Лесной маг - Хобб Робин - Страница 58

Той ночью я так и не уснул. На рассвете я встал, умылся, побрился и причесал волосы. Затем я надел костюм, который подходил мне лучше всего, и как следует начистил сапоги. Когда я собрался взять саблю и пистолет, я обнаружил, что отец нанес мне последний удар — они исчезли. Я на мгновение застыл, глядя на пустое место на стене, где они обычно хранились с остальным оружием нашего дома. Я едва не решился взять оружие Росса, но справился с низменным соблазном. Я не дам отцу повод называть меня вором, так же как и неудачником. Он выгнал меня из дома безоружным. Что ж, прекрасно.

Я тихо прошел по коридору в комнату матери, собираясь с ней попрощаться, но голая кровать и окна делали помещение холодным и безжизненным. Здесь почти ничего не напоминало о женщине, которая меня вырастила. Немного косметики на туалетном столике, рядом расческа в тяжелой серебряной оправе и гребешок. Я подошел к столику, надеясь найти несколько прядей волос, чтобы взять их с собой, но вдруг увидел свое отражение в зеркале. Я замер, глядя на человека, которого не узнавал.

Я хранил мысленный образ прежнего Невара. Я помнил, что у меня было тонкое лицо, широкие скулы и короткие светлые волосы, помнил высокого молодого человека с отличной осанкой и мускулатурой. Когда я думал о себе, я, хотя и знал, что растолстел, представлял себе именно такую картину. Но этот человек исчез.

Теперь скулы и челюсть тонули в пухлом округлившемся лице. У меня появился второй подбородок. Я выпрямился, насколько это было возможно, и попытался втянуть живот. Напрасно. Брюхо свисало над ремнем брюк, плечи округлились от жира, шея терялась в складках. Руки стали казаться короче и торчали в стороны. Отросшие волосы выглядели сальными. Я надел все лучшее, чтобы, покидая свой дом, походить на солдата каваллы. Но наконец-то увидел себя таким, каким меня видели окружающие. Я был невероятно толст. Лишняя плоть выглядела как плохо сидящий наряд, нацепленный на мое настоящее тело. Я мог набрать ее полную горсть на ребрах, бедрах, даже на груди. Черты моего лица расплывались от жира. Я отвернулся от кошмарного образа и быстро вышел из комнаты матери, плотно прикрыв за собой дверь.

Я не удивился, обнаружив, что Ярил ждет меня внизу, у подножия лестницы. Я заставил себя улыбнуться ей. Она собрала для меня еды в дорогу, большой сверток, я поблагодарил ее и обнял в последний раз. Она потянулась через мой живот, чтобы поцеловать меня в щеку, и собственное тело показалось мне стеной, отдаляющей меня от тех, кого я люблю. Форт Невар.

— Не забудь своего обещания! — яростно прошептала она мне на ухо. — Не бросай меня здесь, рассчитывая, что я буду в безопасности. Пошли за мной сразу же, как только где-нибудь устроишься, каким бы жалким ни оказалось твое жилье. Я приеду.

Я попрощался с ней у дверей и зашагал прочь от дома, в котором вырос.

В конюшне я оседлал Гордеца и сложил свои вещи в седельные сумки. Когда я вывел его из стойла, меня уже ждал сержант Дюрил. Старый солдат выглядел уставшим и мрачным. Он уже знал, что отец выгнал меня из дома, лишив всего. То, что происходило в благородных семьях, редко оставалось тайной надолго. Я пожал ему руку, а он пожелал мне удачи.

— Напиши мне, — попросил он неожиданно хриплым голосом. — Я знаю, я не умею читать, но, если ты мне напишешь, я найду кого-нибудь, кто прочтет мне твое письмо. Дай мне знать, как пойдут твои дела, парень. Не заставляй меня беспокоиться.

Я пообещал ему писать и не без труда взобрался в седло. Гордец вздрогнул, словно испуганный тяжелым грузом. Мой зад поместился в седле, но ощущение было совершенно непривычным. Я перевел дух. В последнее время я мало ездил верхом, но скоро снова приду в форму. Следующие несколько дней будут неприятными, но я переживу. Отъехав, я оглянулся назад, на окна родного дома, и увидел Ярил, смотревшую на меня. Она подняла руку, прощаясь со мной, и я помахал ей в ответ.

