Любимый враг - Брэддон Мэри Элизабет - Страница 20

Фонс вспоминал время десятилетней давности, оно казалось странно отдалившимся, больше из-за перемены в идеях и модах, причудах и глупостях, чем из-за промежутка, исчисляемого годами.

Он рыскал в памяти, пытаясь вспомнить женское имя, с которым молва связывала бы безумства сэра Хьюберта Уизернси, но тут память ему отказала. У него никогда не было деловых отношений с этим молодым человеком, и, хотя он знал все городские сплетни, Фонс старался запоминать только те досужие разговоры, которые касались его клиентов. Одним молодым глупцом, шествующим по тропе удовольствий, больше или меньше – это для Фонса не имело значения. Осведомленный теперь о знакомстве с ним миссис псевдо-Рэндалл, он был уверен, что легко все разузнает о ней в Лондоне, где всегда начинал сбор информации, прежде чем отправлялся в столицы других стран.

ГЛАВА 9

Вернувшись в город, Фонс послал леди Перивейл письмо с кратким изложением результатов своей поездки. Теперь она может не тревожиться. Он найдет женщину, которая похожа на нее. Он идет по следу, и успешное завершение дела только вопрос времени.

Грейс прочла письмо Сьюзен Родни, которая в тот вечер у нее обедала. Теперь Грейс была в гораздо лучшем настроении, чем раньше, и Сью радовалась перемене, не подозревая о ее причине. Когда леди Перивейл вышла из ее дома в ту субботу, Сью удалилась в свою собственную берлогу в задней половине дома, откуда не было видно экипажа, стоявшего напротив входа в парк. Не знала она и о разговоре, случившемся в парке. Подруга, которая почти ничего от нее не скрывала, в этом отношении проявила сдержанность, и Сью приписывала хорошее настроение леди Перивейл ее безусловной вере в способности сыщика Фонса.

Лондонский сезон близился к концу. Белый бал леди Морнингсайд имел успех. Она пригласила самых хорошеньких, белые платья только подчеркивали их красоту, а масса глоксиний в холле, на лестнице и в столовой вызвала всеобщее восхищение. Но лондонский сезон заканчивался. Поклонники Гомбурга и приверженцы Мариенбада собирались в путь, а некоторые уже уехали. – Любители яхтенного спорта сновали по магазинам, закупая снасти и модные туалеты для регаты, любители охоты уже начали поговаривать о своих болотах и дичи.

– Сью, мы обязательно должны куда-нибудь поехать, – сказала Грейс, – даже ты можешь выкроить время для отдыха, где-нибудь на расстоянии часа езды от Лондона, и можешь быть уверена, что, пока я занята своим делом, я тоже никуда далеко не уеду. Ты поедешь со мной, Сью, да? А то я начинаю уставать от одиночества.

– С радостью, если ты будешь жить в окрестностях Лондона, так, чтобы я могла один-два раза в неделю сделать набег в город. У меня есть несколько упорных учениц, которые никуда и ни за что не поедут, если я скажу, что им нужны уроки. Но большинство моих загородных клиентов уже упаковывают клюшки для гольфа в предвкушении состязаний в Сэндвиче, Кромере и Норт-Бервик.

– Значит, поедешь! Это чудесно! Я сниму дом на берегу Темзы между Виндзором и Горингом.

– Сними как можно ближе к Лондону.

– Если ты согласна, я сниму немного ниже Виндзора, хотя там Темза не так живописна как в Уоргрейве или Тэплоу. Я тоже хочу жить поближе к Лондону, чтобы мистеру Фонсу было удобнее приезжать. Надеюсь, у него будут вскоре новости. Я ему писала и просила, чтобы он как-нибудь заехал, хочется поподробнее узнать о его розысках в Алжире.

Люди с двадцатью тысячами годового дохода довольно редко откладывают на потом свои замыслы. На следующий же день леди Перивейл поехала к модному агенту на Маунт-стрит и изъявила свое желание. Появление роскошного экипажа и слуг и то, что дама не упомянула о цене, говорило о том, что она клиент, с которым стоит иметь дело. Да, агент знал о доме в очаровательной бухточке вблизи Раннимейда с замечательным видом на Темзу, не менее восхитительными конюшнями, лодочным сараем и правом для арендатора пользоваться лодкой. К сожалению, он позавчера уже сдал дом, но надеется преодолеть это маленькое затруднение. Он предложит тому клиенту виллу подальше. И на следующее же утро известит леди Перивейл, как идут дела.

