каменный Хуй в её живую и теплую пиз-ду. И женщина в ужасе просыпается от того, что внутри неё растёт огромная холодная пустота. Женщина хочет закричать, но Каменный Хуй замораживает ей изнутри сердце, и она не может издать ни звука, и лишь ногти её ломаются о бесчувственную спину Человека С Каменным Хуем. И когда Каменный Хуй взрывается внутри ледяной пустоты миллионом каменных иголок, женщина теряет сознание. А когда она приходит в себя, Человека С Каменным Хуем уже нет, тикают часы, и в окно светит фонарь. Женщина протягивает окровавленную руку к своему животу — а пизда у неё КАМЕННАЯ.