В комнате отца чуть дрогнули занавески, и все. В конце дорожки я обернулся в последний раз и увидел, как с трубы в воздух взмыл стервятник. Он описал круг над особняком, а затем улетел в ту же сторону, в которую направлялся я. Я счел дурным знаком следовать за ним, но мне ничего другого не оставалось.

ГЛАВА 11

ИЗЛУЧИНА ФРАННЕРА

Утро было в разгаре, когда я наконец почувствовал, что действительно оставил свой дом за спиной. Я так хорошо знал земли, окружавшие владения моего отца, и он так часто использовал их как пастбища для скота, что мне казалось, будто они тоже ему принадлежат. Я ехал, словно в тумане, не в силах справиться с бушевавшими в душе чувствами.

Отец от меня отрекся. Я свободен. Эти две мысли попеременно вспыхивали у меня в голове. Я свободен путешествовать и называть любое имя, когда меня о нем спросят. Никто не станет меня бранить, если я откажусь от судьбы, предназначенной мне добрым богом, и стану кем-то еще, а не солдатом. Я также был свободен голодать, пасть жертвой разбойников и страдать от всевозможных несчастий, выпадающих на долю тех, кто осмеливается бросать вызов воле доброго бога. Я волен бороться за свое собственное место в мире, презирающем или не замечающем меня из-за моих размеров.

День выдался теплым, но я уже ощущал первые признаки приближения осени. Высокие травы пожелтели и кивали тяжелыми головками, полными семян. Прохладными ночами выпадала роса, и я уже видел зеленые листья, разворачивающиеся у основания зимних папоротников. Крошечные пурпурные цветы жмущихся к склонам холмов кустарников уступили место черным ягодам, которые так любят птицы и кролики. Земля отдаст всему живому свой последний щедрый дар, прежде чем уступит холодной враждебности зимы.

Я не ездил на Гордеце на большие расстояния с тех пор, как возвратился после своей бесполезной встречи с Девара. Он нервничал и упрямился, и вскоре у меня болело все, что может болеть у человека, слишком долго не сидевшего в седле. Я стиснул зубы, зная, что через несколько дней это пройдет. А пока нужно просто потерпеть. Мой большой вес усиливал неприятные ощущения, и вскоре каждый шаг Гордеца отзывался в моем теле. Кроме того, он обленился, его шаг стал не таким резвым, как прежде. К полудню я заметил, что он слегка прихрамывает.

Я начал высматривать на горизонте очертания укреплений Излучины Франнера, но понял, что продвигался вперед слишком медленно. Я пустил Гордеца рысью, но он почти сразу снова перешел на шаг, и я не стал возражать. Когда он бежал, все мое тело сотрясалось, словно меня погрузили в пудинг, и это ощущение пугало.

Мой мир изменился. Я вспомнил, как ехал в Излучину Франнера по диким землям, где нет места, чтобы остановиться на отдых, и никакого другого пейзажа, кроме поросшей травой холмистой равнины. Теперь этого не было. Средние земли стали более обжитыми, время от времени по Королевскому тракту, идущему вдоль реки, проезжали фургоны и всадники или проходили пешком целые семьи с осликами, нагруженными их пожитками. Я встречал поселения и миновал несколько хлопковых полей, окруженных домиками для работников. За ними я наткнулся на длинное, низкое строение, стоящее у самой дороги. Снаружи оно было недавно оштукатурено и выкрашено голубой краской, резко выделяющейся на увядающей земле вокруг. Новенькая вывеска на столбе сообщала, что это «Последний тюк» и что здесь путник может получить пиво, еду и ночлег. Я пришел в восторг от того, что у дороги появился настоящий постоялый двор.

Чуть дальше мимо меня прогнали стадо овец местный пастух в остроконечной шляпе и две собаки. Вскоре я миновал маленький причал на реке и несколько окруживших его строений — зародыш пока безымянного городка. Сразу за ним мальчишка на осле присматривал за пасущимися козами. Он проследил за мной взглядом, словно я был чужаком, вторгшимся в его владения.

Я всегда думал, что моя семья живет на границе диких земель. Теперь это явно было уже не так. Цивилизация подкралась к нам, обогнула и окружила наши владения. Люди начали обживать равнины. Мне это не понравилось. Я гордился тем, что вырос на окраине цивилизованного мира и научился выживать в землях, на которых нет места слабым. Теперь же все изменилось.