Маг-новобранец - Горбенко Людмила - Страница 48

– Допросить свидетелей? – Инспектор досадливо скривился. Эти новые веяния его стажера Наоко, кажется, заразная штука. Уже и до простого народа докатились.– А какие у вас свидетели? Вороны? Простите, уважаемая пани, но их показания не могут быть засчитаны.

Сэми и уголовный художник подобострастно захихикали, но золотоволосая вдова только всхлипнула, не оценив шутки, и этим невольно затронула слабую струнку в душе инспектора. Несмотря на жестокую специфику работы, женских слез Кресс не любил.

– Ну что вы, пани! Что вы!

Вдова захлюпала носом с удвоенной силой.

– Вот что, милая,– не выдержал Кресс, беря пострадавшую пани за круглый локоток,– исключительно из уважения к вам, мы все же составим углеробот похищенного имущества. Опишите плащ на словах, а наш специалист зарисует. Вы только подробненько, с деталями. На каком боку карман, где хлястик, где прореха и тому подобное. Поняли?

– Поняла,– обрадованно сказала пани Житкова, утирая слезы.

– Только не пойму, зачем вам это нужно,– честно признался инспектор.– Если бы что ценное пропало, а то так, тряпка с пугала!

Пани Житкова подбоченилась и сдвинула брови.

– Тряпка? – спросила она голосом, не предвещавшим ничего хорошего.– Это память! Память о моем покойном муже!

– Хорошо-хорошо! – попятился Кресс.– Но тогда зачем же вы, уважаемая, эту память на огороде выставили? Хранили бы в доме. Как все.

– Потому что он там как живой стоя-ал,– всхлипнула пани, и подбородок ее снова затрясся.– Выгляну, бывало, за окошко – а там мой Жуни-ик! Стои-ит… шатается… птиц отгоня-ает! Будто и не умира-ал…

– А как же… – начал было Кресс, но Сэми деликатно подергал его за рукав.

– Покойный пан Житков и при жизни нечасто дома бывал,– шепотом сказал он.– Очень любил с соседом сидеть на огороде и пробовать наливку. У кого лучше. И закусывали тут же. Пани Житкова для него и развела эту экзотику, чтобы, не отходя от грядки,– сразу в рот.

Кресс понимающе кивнул.

– Что же, дорогая пани. Раз такие дела, будем составлять углеробот. Художник по вашим словам все нарисует. А вы уж пока, не сочтите за труд, опросите соседей, может, кто видел из окна, как плащ пропал?

– Вы говорите, что следов нет? Тогда взгляните сюда! – Высокий голос стажера Наоко перекрыл спокойный баритон Кресса. Над забором показалась взъерошенная темноволосая голова.– Это улика! Надо срочно отправить этот предмет в лабораторию на исследование!

– Что за предмет? – вскинулся Кресс, досадуя на собственную невнимательность. Как его угораздило пропустить улику?

– Вот! – Наоко отряхнул и гордо протянул инспектору что-то твердое, желтоватое, похожее на осколок кости.

– Да это же мусор! – отшвырнул находку Кресс.– Наоко, мама не учила тебя в детстве, что нельзя подбирать с земли всякую гадость?

Сэми захихикал.

– Стажер, я тебя умоляю, умерь активность! У нас уже выполнен план по задержанию преступников, Солли сидит. Если хочешь реально помочь следствию, то хотя бы не мешай!

Наоко насупился.

– Пан Кресс! – выкрикнули от забора.– К вам вестовой от Наместника!

– Свят-свят,– пробормотал инспектор.– Что стряслось? Пусть подойдет.

Молодой человек в форме вестового проковылял по мягкой земле огорода и, протянув послание, замер.

– Плохи дела,– мрачно доложил Кресс стажеру, пробежав глазами письмо.

– Что такое? – прижал руку к горлу Сэми.

– Только что на глазах Наместника исчезла Куриная Лапка.

– Старая ведьма вылетела в трубу? – почти утвердительно выпалил Сэми.

– Нет,– с некоторым сомнением откликнулся Кресс.– Пан Наместник утверждает, что села в кресло и испарилась как дым.

Вестовой наклонился к самому уху инспектора и зашептал.

– Еще одна пикантная подробность.– На щеках инспектора заиграли желваки.– Вместе с Куриной Лапкой исчез ботинок пана Наместника. Есть шанс заработать звездочку. Наоко, ты с нами?