Маленькое затруднение было успешно преодолено. Клиент, подлинный или мнимый, отпал, и леди Перивейл всего за две сотни гиней вступила на месяц во владение домом во всей его прелести, изображенной на рекламной акварели. Она отослала туда нескольких слуг – все приготовить к ее приезду и в конце недели водворилась вместе с мисс Родни.

Дом и сад были почти так же прекрасны, как на акварели, хотя река в этом месте не казалась такой голубой, а розы были поменьше, чем кочаны капусты, как изобразил их художник.

В сарае стояла пара добротных лодок, и леди Перивейл и Сью, обе умевшие грести, полдня проводили на воде. Во время речных прогулок Грейс иногда встречала так называемых друзей, которые ей часто попадались во время верховых прогулок в парке, но, встречая, она проплывала мимо с невыразимым презрением, хотя иногда замечала взгляд, выражающий смущение и почти просьбу простить, словно эти былые друзья начинали подумывать, что, пожалуй, слишком поспешили со своим приговором.

Но одного из внезапно встреченных на реке она и не думала презирать. Во вторую субботу их пребывания мимо нее промчался в сиянии июльского солнца скиф, но она успела узнать гребца. Это был Артур Холдейн. Она невольно вскрикнула от удивления, он развернул свое легкое суденышко и подплыл к вместительной лодке, в которой сидели Грейс и Сью, с книгами, рукоделием и коричневым пуделем, словно в плавучей гостиной.

– Вы живете где-нибудь поблизости, леди Перивейл? – спросил он после обмена приветствиями.

– Да, мы, мисс Родни и я, остановились неподалеку отсюда, у Раннимейд Грейндж. Надеюсь, вы не станете смеяться над тем, как мы гребем? Для нас лодка просто плавучая беседка. Мы тихонько ползаем вниз и вверх по реке около часа, затем заходим в бухточку и разговариваем, работаем и читаем, а в пять часов вечера приходит кто-нибудь из слуг, разжигает костер на берегу и готовит нам чай.

– Ты должна как-нибудь пригласить его на наше цыганское чаепитие, Грейс, – предложила Сью.

– С удовольствием. Приплывайте сегодня же. Мы будем в небольшом притоке, в первом же после Раннимейд Грейндж. Вы узнаете наш дом по итальянской террасе и солнечным часам.

– Я приеду и помогу вашему слуге вскипятить чай. Он сиял от радости, так как встретил, подплывая к лодке, ее радостный взгляд, и сердце у него встрепенулось от счастья. Вмиг улетучилась вся его обычная сдержанность. Если она его любит, тогда все замечательно, и никакие преграды не имеют значения. Ему дела нет до того, как отнесется к его любви общество, поверит ли в ее искренность или станет осуждать. Он боялся лишь одного: чтобы она в нем не усомнилась, не истолковала бы превратно его намерения, не причислила бы к охотникам за богатой добычей.

– А вы тоже остановились где-нибудь поблизости? – спросила Сьюзен.

– Я приезжаю сюда на день-другой в неделю. Здесь есть коттедж в Стайнсе, где хозяйкой одна приятная старая дева. В комнатах у нее образцовый порядок и чистота, и она неплохо умеет приготовить баранью котлету. Я держу там пачки-две бумаги в садовой беседке и иногда отправляюсь туда работать. Сад спускается к реке. Рядом с беседкой заросли дикого винограда, и я делю этот укромный уголок с гусеницами. Из него видна река, лодки, я вижу их из-за своей лиственной ширмы, а меня не видит никто. Это самое тишайшее место из всех, что я знаю поблизости от Лондона. Участники гонок редко спускаются ниже Мейденхеда.

Все время после чая и до заката солнца он провел с Грейс и ее приятельницей в летней расслабляющей праздности, а пудель, недовольный тем, что сегодня хозяйка уделяет ему меньше внимания, чем обычно, рыскал взад-вперед по берегу, рыл лапами землю, притворяясь, что охотится за водяными крысами, но явно скучал. Из троих присутствовавших здесь друзей двое не замечали бега времени и очень удивились, когда солнечный шар канул в розовую воду западной излучины и сгущающиеся тени окутали зубчатые стены королевского замка-крепости, вырисовывавшегося на фоне вечернего неба.