Когда бригада уголовной стражи дружно укатила в служебной карете с синими фонарями на крыше, стажера в ней не было. Несмотря на усилившийся дождь, Наоко еще раз обошел огород, нашел костяной осколочек, выброшенный инспектором и, бережно завернув его в тряпицу, спрятал в карман.

Город. Восточный квартал. Дом Чайхана

– Оскар, хабиб, когда ты заплатишь выкуп?

Этого вопроса дипломат ожидал как смертного приговора.

Проклятый племянник по-прежнему сидел в Башне, стоически храня свою тайну, карета с вещами «сгорела» при пересечении границы, а денег стало даже меньше, чем было.

Припертому к стене столь тяжелыми обстоятельствами Оскару пришлось отвлекать Чайхана новой байкой. Туманные представления обывателей о буднях дипломатов здесь пришлись как нельзя кстати– Оскар по секрету поведал Чайхану (исключительно как будущему родственнику), что ему необходимо кое с кем встретиться для передачи письма. Инкогнито.

Чайхан уважительно зацокал языком – иностранное слово произвело на него правильное впечатление – и осторожно осведомился, не опасно ли это. Дальше все пошло как по маслу.

Оскар, смеясь, развеял его опасения и мимоходом сообщил: у дипломатов принято передавать секретные документы из рук в руки, полностью изменив свою внешность. Такой принцип.

На самом деле из своего скудного дипломатического опыта Оскар вынес совсем другие принципы. Первый: всегда покупай двустороннюю ткань на платье, чтобы его можно было со временем перелицевать. Второй: никогда не плати за ночлег вперед.

Пока Чайхан не вышел из восхищенного транса, Оскар мягко попросил его об услуге. Так как карета с вещами трагически погибла, то ему не во что переодеться. Не будет ли Чайхан столь любезен, что одолжит…

Чайхан оказался не просто любезен, а любезен до чрезвычайности. Вместо того чтобы сунуть в руку будущего родственника пару-тройку монет (на что, собственно, и рассчитывал Оскар), он потащил дипломата в глубину дома и поручил женской половине семейства нарядить дядюшку жениха так, чтобы его родная мать не узнала.

Даже женщина, разменявшая шестой десяток, в глубине души остается девчонкой, обожающей играть в куклы, с ужасом понял Оскар. Неосторожно высказанная идея привела к печальным последствиям. Спина ныла, а голова шла кругом от постоянных приказов:

– А ну, крутанись! Еще раз! Хорошо-о-о…

Женская часть семейки Чайхана помогала ему переодеться.

Сам Оскар уже настолько устал, что готов был выскочить на улицу, замотавшись в ковер. Но дамы были неумолимы. Сундуки вывернуты наизнанку, с вешалок снято все, что может налезть на взрослого мужчину, шкафы нараспашку.

– Вот эти сапожки очень удобны. К тому же они шармахановские, и в них его никто не узнает.

– Ты с ума сошла, Лейла! Он же не на лицо их наденет! Давай рубашку, давай жилет, пояс давай!

– Мама! Так уже не носят!

– Молчи, бисово отродье!

– Ты на что намекаешь? – удивилась Лейла.

– Ох, прости! Да запрет мой поганый рот Индра! Надень на Оскара этот парик! Вот видишь, Лейла, его лицо сразу меняется. Оскар, тебе стоит сменить прическу! С длинными локонами ты выглядишь таким солидным, значительным.

Мимо Оскара торжественно прошли двое чайханских внуков. Один из них нес закатанную в ковер кошку, другой ножницы.

– Оскар, ты будешь рыбную пиццу или кус-кус?– донеслось из кухни.

Лейла сунула в рот дипломату обрывок нитки и велела:

– Стой молча! Сейчас я тут подгоню кое-что.

Под полой халата на правую ягодицу Оскара прокралась чья-то рука.

– Я ее нащупала через штаны! Родинка на месте! – всхлипнула бабушка, горячо дыша дипломату в спину.

Сзади раздался кошачий визг и детский вскрик.

– Дети! Немедленно отпустите Шиву! Обрезание делается совсем не так!

– Шиву? Какого Шиву? – поразился Оскар, мягко отстраняя руку старушки.

– А ты не знаешь? Так зовут нашу кошку,– пояснила Лейла, опять засовывая ему в рот выпавшую нитку.

– Но почему?

– Потому что у нее четыре руки,– хмыкнул один из внуков, поигрывая ножницами.